Сергей Евгеньевич Акчурин
 Коровы
   Кто дал нам губку, чтобы стереть весь небосвод?
 Ницше
    В Начале
  Есть сведения, что древние Пастухи, которые пасли на земле род людской, принадлежали Божественному стаду, созданному Создателем всего и определенному к бесконечному перемещению в плоскости, доступной лишь древнему пониманию пространства. Вид этого величественного стада постоянно открывался и людям. Особенно на закатах, задрав головы, стада людей с благоговением наблюдали, как по небу бредут Божественные коровы, и ясно слышали топот множества ног, и далекое многоголосое мычанье; видели не только коров, но и грозных одиноких быков, которые двигались, увязая копытами в облаках, и даже коней, пролетающих в беге над этими облаками. Люди подражали небесному стаду, как высшему пониманию собственных сущностей, люди мычали и считали себя лишь призраками или тенями тех самых могущественных фигур, бредущих по небосклону. Но слишком часто, убегая от ужасов земной жизни, человек с легкостью совершал самоубийственный акт, сознанием своим просто раздвигая тесноту окружающего пространства и перемещаясь в небесное стадо, к вечным и истинным существам. И чья-то рука закрыла плоскость этого видения, оставив вместо Божественных и грандиозных фигур лишь небесную пустоту, лишенную смысла и возможности подражания. Стада людей начали разбредаться, а возникшая память заставила их говорить. Древние Пастухи стали покидать земные пределы, где блуждающие фантомы в страхе и одиночестве сбивались в примитивные племена. Есть сведения, что последний Пастух был слепым и немым и, когда услышал первое слово, произнесенное человеком, жестами показал: «Нельзя говорить! Очнитесь!» — и перерезал себе горло каменным чоппером, раздвинув пространство и удалившись в закрытую плоскость. Что это было за слово, сведений нет.
 С той поры на земле появились обычные пастухи из людей, которые переделывали по подобию прошлого диких и непокорных животных в домашний скот и пасли его.
  Там, на земле, лишь ваши несчастные проекции,
 Здесь же — ваша настоящая жизнь.
 Пастух
     Часть первая
 Новое пространство
    1. Стойло
  Пссс-пссс…
 «Как нежно пахнет аммиаком!»
 Пссс-пссс…
 «Какой божественный запах!»
 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 «Ой! Кто-то трется об меня невыносимо горячим боком!»
 «Да это же я! Стоит пошевелиться, и я тоже чувствую твой жаркий бок!»
 «Где ты?»
 «Я здесь!»
 Два мокрых, сопливых, шумно пыхтящих носа нашли друг друга в полной темноте тесного неопределенного пространства, коснулись друг друга и засопели ноздря в ноздрю. Два теплых языка облизали друг другу носы.
 «Ты чувствуешь здесь запах сена, клочок которого так хочется пожевать?»
 «Да, так чувствую, что даже слюни текут!»
 Две телки-коровы взглотнули и принялись усердно жевать сено, торчавшее перед ними, где-то внизу; чавкая и похрипывая; глотая, отрыгивая и снова жуя.
 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 «О чем ты думаешь?»
 «Я думаю, что все это когда-то чувствовала…»
 «Попробуем помычать!»
 Две телки-коровы принялись осторожно издавать мычащие звуки и прислушиваться сами к себе.
 «Может быть, мы напились, или нанюхались, или накурились травки где-нибудь в злачном месте и застряли в каком-нибудь грязном туалете, вообразив себя коровами; а лампы здесь нет; вот чего я боюсь».
 «Да нет же, ни в каком злачном месте я не была».
 «Может быть, мы попали в какую-то катастрофу, всемирную, вселенскую и нас закинуло неизвестно куда… Возможно, мы превратились в информацию, в которой ощущаем себя коровами, — вот чего я боюсь. Кто знает, как чувствует себя информация?»
 «Информация не жует сено».
 «Ты права. Скажи, а что ты помнишь последнее из того, что ты видела или слышала перед тем, как оказаться здесь?»
 «Последнее, что я помню, были горы, обрыв и мне сказали: «Иди в свое стойло, корова!» Ну, я и пошла, я и считаю себя коровой… В реальности я, наверное, усопла…»
 «У нас с тобой случилось что-то похожее, если не одинаковое! Мне заявили то же самое: «Посиди в стойле, корова!» И я тоже смирилась и, можно сказать, пошла. Всегда чувствовала, что я — корова! Правда, последнее, что я помню, были не горы, а обыкновенная комната, покрытая голубым кафелем, с огромной ванной в середине… Пахло лавандой; кажется, в этой ванне плескалась вода, в которую я погрузилась; а из воды торчали мои красные ногти… Нет, дальше не помню. Наверное, я умерла… Но жива!»
 «Аллах велик!»
 «Ты что, с Востока?»
 «Я азиатка, меня зовут Джумагуль, а ты кто? Откуда ты?»
 «Я — Елена. Ну, по отношению к тебе, наверное, с Запада, хотя по отношению к Западу, наверное, с Востока… если это только имеет значение… для коровы… Но насчет Аллаха — несомненно. Бог всегда велик, теперь я это понимаю, чувствуя дурацкий хвостик позади себя! Я даже покручиваю им… И я не знаю, смеяться мне или плакать… Может быть, все же мы в сумасшедшем доме?»
 «У тебя есть верхние зубы, Елена?»
 «Ммм, нет, и это странно…»
 «Вот видишь, у сумасшедших есть верхние зубы, а у коров, собственно, нет — уж я-то знаю!»
 «Д-а-а… к тому же я чувствую четыре точки опоры!.. Но все-таки я очень боюсь… что нас ждет впереди?»
 «Только хорошее, Елена».
 «Ты уверена?»
 «Корова — это всегда хорошо! За ней ухаживают, ее кормят, любят — уж я-то знаю».
 «И отправляют на скотобойни… Убьют и разделают на куски: как в аду».
 «Ты вымя чувствуешь, Елена? Висит у тебя что-либо под животом, тянет?»
 «Немного потягивает, но не висит».
 «Значит, ты молодая корова — телка, как и я. Зачем нас на мясо пускать, если мы будем давать молоко? А что касается ада — он другой».
 «Ты хочешь сказать, что видела ад?»
 «Ну, не совсем… но нехорошие сны бывали… Я не однажды видела котел с кипящим маслом, огонь под ним и чертей вокруг, которые заставляли человека залезть в этот котел».
 «А что это был за котел?»
 «Тот котел, в котором мы с сестрами обычно кипятим молоко».
 «А что за человек?»
 «Грешник. Он не хотел идти в этот котел, а волосатые