– Род вручает вам право на жизнь, род вручает вам право на смерть. Смерть свою и врагов, жизнь детей и родных. Отобрать это право не смеет никто. Храните полученную сталь как продолжение тела. Вам решать, кому ее потом вручить. Либо детям и внукам, либо оставить себе в тяжелые годы, чтобы защитить родной очаг…
Обнял маленьких орчат, у которых от волнения перехватило дыхание, добавил от себя:
– Мы дождемся вашего вождя, он решит мою судьбу. Но вы теперь не бесприданницы. Пусть ваше приданое начинается с холодного железа, но будут там и богато украшенные платья, и золото на покупку табунов. Все будет…
Вложил каждой в лапу по потертой золотой монете, потрепал по загривку и отошел в сторону. А девочки полвечера играли с сундуками, укладывали в них нехитрые пожитки. А утром перетащили на положенные места у тотемного столба и теперь с нетерпением ждали, когда приедет вождь, запах которого уже забыли. Вождь, которого с надеждой ждут несущие общую с ним кровь…
Глэд поклонился поднимающемуся морозному солнцу, запахнул безрукавку, надел перевязь и пошел между чернобокими юртами в середину стоянки охранной тысячи. Там, на утоптанном чистом пятачке разминались свободные от дежурства бойцы – огромные бугристые глыбы мышц, блестящие под холодными лучами голыми торсами или пускающие солнечных зайчиков отполированными доспехами. Многоголовый тщательно подходил к подбору личных телохранителей. Грозный вождь уверенно подминал под себя соседей, объединяя кланы под единым руководством. Служить под его знаменами считалось почетным. Каждую неделю воины получали неплохое жалованье, кормили здесь на убой, но и гоняли до кровавого пота. И слушались отобранные только его одного, не обращая внимания ни на родственников, ни на шаманов. Особо отличившиеся после нескольких лет службы вернулись к родным очагам, приведя с собой нагруженных богатой добычей коней. В землях, где ценили только силу и захваченную с ее помощью добычу, удачливый и щедрый военачальник легко мог рассчитывать на желающих встать под его знамена. До той поры, пока он оставался сильным и удачливым.
А если к этой закованной в сталь тысяче отлично подготовленных воинов добавить вольных орков, составляющих дружины у ближних и дальних родственников, то под развернутые стяги Многоголовый мог собрать без малого половину воинов Разделенных кланов, если не больше. Остальным вождям приходилось считаться с этой каждодневно растущей силой, собирающей в одни крепкие лапы власть над мохнатым народом и диктующей жесткую волю уже не только многочисленным кочевникам, но и веками свободным шаманам…
Безглазый остановился на краю площадки, не спеша осмотрелся. Хорошо, что охрана передала его с малышками под опеку личной тысячи Многоголового. Вымуштрованные орки мрачно косились на человека, гуляющего в пределах их стоянки с оружием на поясе, но не трогали. Вряд ли их напугали широко разошедшиеся слухи про «спятившего шамана». Скорее всего, терпели пленника рядом с собой по приказу свыше. А вот в самом городе запросто можно сцепиться с первым встречным, посчитавшим ниже своего достоинства лицезреть на мощеных улицах «безволосое отродье»…
Вчера Глэд получил разрешение упражняться с оружием вместе с остальными воинами. В сторонке от рубящихся ухающих монстров он поработал с мечом, попробовал забытые приемы с копьем и поиграл под порывистым ветром с острыми стрелами. Метание ножей оставляло желать лучшего, и безглазый решил оставить шлифовку чужих воспоминаний в этой области воинского искусства на потом. Судя по косым взглядам, вчера ему дали возможность обжиться на новой территории. А сегодня крепкие ребята наверняка постараются попробовать наглеца на зуб. Помять человека в доброй потехе без смертоубийства не запрещено, не так ли?
Глэд оценил не спеша устраивающихся рядком зрителей, среди которых затесалось несколько ящеров, размялся и шагнул под пристальными взглядами в круг. Попляшем, мохнатые, кто хочет начать первым?..
Шатун внимательно разглядывал ровный шов на седле. Жаль терять такого мастера. С таким трудом выменял его на половину быка, чтобы привести в порядок старое снаряжение у личного десятка, и того пришлось вернуть обратно к остальным пленным. Что поделаешь, захваченные у Драконов крестьяне и горожане нужны шаманам для предстоящего обряда. Получить рабов на пару дней неотложных работ – большая удача… Пусть мечтают несчастные, что их готовят обменять на пленных орков. Пусть радуются неплохой кормежке и редким побоям, которые достаются исключительно за возможное неповиновение отданным приказам. Откуда им знать, что пленных орков никогда не выкупают и не обменивают. Не сумевшим бежать из плена воинам – не место в клане. Непонятно только, где искать весной новых мастеров… Война к весне в любом случае закончится, а хозяйство вести надо…
Рядом пристроился помощник, с вечной ухмылкой на морде…
– Чему рад?
– С утра заречные охрану принимали, рабов раз десять пересчитывали. Надо же такое придумать, на старое северное кладбище их загнать. Там разрушенных склепов больше, чем клопов в подстилке. Пока всех на перекличку добудешь, успеешь состариться…
– А тебе все радость, что соседей бесит…
– Не будут у меня в кости так часто выигрывать. Это их боги наказывают, не иначе…
– Угум, боги… Делать им больше нечего… – Шатун отложил седло и взялся за следующее.
– А тебе бы только поворчать… Ладно, схожу разомнусь…
– Кто-то давно от тебя в лоб не получал?
– О, а ты последних новостей не знаешь! Гость безглазый не прост оказался. С утра покатал наших, неплохо покатал. Бороться у него плохо выходит, тяжеловаты мы для него, а вот на мечах рубится – любо дело. Все местные хитрости и подлости знает, кто только учил мерзавца. Даже зеленохвостые свое получили, когда пытались с ним на железе потягаться. Обещал после обеда еще прийти. Хочу вспомнить молодость, на крепость попробовать. Давно хороших мастеров не встречал, к нашим уже и притерся…
– Сходи, сходи… Потом расскажешь… – Шатун отложил в голове услышанное и продолжил внимательное исследование выполненной рабом работы.
Колдун крутился в седле, словно ему насовали горячих углей в штаны. Он поминутно привставал в стременах и оглядывался на трамбующих позади дорогу пехотинцев, теряющихся в рано густеющей вечерней дымке. Покачивающийся рядом на крепком мерине полководец не обращал на суету личного лекаря никакого внимания. Старого Тертедуэя больше беспокоило, сколько крестьян обморозится, пока доберутся до места встречи войск союзников. Зима начиналась мягкая, что не могло не радовать, но мало ли как дальше поведет себя погода. Помнится, первые зимы, когда старику пришлось принимать в жесткие руки командование Пяти Сестрами, выпали на редкость холодными. Но тогда получалось отсидеться за толстыми каменными стенами, у горячо пылающих очагов, а сейчас, в голом поле – бесконечные пешие марши и наспех поставленные лагеря на ночь глядя. Одно дело – обученные войска, которых жизнь пообтрепала. Совсем другое – бывшие крестьяне, с голодухи и безденежья принявшие посулы вербовщиков за чистую монету…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});