Олег ОВЧИННИКОВ
ЧЕРЕЗ ТЕРНИЙ — К ЗВЕЗДАМ?
1.
Капитан Парсинг грелся в лучах… Нет — возносился на волнах… Нет, просто — парил в облаках славы. Заслуженной, надо сказать, славы.
Еще бы: вот уже час прошел с того момента, как космический корабль с не очень звучным, но зато полностью соответствующим возложенной миссии названием — «Дальнобойщик» пересек условную орбиту Плутона. И, впервые в истории человечества преодолев этот рубеж, продолжил свой полет к Проксиме… Проксиме… Парсинг был очень хорошим капитаном в плане управления кораблем и поддержания дисциплины экипажа, но в астрономии был, мягко говоря, слабоват. Вот и сейчас он никак не мог вспомнить, к Проксиме какого созвездия держит свой путь Дальнобойщик. Ну да и не важно.
И вот уже полчаса, как закончилась всемирная трансляция торжественной речи Парсинга, посвященной этому знаменательному событию.
Парсинг сразу отказался от мысли заранее заучить текст длинной и чересчур заумной речи, заблаговременно переданный ему телевизионщиками на Земле, еще до старта. Потому что точно знал, что достаточно ему в этот ответственный момент представить себя, появляющимся одновременно на миллиардах телевизионных экранов — и все! От волнения он забудет не только текст речи, но даже свое собственное имя. Что, в сущности, не так уж и нереально, если учесть, что за все пятнадцать лет командования кораблем никто ни разу не обратился к Парсингу иначе как по фамилии, неизменно сопровождая это обращение тактичным напоминанием его статуса. Вот так: «Капитан Парсинг!» Отказавшись от предложенной шпаргалки, Парсинг решил ограничиться короткой, но очень прочувствованной речью. Ведь каждое слово, которое он произнесет, обречено стать частицей истории.
Что-нибудь вроде «Этот маленький шажок для человека…» было, конечно, красиво, но слабо соответствовало ситуации. Никто же, в сущности, не шагал, двигался только корабль. А назвать движение на третьей космической скорости «шажками» — не поворачивался язык.
В итоге, когда объектив камеры, направленной твердой рукой оператора (даже чересчур твердой, что немудрено: размораживать оператора после анабиоза пришлось в страшной спешке), уставился прямо в лицо Парсинга и замигал красный огонек начала записи, капитан все еще не знал, о чем он будет говорить. Но времени на размышления уже не осталось.
Капитан Парсинг посмотрел в объектив бесстрашным взглядом опытного космического волка и произнес торжественным голосом:
— Братья мои, земляне!..
И моргнул. Потом кашлянул два раза, чтобы прочистить горло. И снова моргнул.
— Ну и сестры тоже, — продолжил он, но уже без прежней торжественности, — в смысле… я имею в виду — землянки.
И беспомощно посмотрел на оператора. Тот сделал страшные глаза и начал свободной от камеры рукой подавать ему какие-то знаки, при этом беззвучно шевеля губами.
«И это войдет в историю?» — обреченно подумал Парсинг.
Сконцентрировав всю свою силу воли, как в случае возникновения чрезвычайной ситуации на корабле, капитан заставил себя продолжить:
— Хоть вы все сейчас и далеки от нас, но…
С окончанием фразы возникла проблема.
— Эээ… Чертовски, я бы сказал, далеки! Но…
И тут долгожданное вдохновение наконец посетило капитана:
— Но в наших сердцах вы навсегда останетесь такими же недалекими, как и прежде! Это обещаю вам я, капитан Парсинг!
Произнеся последнюю фразу, капитан браво отдал честь, салютуя оператору и подавая этим сигнал об окончании исторической речи.
А что? Совсем неплохо получилось, думал он. Почти как «маленький шажок для человека…» И даже те в высшей степени необдуманные слова, которые произнес оператор, едва выключив запись, не могли сейчас помешать капитану греться в лучах… Нет — возноситься на волнах… Нет, все-таки — парить в облаках заслуженной славы.
Причем парить в буквальном смысле этого слова: для полноты ощущений Парсинг даже включил в своей каюте аппарат искусственной невесомости. Как быстро все-таки развивается наука космического кораблестроения, думал он при этом. Еще недавно искусственно можно было создавать только гравитацию. А невесомости хватало и естественной…
Ощущения от полета слегка портило то, что парить горизонтально у Парсинга не совсем получалось: ноги его все время норовили подняться выше головы. Должно быть, это оттого, что голове пришлось изрядно потрудиться, над изготовлением прочувствованной речи и сейчас она немного устала, успокаивал себя капитан.
Как бы там ни было, именно искусственная невесомость помогла Парсингу избежать тяжких увечий, когда на корабле произошло ЧП. Ну… правильнее сказать — почти избежать…
С точки зрения Парсинга это выглядело так, словно гигантская невидимая рука внезапно схватила его сзади за воротник и с размаху швырнула прямо на стенку каюты.
В дверь капитанской каюты отчаянно забарабанили. Распластанный по стене капитан нашел в себе силы, чтобы произнести:
— Войдите!
Дверь с шумом распахнулась и на пороге возник Мак Флитвуд, помощник капитана. Мак согнулся пополам и тяжело дышал, как после быстрого бега, держась одной рукой за ручку двери, а другой — за грудь в области сердца.
Как только произошла разгерметизация каюты, искусственная невесомость исчезла и Парсинг начал медленно сползать вниз по стене, даже в таком состоянии не потеряв присутствия духа и сумев обратиться к своему помощнику в строгом соответствии с уставом космической службы:
— Какого черта, Мак? Что стряслось?
Помощник капитана попытался выпрямиться во весь рост — что ему совсем не удалось — и четко отрапортовать — что удалось чуть лучше:
— Корабль остановился, капитан!
— Врезался во что-нибудь? Повреждения серьезные?
— Ответ на оба вопроса отрицательный. Корабль ни во что не врезался. Повреждений нет.
— Как же тогда он мог остановиться?
Флитвуд тихо застонал при попытке недоуменно пожать плечами — Может, кто-нибудь задел стоп-кран? — вспомнил капитан старинную шутку, обросшую густой бородой уже в те времена, когда корабли были еще не космическими, а капитаны на них тоже носили бороды.
— Стоп-кран, сэр? — удивленно переспросил Мак.
— Ладно, бегом в рубку! — приказал капитан. — Там разберемся. С пилотом все в порядке?
— Так точно, капитан!
— А остальные?
— Да что с ними, замороженными, станется?
…С пилотом действительно все было в порядке. Если не считать огромной шишки на лбу, которую он получил, похоже, ударившись о рычаг переключения космических скоростей. Но это, конечно, мелочь по сравнению с тем, что случилось бы с ним, не пристегнись он к пилотскому креслу ремнями безопасности. Еще один пример того, как четкое соблюдение статьи устава, пусть даже не совсем понятной, может спасти жизнь и здоровье человека! Сейчас уже даже самые старые космические волки не могли вспомнить, зачем были нужны эти ремни безопасности. Однако пристегивался пилот всегда, как только заступал на вахту. И ведь пригодилось!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](/templates/read-books/images/no-cover.jpg)