Анатолий Янжула
Колпак лейтенанта Никошина
«Когда она кончится, эта проклятая дорога. Да и дорога ли это вообще? Правы те, кто говорит, что в Забайкальской степи нет дорог, а есть только направления». ЗИС-5, натужно подвывая мотором, упрямо выползал на бесконечно пологий склон очередной сопки. Двигатель должен вот-вот закипеть, но Андрюха решил не останавливаться и вытянуть на гребень. Лейтенант Никошин спал, натянув фуражку козырьком до самого носа и спрятавшись в угол кабины. Но безжалостное солнце достало его и там. Тонкая полоска сонной слюны потянулась из уголка рта, губы оттопырились, придавая лицу детское выражение. «Пацан совсем, а уже лейтенант». Андрей в душе немного завидовал этим молодым стрижам с лейтенантскими кубарями. Они были из другого мира и жили совершенно иной жизнью. Их учили создавать незримую границу между ними и солдатами, даже если по службе иногда и приходилось тянуть одну лямку. Все это понимали, в дружбу друг к другу никто не напрашивался, и каждый жил своим миром. В армии так и должно быть, иначе это уже не армия, а базар. Но у Никошина была другая точка зрения. Он — командир Красной армии, ему вместе с кубарями дали власть над людьми, и они должны чувствовать это. И чувствовать постоянно. Желание показать окружающим, что он не просто Витя Никошин, порой выпирало и выпирало с напористой злостью и высокомерием. Молодые командиры сторонились его, он бесился ещё больше, и солдаты стонали от придирок и наказаний. А что поделаешь, придраться и к столбу можно. В отместку приблудному и пустолайному кобелю дали кличку «Никотин» и с удовольствием, где надо и не надо, громко окликали его.
Никошин часто ездил с Андрюхой по разным делам. Особенно, правда, не придирался, да и Андрюха, зная его паскудный характер, поводов не давал. «Кесарю кесарево, а слесарю слесарево», хотя порой было и обидно, что тебя держат за бессловесное быдло. Опять же, армия есть армия. Да и хрен бы с ним, с этим Никошиным.
Андрей, высунувшись в окно почти по пояс, пытался заглянуть на задние колёса. В кузове лежал бетонный колпак ДОТа, рессоры просели до упора, и за задними скатами нужен глаз да глаз. Не дай бог спустит — запоёшь тогда матку-репку. С такой бетонной дурой в кузове не поддомкратишься.
Но вот за курносым капотом ЗИСка показался горизонт, мотор заурчал ровней, и машина, прокатившись по инерции ещё метров сто, остановилась. Затянув ручник, Андрюха выпрыгнул из кабины, открыл створки капота. От мотора дохнуло калёным жаром. «Ух-х ты. Да, досталось тебе. Ну ничего, терпи, служба такая».
— Чего стоим? — Никошин выпрыгнул из кабины и, сладко потянувшись, потёр заспанные глаза. — Ох, и жара! Ну, прям пекло.
— Вот и стоим, потому что жара.
— Боженко, а у вас на Украине тоже, наверное, летом печёт?
— У нас всяко бывает: летом печёт, зимой метёт.
— А ты знаешь, почему Украина называется Украина?
— Нет.
— От слова «окраина». Край земли значит.
— Это здесь окраина. — Андрей оглядел пустынный до горизонта и унылый ландшафт. А Украина как раз самый центр земли.
— Так это когда было. — Никошин подошёл к заднему колесу, справил на него малую нужду и, заглянув в кузов, подёргал растяжки колпака. — Вроде не ослабли. Ну что, долго ещё стоять будем?
— Сейчас, воды подолью в радиатор, и поедем.
— Правильной дорогой едем?
— У каждого своя дорога, товарищ лейтенант. Эта наша.
— Ну, ну. Смотри мне.
И правда, дорог тех в степи как звёзд в небе, выбирай любую. Андрюха уже научился ориентироваться по своим, только ему одному известным приметам. Где-то там, на западе шла жуткая война, а здесь в глухом Забайкальском краю, вдоль границы с Манчжурией, бешеными темпами происходило зарывание в землю. Миллионы кубометров вынимались из земной глубины солдатскими руками. Строился оборонительный пояс. Глубоко эшелонированный, глубоко спрятанный в складках местности, закованный в броню и сталь, он должен был остановить миллионную Квантунскую армию японцев. Каждый день на западном фронте гибли тысячи людей, а японский император ждал сигнала, чтобы ударить в спину. Такие вот жестокие правила войны.
Андрюха тоже ехал на ту войну. Ехал — да не доехал. Весной 41 года срочная служба на Дальнем Востоке заканчивалась и можно было собираться домой, на родную Украину. Но пришло 22 июня, его посадили в эшелон и повезли воевать. За Уралом паровоз вдруг перецепили к хвосту поезда, и эшелон пошёл обратно. Почему — никто не знал. На станциях динамики хрипло говорили, сколько городов уже заняли фашисты… а эшелон упорно шёл обратно, на восток, где войны не было. И только на станции Борзя им объявили, что у них будет другая война. Без взрывов, пуль и снарядов, но с тяжелейшим трудом и полуголодным пайком. Всё для фронта — всё для победы. Летом жара под 50 градусов, а зимой морозы. Тоже за 40. Вода летом и дрова зимой — по выдаче и норме. А норма простая — только чтобы не подохнуть. Но человек ко всему привыкает. Андрюха тоже привык жить впроголодь, воду пить понемногу, а ездить по звёздам.
Вот и сегодня, поглядывая краем глаза на виднеющуюся вдалеке гряду невысоких холмов, старался не отвлекаться на уходящие в стороны, чуть протоптанные колеи. Это всё «сети Робинзонов», как зовёт их воентехник Ковтун. Как правило, попетляв немного, они всё равно сольются с основной дорогой. Только время потеряешь и бензин спалишь. Самая короткая дорога — это дорога, которую знаешь. Точка, куда сегодня везли бетонный колпак, по условиям секретности, раньше не была отмечена ни на одной карте, по крайней мере, на тех, что видел Андрей. Перед самым выездом, когда колпак уже погрузили в кузов, лейтенант ткнул пальцем в карту, заправленную в планшетку.
— Знаешь, как сюда проехать?
— Моё дело руль крутить, товарищ лейтенант.
— Не прибедняйся. Так знаешь или нет?
— Провожатого, как я понял, всё равно не дадут. Поедем, будем смотреть, в четыре глаза, разберёмся.
Перед тем как долить воды в радиатор, Андрей с лейтенантом над ведром по очереди ополоснули головы. Вода, хоть была тёплая и пахла тиной, здорово освежила.
— Жил я прямо на берегу Иртыша и скажи мне тогда, что буду экономить каждую каплю воды, — полдня бы смеялся. — Никошин, расстегнув гимнастёрку, растирал стекающую с головы воду по груди. — У нас в Сибири всего много: леса, воды, полезностей всяких в земле. И люди у нас хорошие.
— Вообще-то в Сибирь нехороших людей ссылали.
— Знаешь, паря… Понятие «хороший» и «нехороший» очень сложное. Как говорят, относительное понятие. И превратиться из «хорошего» в «нехорошего» — раз плюнуть. От тюрьмы да от сумы не зарекайся.
— Да, уж это точно. Тут вы правы. Ну что, двинули дальше?
— А ты не блукаешь? Дело очень серьёзное.
— Не волнуйтесь, товарищ лейтенант. Вот так грядой идём до сухой балки, а там налево колея будет.
— К нашему объекту колеи не должно быть.
— А всё остальное к вашему объекту по воздуху доставляли?
— Не по воздуху, а. Скажем так. разными путями.
— А вы уже были там?
— Нет. Но обстановкой владею. Красноармеец Боженко, ты не умничай. Тоже мне генерал. И поменьше вопросов задавай. Твоё дело на дорогу смотреть.
Никошин достал планшетку с картой и, прикладывая компас, попытался привязаться к местности.
— Ничего не пойму. По карте здесь абсолютно плоская равнина. Никакой гряды.
Андрей обиделся и промолчал. Тоже мне следопыт хренов. «Поменьше вопросов задавай». Вот и смотри в свою карту, дундук секретный. Про твой ДОТ в степи уже все суслики знают, а он всё секретничает. Обстановкой он владеет. Владеешь ты обстановкой. в своём кармане.
Молчали с полчаса. Андрей, поглядывая на тянущуюся гряду, предполагал, что колея, идущая к крутолобой сопке, где строили цепь оборонительных сооружений, будет ещё не скоро, не ранее чем через час, полтора. Шофёрская братва знает многие дела лучше, чем некоторые офицеры в штабе, и о том месте, куда надо везти колпак, Андрей уже слышал не раз. Проклятое, надо сказать, место. Есть в степи такие островки, ничем не приметные от других, но пастухи не гоняют туда скот, птицы не вьют гнёзд, там даже сусликов не видно. Старики говорят, шайтан туда плюнул, когда злился на людей. Особенно жутко в таких местах ночью. Тишина стоит просто свинцовая, и случалось, часовые стреляли просто в темноту, ничем потом не объясняя своих поступков. Поначалу, не зная этого, Андрей однажды заночевал в таком же распадке под нависом высокой стенки косогора. Задремав с вечера, проснулся как от толчка в бок. Необъяснимая тревога заставила остаток ночи просидеть с винтовкой под кузовом, прислушиваясь к темноте. Глухая тишина иногда чуть слышно нарушалась далёким и тихим то ли стоном, то ли мычанием.
— Ну что, правильно едем, товарищ лейтенант?
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](/templates/read-books/images/no-cover.jpg)