— Тебе все эти сокровища не страшны! Ведь они и были твоими, правда?
Как бы мне научиться в любой печальной истории находить светлые моменты? Но уж просить о наставничестве наглого листоухого ребёнка, довольно плюхнувшегося на пол и расплывшегося в улыбке, не буду! Ни за что!
Толчок в плечо, неосмотрительно высунутое мной из-под одеяла. Хорошее такое одеяло из разноцветных кусочков, любовно ушитое лентами...
— Просыпаться собираешься?
Вот ещё! Даже не подумаю. Зря я, что ли, старался, искал самое тихое место в доме, собственноручно взбивал сенник, плотно прикрывал дверь и наоборот, распахивал оконные створки, дабы свежий лесной воздух беспрепятственно проникал в мою опочивальню и навевал сладкие сны?
Толчок повторяется, причём заметно взрослеет, становится сильнее и резче.
— А ну, вставай!
— У меня всё боли-и-и-ит...
Ксаррон не внял страдальческому гласу и одним уверенным движением сдёрнул с меня одеяло:
— Знаю. А чего ты ожидал, избавляясь от игл уже в Потоке?
Я собрался было открыть глаза, но счёл за лучшее посильнее зажмуриться, вспоминая невольную оплошность, совершённую целиком по вине радости, нахлынувшей на меня ввиду скорого возвращения и избавления на некоторое время от необходимости уговаривать и оправдываться.
Впрочем, вернее было бы сказать — неловкость, ведь когда Ксо проложил через Пласты тропку для входа в Поток, чтобы пройти по ней, требовалось исключить влияние Пустоты на магические построения. Другое дело, мне следовало сразу же отозвать серебряного зверька, как только я почувствовал первые признаки достижения желаемой цели, но, каюсь, сплоховал. Думал не о собственном удобстве и безопасности, а перебирал в памяти образы, оставшиеся от беседы с эльфом. Которого, кстати, стоило труда уговорить сначала отправиться на Совет кланов, доложить о завершении миссии по поиску беглеца, и только потом приступить к выяснению всех мельчайших особенностей нежданно обретённого места... хм, службы. Пришлось даже взять с Мэя строжайшую клятву, что он и словом не обмолвится об изменениях в своей жизни, если только не возникнет серьёзной причины. Но, памятуя о способности листоухого находить таковые причины на ровнейшем из ровных мест, не стоило надеяться на долгое спокойствие, следовательно, каждую выдавшуюся свободную минутку нужно тратить с пользой для души и тела!
— Ничего особенного. Да и... Мне уже гораздо лучше.
— Вот это хорошая новость! — воодушевлённо заявил кузен, чем вынудил-таки меня раздвинуть ресницы и охнуть от удивления, поскольку вместо «милорда Ректора» тёплое дыхание наступающего вечера ловил у окна тот Ксаррон, которого я привык видеть только дома.
Правда, в таком роскошном одеянии мой родственник не появлялся ни разу: больше всего оно походило на длинный-длинный, до самых пят, застёгнутый под горло камзол с узкими рукавами, плотно облегающий торс, но от талии расширяющийся и превращающийся в подобие женской юбки, только не слишком пышной. Шёлк, собранный продольными складками, лишь в их глубине являл свой истинный, глубоко-синий цвет, а на поверхности приобретал оттенок весенних небес, омытых дождём, и впечатлению только способствовали крохотные прозрачные кристаллы, рассыпанные по ткани; плечи, казалось, были полностью окутаны драгоценной росой. Но меня поразило другое. У любого другого мужчины описанный вид был бы без оговорок и сомнений признан «женским», а Ксо... Он выглядел взрослее и много мужественнее, чем обычно, даже сложные узлы кос, в которые были заплетены медово-золотистые локоны кузена, добавляли его облику величия. Во всём великолепии наличествовал лишь один изъян: слегка припухшие веки.
— Тебе тоже следовало бы отдохнуть.
— Думаешь? — Он встряхнулся, недовольным движением брови заставил ближайшие свободные Пряди сложиться зеркалом, вгляделся в гладкую поверхность лужицы, покорно повисшей в воздухе, и вздохнул: — Да, перетрудился. Но усталость осталась только на лице, поверь!
Пробую поверить. Раз, другой... Нет, не получается. А устать было от чего: Ксо ждал моего знака о завершении дел. Можно было использовать обычные послания и посланцев, но тогда возвращение домой произошло бы не раньше осени, потому мы решили поступить проще и привычнее для нас обоих. Кузен чуть внимательнее, чем прежде, прислушивался к шёпоту Пространства, а я, как только отделался от провожатых и прочих ненужных наблюдателей, совершил действо, по которому моё местонахождение можно определить мгновенно и безошибочно: выпустил на волю Пустоту. Наверное, ещё не одно поколение торгового люда, знающего Миракский тракт, как самое себя, будут рассказывать о чудесном исчезновении валуна, из-за которого дорогу ещё при строительстве изогнули шпилькой...
— Тогда тебе лучше прогнать её и с лица, потому что сонные глаза мало подходят к твоему наряду.
— Нравится? — Ксо повернулся вокруг своей оси, и шёлковое море заштормило.
— Красиво. Но я не совсем понимаю, зачем всё это.
— О, есть повод! — таинственно подмигнул кузен. — Видишь ли...
Стук. Сначала далёкий, но становящийся всё ближе. Очень похоже на звук шагов, если бы не одно странное обстоятельство: тот, кто шагает, словно делает это внутри, а не вовне. Помню, в первый раз мне стало страшно, когда чёткая сухая дробь эхом разлетелась по всему моему телу, до кончиков пальцев. Начиная со второго раза, я понял, что следует бояться не преддверия, а его последствий. Когда разы перевалили за пяток, самое первое появление хорошо изученного ощущения вызывало непреодолимое желание убраться подальше и от явления, и от его источника, но семейные узы, правила гостеприимства и прочие условности, отравляющие простоту жизни, не позволяли оставить без внимания визит родственника, горячо мной... Ненавидимого? Нет. Элрона невозможно ненавидеть, ему можно только удивляться.
Младший брат Ксо, последний из сыновей Тилирит, Элрон похож на собственную матушку только язвительностью, даже глаза, хоть и имеют зелёный оттенок, но с сильным уклоном в синеву, несвойственную Дому Крадущихся, а цвет волос моего второго кузена больше всего напоминает полированную сталь. Как-то однажды Магрит вскользь заметила, что внешность Элрон унаследовал от отца. А потом помолчала и с сожалением добавила: заточку ума тоже.
Надо сказать, сравнивать способность размышлять и делать выводы с лезвиями того или иного рода — любимое занятие моей сестрёнки. Так, Ксаррона она уподобляет стилету без граней, быстро, точно и беспрепятственно находящему цель. Тилирит в её понимании — изогнутая сапожная игла, проникающая через любую преграду без особых усилий. Элрон же — тяжёлый двуручный меч, падающий на жертву неотвратимо, но потому и часто промахивающийся. Что никогда, впрочем, не мешало мне оказываться именно в месте удара. Касательно моего ума Магрит заявила, что он больше всего похож на самую простую стальную полосу, но взятую за концы и скрученную: разрубить не сможет, проткнуть тоже, только медленно ввинтиться и, разбрасывая во все стороны ошмётки опыта, кое-как добраться до заветного знания...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});