Шооран вышел наружу, обогнул суурь-тэсэг и снова увидел своих гостей. Он сразу понял, что маленькому уже ничем не поможешь, а вот высокий был жив. Шооран подбежал, начал стаскивать вонючий жанч. Изгой открыл глаза. Большущая рука сжалась в кулак.
— Не трожь, — сказал изгой. — Не отдам.
— Не нужна мне твоя рвань! — огрызнулся Шооран. — Я помочь хочу. Сильно он тебя?
— Сильно... — на лице раненого впервые появилось недоумение. — Как же это вдруг? Жили вместе, бедовали, последней чавгой делились — и вот... И ведь что обидно: зря это. Все равно отнимут. Скоро здесь весь оройхон будет, а потом и цэрэги. Отнимут... Нарвай прибежала, говорит: «Там оройхон видно». Никто не поверил — она же дурочка, ума Ёроол-Гуй не дал. Так она убежала, а на другой день приходит и приносит хлеб, туйван... И нет, чтобы тихонько показать, раззвонила на весь оройхон и дальше побежала хвастать. Одно слово — дура, никакого соображения. Ведь приведет цэрэгов, можно и на костях не загадывать...
Изгой закашлялся, на губах появились красные пузыри. Шооран тем временем стащил с него жанч, под которым ничего не было, промыл рану водой из фляги. Что делать дальше, он не знал.
— Ты, парень, не тревожься понапрасну... — изгой с трудом проталкивал слова сквозь бульканье в груди. — У Каннача ножик злой, мимо не бьет. Я-то знаю... мы с ним друзья были... Мы и сейчас... он меня подождет... вместе к Ёроол-Гую отправимся... — умирающий поднял голову и неожиданно громко, чистым голосом спросил: — Где торбы?
— Вот они, — сказал Шооран.
— Дай сюда.
Шооран подтащил мешки.
— И не трожь, — постановил изгой. — Мое.
Он облапил мешки мосластыми руками и застыл с блаженной улыбкой.
Хоронить мертвых Шооран не стал — не было ни сил, ни времени. Если действительно безумная Нарвай разнесла повсюду весть о новых землях, то с часу на час следует ожидать нашествия поселенцев. Как это будет выглядеть, Шооран понял по первым двум гостям. И вообще, ежели илбэч хочет жить, ему не следует слишком долго оставаться на новых оройхонах. Не так важно, в конце концов, замучают ли его жадные цэрэги, требующие новых земель, стопчет ли в припадке умиления благодарная толпа, или он неузнанный будет зарезан во время дележа земли.
Опасность подстегнула неоправившийся организм, к Шоорану вернулись силы. Он начал собираться. Взял праздничный, ни разу не надеванный стариков наряд, который давно стал ему впору, пару ароматических губок, немного еды, самые необходимые инструменты. Уложил все в котомку. Часть припасов стащил в потайную камеру на «дороге тукки», рассчитывая, что если придется вернуться, нищим он не будет. Сам оделся для путешествия по мокрому и вооружился гарпуном. Гарпун и башмаки с иглами были разрешены для охотников. Кольчугу Шооран надел под просторный, специально для того сшитый жанч, и убедился, что хотя доспех по-прежнему велик, но уже не болтается словно на палке, а по длине так и просто в пору. Запрещенный нож, с которым Шооран был не в силах расстаться, он спрятал на груди вместе с маминым ожерельем и картой, на которой за последние полгода появились три новых оройхона.
Ступив на второй из сухих оройхонов, Шооран услышал крики. От мертвых земель валила толпа. Их было не так много — дюжины четыре мужчин и женщин, но отвыкшему от людей Шоорану они показались единым чудовищным существом, вопящим на разные голоса и размахивающим тучей рук.
Шооран круто свернул и спрятался на сухой полосе, которая пока была пустынной. Он пропустил еще две группы людей, и лишь когда стало темнеть, а поток переселенцев иссяк, сам ступил на мертвую землю. Уходя он слышал далекие крики и тоскливое дребезжащее завывание — люди кололи бовэров.
В начале новых веков было.
В далайне стояло пять кремнистых оройхонов, они были мокрыми, и люди не могли укрыться от нойта. Люди по слову Тэнгэра родились в один день, но старший из них родился сразу немолодым и мудрым. Этот старейшина указывал остальным, что им можно есть, и как ловить зверей шавара. А когда Ёроол-Гуй приходил за данью, старейшина указывал, куда следует бежать, чтобы спастись. Люди слушались старейшину, и лишь двое поступали наперекор. Первого звали дурень Бовэр — и этого достаточно. Умному человеку все равно не понять, почему дурак бежит не в ту сторону. Вторым упрямцем был илбэч, хотя этого никто не знал.
Один раз старейшина послал людей на южный оройхон собирать чавгу, но илбэч пошел на север и поставил там новый остров. Люди вернулись, увидели оройхон и спросили старейшину:
— Откуда взялась эта земля, непохожая на крест Тэнгэра, и можно ли нам собирать на ней чавгу?
Старейшина не знал ответа, но не хотел в том сознаться. Он погладил себя по животу и важно сказал:
— Откуда взялась земля — это моя тайна. Чавгу на ней собирать можно, но половину вы должны отдавать мне.
Люди поверили, илбэч промолчал, а дурак ничего не понял, и стало по слову старейшины.
Другой раз старейшина послал людей на север, а илбэч пошел на юг и сделал там оройхон. Вернувшись люди немало изумились и спросили старейшину:
— Откуда эта земля, изменившая мир, и не будет ли чавга на ней горькой?
Старейшина раздулся от гордости, став толще авхая, и промолвил:
— Рождение земли — моя тайна. Чавга на этой земле сладка, но половину сбора вы должны отдавать мне, а четвертую часть — храброму цэрэгу, чтобы он защищал вас от разбойников.
Люди согласились, илбэч промолчал, а дурак снова ничего не понял.
В следующий раз старейшина приказал всем идти на запад, ловить тукку и вонючего жирха, и все пошли куда следует, лишь илбэч отправился на восток. Вернувшись люди увидели новый оройхон, удивились и начали спрашивать:
— Откуда эта обширная земля, и есть ли на ней жирх и колючая тукка?
Старейшина напыжился, раздавшись вширь словно далайн, и изрек:
— Тайна оройхона останется моей. Вы можете жить здесь и охотиться, но половину добычи вы будете отдавать мне, четвертую часть цэрэгу, а остальное — честному баргэду, чтобы он кормил вас.
Люди заволновались, а илбэч, хоть и должен был молчать, крикнул старейшине:
— Ты говоришь неправду! Ты ничего не знаешь о рождении земли. Зачем нам отдавать свое добро тебе и твоим слугам?
— Может быть ты знаешь, откуда пришла земля?.. — усмехнулся старейшина. — Тогда расскажи об этом нам.
Но илбэч не мог ничего сказать, потому что боялся проклятия Ёроол-Гуя, и отступил. Люди, смирившись, пошли по домам, лишь дурень Бовэр остался на суурь-тэсэге стоять с разинутым ртом и ковырять пальцем в носу.
На четвертый раз старейшина отправил людей на восток, а илбэч снова не послушал его и пошел на запад. Но он не заметил, что дурень Бовэр тоже не пошел вместе со всеми и шатается по оройхонам. Едва илбэч кончил свою работу, как дурень выскочил неведомо откуда и закричал, показывая пальцем:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});