УИЛЬЯМ САРОЯН
 «60 МИЛЬ В ЧАС» (Сборник)
         Люк держал меня за руку, а я держал за руку Маргарет. У каждого из нас было по монетке в пять центов, чтобы пожертвовать на церковь, и Люк мне говорил:
 — Смотри, Марк, не забудь опустить деньги в кружку, а то опять припрячешь и купишь себе мороженого.
 — Сам не забудь, — отвечал я.
   В прошлый раз Люк не опустил свою монету в кружку, и я это заметил. Днем тогда было очень жарко, и я купил себе мороженого. Шульц дал мне целых две ложечки. Люк увидел, что я ем мороженое под китайской яблоней в школьном дворе.
 Он действовал быстро, как сыщик из кино.
 — Ага, — сказал он. — Где ты достал деньги, Марк?
 — Сам знаешь где, — сказал я.
 — Нет, — сказал он. — Где? Говори!
 — Да это на церковь, — сказал я. — Я их не опустил.
 — Это грех, — сказал Люк. 
 — Ладно, — говорю. — Ты сам не опускал.
 — Нет, опустил, — говорит Люк.
 — Нет, не опускал, — говорю я. — Я видел, как ты пропустил кружку, не бросив монетки.
 — Я коплю деньги, — сказал Люк.
 — Копишь? На что?
 — На цеппелин.
 — А сколько стоит цеппелин?
 — Да это в «Мире школьника». Доллар стоит. Из Чикаго пришлют.
 — Настоящий цеппелин?
 — На нем вдвоем подняться можно. Я полечу с Эрнстом Вестом.
 Я проглотил последний кусочек мороженого.
 — А меня не возьмешь? — спросил я.
 — Тебе нельзя, — сказал Люк. — Ты еще маленький. Совсем ребенок. А Эрнст Вест одних лет со мной.
 — Какой же я ребенок! — сказал я. — Мне уже восемь лет, а тебе десять. Дай мне с вами полетать на цеппелине, а, Люк?
 — Нет, — сказал Люк.
 Я не заплакал, но мне стало горько. А тут еще Люк начал меня дразнить.
 — Ты влюблен в Алису Смол, — сказал он. — Совсем еще ребенок.
 Это было верно. Мне и вправду правилась Алиса Смол, но тон, которым говорил об этом Люк, меня разозлил.
 Мне стало горько и одиноко. Алиса Смол мне очень нравилась, но разве все было так, как мне хотелось? Разве я с ней когда-нибудь гулял? Разве держал ее за руку и говорил, как я ее люблю? Произнес ли я хоть раз ее имя так, как хотел, чтобы она поняла, как много она значит для меня? Нет. Я слишком перед ней робел. У меня даже не хватало смелости смотреть на нее долго. Я робел перед ней, потому что она была такая красивая, а когда Люк заговорил о ней таким тоном, я разозлился.
 — Сукин ты сын, Люк, — сказал я. — Ублюдок паршивый.
 Я не мог больше вспомнить дурных слов, которые слышал от старших мальчишек, и поэтому заревел.
 Потом мне стало очень стыдно, что я обозвал родного брата такими словами. И вечером я попросил у него прощения.
 — Не морочь мне голову, — сказал Люк. — Ругань не дубинка, костей не переломит.
 — Да не хотел я ломать тебе кости, — сказал я.
 — Зато ты обругал меня такими словами, — сказал он.
 — Я нечаянно, Люк. Честное слово. Ты ведь сказал, что я влюблен в Алису Смол.
 — Ну да, влюблен. Сам знаешь, что влюблен. Все на свете знают, что влюблен.
 — Неправда, — говорю. — Ни в кого я не влюблен.
 — Ты влюблен в Алису Смол, — говорит Люк.
 — Сукин ты сын, — говорю я.
 Меня услышал папа.
 Он сидел в гостиной и читал книгу. Тут он вскочил и вошел к нам в комнату. Я заревел.
 — Что это значит, молодой человек? — сказал он. — Как вы назвали своего брата?
 — Ругань — не дубинка... — начал было Люк.
 — Брось это, — сказал папа. — Зачем ты все дразнишь Марка?
 — Я его не дразнил, — сказал Люк.
 — Нет, дразнил! — вскричал я в слезах. — Он говорит, я влюблен в Алису Смол.
 — В Алису Смол? — сказал папа.
 Он никогда не слыхал об Алисе Смол. Он даже не знал, что есть такая на свете.
 — Да кто же это Алиса Смол? — сказал он.
 — Со мной в одном классе, — сказал я. — Ее отец — священник нашей церкви. Она хочет быть миссионером, когда вырастет. Она сказала это перед всем классом.
 Тут папа говорит:
 — Попроси прощения у Люка, что так его обругал.
 — Я очень жалею, Люк, что так тебя обругал, — сказал я.
 — А ты, Люк, — говорит папа, — попроси прощения у Марка, что дразнил его Алисой Смол.
 — Я очень жалею, Марк, что дразнил тебя Алисой Смол, — сказал Люк.
 Но я хорошо знал, что он совсем не жалеет. Я-то жалел, когда сказал, что жалею, а он, я знаю, не жалел, когда говорил, что жалеет. Он сказал так только потому, что папа ему велел.
 Папа вернулся к своему креслу в гостиной. Но прежде чем сесть, он сказал:
 — Я хочу, ребята, чтобы вы занимались чем-нибудь толковым, а не трепали друг другу нервы. Понятно?
 — Да, сэр, — сказал Люк.
 Мы оба взяли по журналу и стали разглядывать картинки. Люк упорно со мной не разговаривал.
 — Можно, я полетаю на цеппелине? — сказал я.
 Он только перелистывал журнал и молчал.
 — Один разочек? — сказал я.
 Посреди ночи я проснулся и опять стал думать о том. как я полечу на цеппелине.
 — Люк, а Люк? — позвал я.
 Наконец он проснулся:
 — Чего тебе?
 — Люк, — сказал я, — дай мне с вами полетать на цеппелине, когда его пришлют из Чикаго.
 — Нет, — сказал он.
   Это было на прошлой неделе.
 А теперь мы шли в воскресную школу.
 Люк сказал:
 — Смотри, Марк, не забудь опустить в кружку деньги.
 — Сам не забудь, — сказал я.
 — Делай, что тебе говорят, — сказал он.
 — Я тоже хочу цеппелин, — сказал я.
 — Если ты не опустишь