Петр Владимирович Слётов
Вера Алексеевна Слётова (Смирнова-Ракитина)
Д. И. Менделеев
Сибирское гнездо
Первая четверть XIX века закончилась на Сенатской площади Санкт-Петербурга восстанием. Оно было задавлено пушечной картечью, и новая четверть началась царствованием Николая I — расправой с мятежниками, виселицами и плетьми.
Повесив пятерых, сослав остальных декабристов в Сибирь — Нерчинск, Ялуторовск, Ишим, Тобольск — царь занялся искоренением всех зародышей крамолы в империи. Страна притихла и замерла под сапогом жандарма. Все было взято под контроль, все пронизано шпионажем. Строгий ранжир во внешнем, единообразие в духовном стало непреложным условием жизни. Гонение на индивидуальность, удушение культуры выросли в принципы внутренней политики: просвещение должно приниматься в меру; выше просвещения, индивидуальности, даже гения — добрая нравственность, усердие и послушание начальству; «истина познается на государственной службе». Власть простирала свою опеку всюду и везде. Не осталось такого забытого уголка России, где можно было бы ускользнуть от мертвящей ее руки.
Не был исключением и губернский город Саратов. Несмотря на свою удаленность от столицы, жил и он под зорким оком педеля. Все сделанное, все сказанное сию же минуту становилось известным взыскательному начальству. Это почувствовал однажды осязательно на своей судьбе многосемейный и скромный директор Саратовской гимназии Иван Павлович Менделеев.
Преступленье было налицо, оправданье — невозможно. Начальство, опираясь на многочисленные и услужливые доносы, грозило всякими бедами, вплоть до перевода в окончательную глушь — в Пензу. Иван Павлович итак уже достаточно исколесил Россию, переезжая, по окончании семинарии, из родной Тверской губернии в Петербург, в Педагогический Институт[1], оттуда на первую свою службу в Тобольск, из Тобольска, уже с семьей — в Тамбов, из Тамбова — в Саратов. Семья все увеличивалась, и шестеро оставшихся в живых детей был не легкой поклажей холостяка, а грузом, заставлявшим дорожить насиженным местом директора Саратовских училищ. Можно было пасть духом перед неожиданной бедой, тем более, что Иван Павлович был простодушен и весьма мало приспособлен для интриг, сопутствовавших чиновной карьере. За советом ему не к кому было обратиться, знатных родных не было. Отец Павел Максимович Соколов священствовал в селе Тихомандрицы Вышневолоцкого уезда, братья — Василий Павлович Покровский, Тимофей Павлович Соколов, Александр Павлович Тихомандрицкий, по обычаю, исстари введенному в духовных училищах, носившие не отцовскую фамилию, а данные учителями (так и Иван Павлович получил свою, не то за удачную мальчишескую мену, не то по фамилии соседнего помещика) — братья его были такими же скрытными людьми, как и сам Иван Павлович и с этой стороны невозможно было ждать ни влиятельных связей ни решительных советов.
Дело, в котором провинился Менделеев, было особенно страшно тем, что его подозревали в «умствовании» и непокорности православной церкви. А что могло быть хуже и преступнее неповиновения! Иван Павлович, должно быть, не раз каялся в своей опрометчивости, с которой взялся за заведование казенным пансионом для мальчиков, живущих при гимназии. И еще больше — в мягкости, которая вместе с заботой о вверенных ему детях толкнула его на преступление, по духу времени нетерпимое: он, в нарушение церковных канонов, допустил в пансионе скоромный стол по средам и пятницам! Терпеть такое вольнодумство в педагоге, — в воспитателе юношества, — ясно, было невозможно.
Жена Ивана Павловича — Мария Дмитриевна со свойственной ей решительностью взялась выручать мужа. Написав несколько отчаянных писем в Тобольск, она подняла на ноги родню и знакомых в Саратове, только что встав от родов, объехала с визитами всех влиятельных людей города. Хлопоты ее увенчались успехом. Благодаря ей Иван Павлович мог обменяться местами с давно рвавшимся из Сибири в Россию директором Тобольской гимназии и училищ.
С точки зрения начальства Тобольск был ссылкой для непокорного Менделеева, а для него и его семьи такая ссылка была лучшим, о чем можно было мечтать. Сытная, дешевая Сибирь, при большой семье, была конечно привлекательнее всех других русских провинций. К тому же Тобольск был родным городом Марии Дмитриевны, там испокон веков жили ее кровные Корнильевы, некогда богатые. предприимчивые, передовые купцы. Один из дедов Марин Дмитриевны в 1767 г. основал в Тобольске первую типографию, а в 1789 г. издавал первую в Сибири газету «Иртыш». Впоследствии Корнильевы обеднели, и отец Марии Дмитриевны, потерявший память от воспаления мозга после смерти любимой жены, владел только маленьким, стекольным заводом в 30 верстах от Тобольска. В Тобольске же Мария Дмитриевна встретилась и вышла замуж за Ивана Павловича Менделеева, тогда еще молодого учителя, преподававшего в Тобольской гимназии философию, изящные искусства, политическую экономию, а впоследствии русскую словесность и логику.
Иван Павлович Менделеев
В этом браке купеческой дочки и молодого учителя не было ничего странного. Мария Дмитриевна в силу своей горячей, привязчивой натуры крепко полюбила Ивана Павловича, да и он, женясь по любви, все же отдавал себе отчет, что Мария Дмитриевна женщина не обычная: своей образованностью и начитанностью она выделялась не только в Тобольском обществе, но впоследствии и в Тамбовском, и в Саратовском. Недаром она говорила детям: «книги — лучшие друзья моей жизни». В дружбе с книгами, уча уроки, заданные не ей, а ее единственному, оставшемуся в живых, брату Василию, она поднялась над средой в уровень педагогу-мужу. Такое стремление к знанию было редким у девушки тех времен.
Грустно было Менделеевым покидать Саратов, оставляя там могилу старшей своей дочери Марии. Но все же в Тобольск возвращались, как из дальних странствований к себе домой, в близкое и родное место, где все и все знакомы. Переезд приурочили к лету, во-первых, к каникулярному времени, во-вторых, чтобы не совершать тысячеверстного путешествия с шестью ребятами, из которых старший — 13 лет, а младшая только что родилась, — зимой, в морозы, подвергая детей простудам и всяким случайностям дороги. А переезды сто лет назад ни в какое сравнение не шли с нынешними. Должно быть от тех времен и осталась поговорка о двух переездах, равных одному пожару. Просто ли поднять с места семейный дом с чадами, домочадцами, сундуками, корзинами, погребцами, поднять такой дом и перебросить его за тысячи верст, по почтовым дорогам, а то и по бездорожью, по речным переправам, через Урал, по Сибирской глуши, на кибитках, на баржах, движимых бичевой?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
![Электронная Библиотека [Русские Книги] Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/4/3/7/2/5/43725.jpg)
![ВКОНТАКТЕ Электронная Библиотека [Русские Книги] Читать На КулЛиб](/uploads/1736508568_vk_compact.webp)