Разумеется, я не знал о них, поскольку крайне редко читал газеты и считал всех политиканов сворой недоумков.
Билл рассказал мне, что всплыла довольно грязная история с армейскими поставками, в которую был вовлечен Орвил Грант, брат президента. Считая себя неуязвимым и безнаказанным, он развернул подпольную торговлю товарами, предназначавшимися исключительно для войск, снабжая ими всех, вплоть до индейцев.
— Всего-то? — удивился я, поскольку не углядел в этом ничего страшного, отлично зная, как ведут себя белые, облеченные властью.
— Так вот, ты спрашивал о Кастере, — немного раздраженно ответил Хикок. — Он не поедет воевать с сиу, потому что его вызвали в Вашингтон давать на этих слушаниях свидетельские показания.
— Ага, ему неохота ссориться с президентом, — злобно заметил я, разом вспомнив все свои обиды.
— Ты бы лучше покером занимался, старина, — покачал головой Билл. — Политика тебе не по зубам. Кастер отправился давать показания против Орвила. За это президент может вообще вышвырнуть его из армии.
— Так зачем ему это понадобилось?
— Затем, что Кастер всегда поступает так, как считает нужным. Его многие ненавидят, но никто не может обвинить в лицемерии.
Да, все-таки Билл сильно изменился. Тогда, в Канзас-Сити, он не то что не интересовался политикой, а вообще вряд ли знал, как зовут президента.
Мы с ним еще немного поболтали, в основном о том, кого бы еще хотели взять с собой за золотом, где лучше купить снаряжение, каким маршрутом стоит добираться до Черных холмов и так далее.
Разумеется, я не стал спрашивать его о знакомстве с моей сестрой, так что до сих пор не знаю, было их романтическое приключение просто плодом ее воображения или нет. Но могу сказать вам одно: бедняжка Керолайн определенно повредилась в рассудке. Я давно начал замечать признаки этого, а теперь могу уверенно заявить — все ее рассказы о своих любовных неудачах не имели под собой ничего реального. Да и Френк Дилайт, кстати, никогда в жизни не делал ей предложения, по крайней мере в моем присутствии.
Переживя в юности «страшную драму», она конечно же не молодела с годами. Теперь ей было сорок четыре, и она ни разу не выходила замуж, хотя и пыталась сделать это еще в пятьдесят втором, когда на наш караван напали индейцы.
Однако внешне она не выглядела на свой возраст. За исключением некоторых благоприобретенных дефектов вроде выбитых передних зубов и пожеванного уха, у нее не было ни седины, ни намека на морщины, и она выглядела по-прежнему лет на двадцать.
Но в голове у нее творилось что-то невообразимое. В тот день, вернувшись со встречи с Хикоком в отель, где мы с ней жили, я решил выплеснуть на нее всю правду. Так истеричкам бьют иногда по щекам, чтобы привести в чувство.
— Дикий Билл женится, — сказал я с порога.
Керолайн сидела на кровати, закинув ногу на ногу и задумчиво разглядывая подметку сапога.
— И вовсе не на Бедовой Джейн, — добавил я.
Она подняла голову и ответила:
— Знаю. Дело в том, что он хочет жениться на мне.
Вот тут-то я и понял: ее пора поместить в психушку. Но, как сами понимаете, ничего делать не стал. А надо бы, потому что, вернувшись снова к теме замужества, она день за днем только и говорила об этом. Мне приходилось запирать ее в отеле, чтобы не компрометировать себя перед приятелями присутствием сумасшедшей сестры; она же снимала с окон белые занавески, устраивала из них импровизированную брачную фату и разгуливала в таком виде часами, не пытаясь, впрочем, выйти на улицу через дверь или окно, что само по себе говорило о том, как далеко зашло ее помешательство, ведь прежде ее просто невозможно было удержать на одном месте.
В Шайене меня больше ничто не держало, и мне взбрело в голову отправиться в Денвер. Но после счастливых дней, проведенных там в шестьдесят четвертом с Ольгой и Гусом, было бы просто смешно возвращаться туда с безумной сестрицей. Поэтому мы купили билеты на «Юнион Пасифик» и отправились на восток, в Омаху.
Керолайн не доставляла мне особых хлопот, я убедил ее, что свадебная церемония произойдет там, ведь Билл Хикок не такой мужчина, чтобы праздновать подобное событие в маленьком городке…
Омаха оказался огромным городом со всеми мыслимыми атрибутами цивилизации, в том числе и домом для умалишенных. Заправляли там люди, которых легко можно было принять за пациентов, если бы не их униформа. Мне совсем не хотелось оставлять Керолайн на их попечение, но так следовало поступить ради нее самой. Сестра же мгновенно освоилась в новой обстановке и выглядела абсолютно счастливой, принимая этот дом за свой собственный особняк и полностью отдавшись приготовлениям к свадьбе. Она была так занята, что даже не попрощалась со мной.
Таким образом я пропустил настоящую свадьбу Билла Хикока, состоявшуюся в Шайене, и так и не увидел его жену.
За золотом я с ним тоже не поехал. Та наша встреча оказалась последней. Второго августа 1876 года, во второй половине дня, Билл, против своего обыкновения, сел играть в покер спиной к двери. Некто по имени Джек Маккол вошел в салун и застрелил его. В первый и последний раз в своей недолгой жизни Дикий Билл потерял бдительность. Все случилось именно так, как он предсказывал.
Карты, которые он держал в тот момент в руке, окрестили «мертвой рукой»: две пары — тузы и восьмерки. Покойся с миром, Д. Б. Хикок!
Я поместил Керолайн в сумасшедший дом в апреле месяце, а неделей позже сел на пароход, решив добраться водой до Дакоты, а оттуда, по земле, к Черным холмам. Миссури только что освободилась ото льда. Колесный пароходик доставил меня до Янктона, где я пересел на другое судно под названием «Дальний Запад». Сделав это, я обеспечил себе участие в последней битве Кастера.
Шучу, конечно. Но именно так сложились дальнейшие события. В Янктоне мне пришлось провести пару дней, прежде чем взойти на борт «Дальнего Запада», капитаном которого являлся человек по имени Марш, местная знаменитость и друг писателя Марка Твена. Чем известен последний, сказать не могу, но капитан считался непревзойденным мастером речного судоходства вне зависимости от погоды.
Против самого Марша я ничего не имею, но его «Дальний Запад» вез в Йеллоустоун армейские припасы для кампании против индейцев, сбежавших из официально отведенной им резервации и обретавшихся теперь в районе Пыльной реки. Но это место было в Монтане, в сотнях миль от Черных холмов. Как выяснилось, сиу даже не пытались защищать холмы, справедливо считая, что отныне они потеряны для них навсегда. Они бежали, и армия преследовала их, чтобы повторить бойню при Уошито. Понимаете, сэр, там, у Пыльной реки, лежала совершенно дикая земля без единого белого поселенца. Не заглядывали туда и золотоискатели. Испокон веков там жили только индейцы, но сиу посмели самовольно покинуть свою резервацию.