Станислав Токарев
ПАРАМОНОВ ПОКУПАЕТ ТЕПЛОХОД
В жизни, слышь-ка, случаются такие случаи, каких и в жизнь не придумаешь.
Е.И. Парамонов
Глава первая
Мало живём — меньше, чем хочется. Парамонов проснётся среди ночи, и его будто обожжёт — мать честная, мало! Вроде бы вчера всё было: крутой откос над Камой, по нему съезжает, осев на задние бабки, вороная белолобая Ночка, тянется пить. И ты через её холку кувырк — в воду. Вода у берега в закатных просверках, точно резвится огненная плотва, а дальше, где сизая дымка, — шлёпает лопастями рейсовый «Матрос Железняков». И даже не то удивительно, как явственны в памяти картины, но как ярки чувства. От парохода бежит, набухая, косой ус, ты плывёшь к нему, частишь, задыхаешься, предвкушаешь… Волна сначала возносит тебя, потом ухает вниз, дав нахлебаться и вызвав блаженную жуть… Ёлки-палки, думает Парамонов, до чего быстро пролетело с тех пор время, и так же точно, выходит, пролетит оставшееся. От этой мысли по всему телу начинают колотиться пульсы, отсчитывать заботы — сперва наиглавнейшие, а затем просто завтрашние, вплоть до самых мелких, каким нет числа. Он ворочается с боку на бок, а Аннушка сквозь свой глубокий молодой сон чует мужнино беспокойство — только бы не побежал на кухню дуть чёрный чай, заваренный прямо в чашке. «Спи, Маша, спи, маленький», — курлычет она ему в плечо, и это действует безотказно: утих, уснул.
Но почему Маша, что за имя для мужчины, тем более в годах? Логики тут нет. Первая жена звала Парамонова Миля, он возмущался: «Эмиль Гилельс я тебе? Или Эмиль Кио?» Имя же — самое простое, хотя в настоящее время редкое: Емельян. Когда Залёткин сердится на Парамонова, то кричит басом: «Пугачёв!.. Знаешь, кто был Пугачёв!» — «Дак известно, Алексей Фёдорович. Народный заступник». — «С одной стороны — заступник, — соглашается озадаченный Залёткин. — А с другой — самозванец. Он объявил себя царём, и ты туда же норовишь. Но учтите, товарищ Парамонов, — если кто у нас на комбинате, ничего не поделаешь, царь… и бог… и воинский начальник, то это, прошу помнить, я». Емельян стоит руки по швам. Он действительно всего лишь директор бассейна, или, как сам выражается, водноспортивного комплекса, который, в свою очередь, принадлежит могучему металлургическому комбинату, а Алексей Фёдорович Залёткин того комбината генеральный директор, один из столпов Северостальска. Парамонов перед ним вытянулся, но как-то этак особенно склонил вперёд и немного набок голову, и старательный, дурашливо круглый взгляд выдавал лукавство. Такое неискоренимое, что Залёткин, поначалу от этого свирепевший, в конце концов привык и даже счёл полезным для дела. Великий Залёткин откипает.
Назван же Парамонов Емельяном не в честь Пугачёва, а в честь Емельяна Ярославского, сподвижника Сталина. Видимо, Сталин и поручил ему борьбу с религиозным дурманом, ибо не могло быть никакой веры в царство Божье, только лишь в светлое царство коммунизма в одной отдельно взятой замечательной стране. Его ехидную, поучительную книжицу «Библия для верующих и неверующих» отец нашего героя, сельский учитель, в избах-читальнях шпарил вслух почти наизусть: «Картина, значит, такая: в серёдке бездна, по краям пусто, а над пустотой носится дух Божий, и не надоест же ему это занятие!» Колхозная молодёжь смеялась, осознавала предрассудок. Старшие сёстры Парамонова названы Инессой (в честь Арманд), Кларой (в честь Цеткин) и Розой (в честь Люксембург). Все пошли по отцовской стезе, преподают в школах, расселись от среднего течения Камы до устья. Инесса Ивановна, Клара Ивановна, Роза Ивановна, серьёзные женщины.
Для начала — две истории о Парамонове. Для характеристики.
Первая — эпизод молодости. Когда он увлекался велосипедным спортом. Причём более всего любил самые трудные — многодневные гонки, когда день на день не похож и столько разного случается.
На шоссе всем всего достаётся поровну, и ты со всеми наравне — истое мужское содружество. Если едешь в голове группы, то на тебя наваливается, противится, не даёт дышать упругий встречный поток, и ты его буравишь, и тяжелеют колени, но надо терпеть, потому что ты задаёшь темп товарищам, которые за спиной. Потом один из них честно сменяет тебя, и другой, и третий, ты же с сознанием исполненного долга можешь отдышаться за их спинами, пока снова не придёт твой черёд.
Бывало, выскочит из-за леса, из-за гор боковой ветер, подхлестнёт стаю туч, и дорожную пыль изрешетит дождём — она станет, как мыло. Вот вильнул, поскользнувшись, один велосипед, шатнуло другой, и он валится набок вместе с седоком, прикрывшим голову руками, и через него, скрежеща рулями и педалями, веером рассыпая лопнувшие спицы, стеная и матерясь, громоздится завал. И вечером всё у тебя ноет, ночью саднит. И одно на уме: только бы сумел механик выправить погнутую вилку, и не восьмерило бы завтра колесо.
Парамонов был велосипедист шустрый, всё-то ему не терпелось. «Поехали, с ходу поехали, — подзуживал он свою команду, — отрываемся, ёлки-моталки!» Знал — если финиш на виду, ему не тягаться с добрыми молодцами, у которых грудь неохватная и пламя из ноздрей, — там его сомнут. Потому норовил удрать пораньше. «Далеко собрался, Емеля?» — шутили вслед соперники. «В баню тороплюсь». Они его отпускали — никуда, мол, не денется. А когда всерьёз бросались вдогон, он сопротивлялся до последнего, кожилился (нечто среднее между «рвать жилы» и «лезть вон из кожи»). И, случалось, выигрывал.
Но история-то произошла не на этапе, а вечером после финиша. А что делают гонщики после финиша? Обыкновенные дела: кто стирает майки, сырые и грязные от пота, и вешает на балкон (от чего шикарное здание главной городской гостиницы сразу обретает весьма неопрятный вид), кто нитку вдевает в иголку для мелкого ремонта амуниции, а кто, извините за интимную подробность, затыкает пробкой раковину умывальника, напускает туда погорячей, разводит марганцовку и усаживается голым задом — дубит кожу, которая у велосипедиста более всего подвержена потёртостям, и, значит, фурункулам, а это такая неприятность, что хоть не садись в седло.
И течёт незначительный разговор. Мужики роняют слова, и слова устало падают, перемежаясь долгим усталым молчанием, сопением, вздохами.
И вдруг Емельян услышал:
— …всё равно как «Волга впадает в Каспийское море».
Это сказал парень, восседавший на раковине, почти на весу, подставив под ноги табурет. Он был так массивен, что если бы (всей тяжестью) насел на фаянс, непременно обломил бы раковину. Лицо булыжное, глаза то сонные, то ярые — мастер финиша. Фамилия — Балабанов.
— А откуда ты взял, что Волга впадает в Каспийское поре?
— Вот-те на, — окнул Балабанов, потому что был он волжанином из Куйбышева. — Куда ж ей впадать?
— Волга, — объявил Парамонов, — впадает в Каму.
При этих словах окружающие должны были расхохотаться, если бы нашли в себе силы хохотать. Но не на-
шли. Или не захотели тратить силы по пустякам. В номере было тихо, лишь бормотал транзистор, обещая грозы в предгорьях Кавказа, что никого не интересовало, поскольку дело происходило в предгорьях Валдая.
— Прямо, в Каму, — мирно сказал Балабанов. — Ты в школе-то учился, голова два уха? Не Волга в Каму, а Кама в Волгу.
— Дак это по-твоему. А по науке — наоборот.
— Докажешь? — с тихой угрозой спросил Балабанов.
— Дай срок — докажу.
Балабанов выбрался из умывальника и насухо обтёр казённым вафельным полотенцем свою ходовую часть. Он был патриотом великой русской реки и знал, что Парамонов — как раз с Камы. От обиды он мог просто растереть Емельяна по стене. Но оба выступали за одну команду, и не мог нанести команде урон большой души спортсмен Балабанов. Потому и заявил:
— Месяц тебе сроку. Под землёй сыщу.
Вернувшись домой, Емельян в письменной форме запросил Академию наук: верно ли прочитанное им в одной газете, что долина реки Камы в ледниковый период сформировалась ранее, чем долина реки Волги, и притоки первой образовали вторую? Полученный ответ гласил, что подобная теория имеет место, более того, подтверждается не меньшей водоносностью Камы до впадения в Волгу, а иногда даже большей, и что Кама считается притоком Волги, а не наоборот, лишь в силу сложившейся традиции. Любознательный мастер велоспорта был снабжён также кратким списком литературы по данному вопросу.
С письма Парамонов снял копию, заверил в нотариальной конторе и послал по почте в Куйбышев Балабанову. Вместо ответа пришла посылка с импортным велосипедным шлемом. Так благородный спортсмен Балабанов признал свою неправоту. Отличный был шлем, Парамонов долго в нём ездил.
Вторая история относится к более позднему времени. Это была вершина деловой карьеры Емельяна Ивановича, когда он недолго управлял всей физкультурой и спортом Северостальской области и в порядке морального поощрения был командирован в столицу Италии Рим судьёй на мировое первенство по велосипедному спорту.
![Белоснежка - Елена Чудинова - Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](/templates/read-books/images/no-cover.jpg)
![Во имя любви: Жертвоприношение - Мануэл Карлус - Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/1/8/5/0/8/18508.jpg)
![Царевна Василиса и приложение «Сказка» - Натали Хэппи Мин - Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/3/7/1/4/4/6/371446.jpg)
![Книжная лавка с сюрпризом (СИ) - Руд Дарья - Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/3/9/9/6/3/2/399632.jpg)
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/2/6/1/1/1/6/261116.jpg)