от нечестивых рук спаси. В охране божественных законов надежда наша и сила наших городов, объединенных вокруг Афин. Неужели ты хочешь дождаться, что б кто-нибудь сказал, что трусость отклонила от истины Тесееву десницу: с Минотавром он не побоялся драться, а едва блеснула медь фиванского копья, и шлем с султаном метнулся в глаза ему, он оробел… О нет, я родила другим тебя, не трусом. Ты, кровь моя, ужель без помощи оставишь несчастных матерей и без могил убитых в сражении героев? Я за тебя не буду трепетать, когда в поход тебя за руку святая Правда поведет. И плакать я не буду. Пускай трусливых провожает плач, тебя ж, мой милый, в поход я провожу без слез.
Тесей долго думал, потирая тонкими пальцами свой высокий лоб, свободный от волос и не спеша потом ответил:
— Слова мои Адрасту и теперь я повторить готов насчет ошибок, которые его сгубили, мать! Но и твои внушения, родная, не прозвучали сейчас даром. Не пристала Тесею трусость — это правда. Сам эллинов я приучил во мне карателя злодейства видеть, где бы оно ни притаилось. Уж если ты, забыв свой вечный страх за сына, посылаешь меня сама на праздник ратный… Чего ж нам еще ждать? Я никогда не был упрямым. Итак, за дело! Мертвых героев уговорю фиванцев вернуть аргосским матерям и вдовам, а, если уговоры не помогут, то есть в запасе и меч у нас. Однако, если до этого дойдет, то и воля афинского народа на поход на Фивы необходима нам. Хоть за мной, я знаю, пойдут они, но если обсудить я дам им это дело, то охотнее они пойдут. Теперь пускай со мной Адраст идет в народное собранье. Мои слова подействуют сильней при зрелище несчастного. И если граждане решат сражаться — с отборным войском меня фиванцы ждите! Посмотрим, что ответит нам тогда фиванский вождь Креонт на просьбу выдать тела мертвых.
Афинские граждане не спорили и поддержали своего царя и Правду. Напротив, желание его предугадав, они в поход идти постановили сами. И Тесей решил отправить в Фивы своего герольда, сказав, чтоб он тирану надменному Кадмеи такие передал его слова:
— Отдай, Креонт, как требует древний закон, для погребенья аргосские тела. А наш твоей услуги город не забудет. Уважь просьбу Афин, как ласковый сосед. А если нет, мы не отступимся. Тогда гостей, но с копьями и с мечами ждите!
И тут Тесей увидел, что фиванцы его предупредили: к ним прискакал герольд из семивратных Фив.
149. Разговор Тесея с фиванским герольдом [82]
Увидев Тесея, фиванский герольд, выпучив навыкате глаза, спросил его надменно:
— Ты — господин этой страны? А я герольд могучего Креонта из семивратных Фив, города с эмблемой львиной.
Тесей, не двинувшись навстречу, посмотрел с язвительной насмешкой на герольда и ответил так же высокомерно:
— Начало твоей речи ложно, чужестранец: Ты ищешь здесь господ напрасно. Должно быть, ты понять не в силах, что город наш особенный, он гордится правдой и свободой, и выбранные граждане посменно каждый год его делами славят.
Фиванец хмыкнул пренебрежительно и потом сказал, как Ментор с острова Итака:
— Я удивлен, не скрою. Ну, дело ль, чтоб невежды, чтоб чернь кормилом правила. Досуг — вот школа для правителя. А бедняку, будь даже он и даровит, работа тяжкая на ниве не дает досуга о делах народа думать.
Тесей тут согнал с лица ехидную улыбку и, нахмурившись, ответил мрачно:
— А ты речист герольд Креонта, но затеваешь бесплодный спор… Тем более меня не надо поучать, ведь я уже не юноша. Власть одного есть худшее из зол для города и граждан. Бессильны и законы в такой стране, где царствует тиран и где закон есть его воля…Но полно спорить и понапрасну воздух сотрясать. Ты дерзость слов оплакал бы сейчас же, когда б в тебе не чтил я Фив. Скажи, зачем Кадмеей ты послан к нам… Порученье исполнить поспеши, и с богом, убирайся гость незваный! И не забудь сказать Креонту, что впредь я поскромнее к нам вестника просил бы отряжать.
— Я здесь из-за аргосского Адраста. Ведь он теперь у вас, и царь Креонт вас просит до заката его отсюда выслать, разорвав заклятие повязок скорбных и ветвей оливы. А главное — все мысли о том, чтобы забрать из Фив тела убитых силой вам лучше навсегда оставить. Подумай хорошенько, ведь ты за мужей, восставших на богов, вступиться хочешь. Их погубила дерзость, а ты тела их нечестивые хочешь похоронить. Да разве ж не поклялся надменно Капаней, к стене приставив сходни, город наш разрушить, хотя бы бог того не допускал? И что теперь? Ты скажешь, что смерть, молнией его испепелившая, не была достойной карой для наглого и дерзкого героя? А не сама ль земля разверзлась, чтобы принять в свои глубины гадателя Амфиарая, вместе с лошадьми? И разве другие воины с раскроенными головами под стенами фиванскими не пали? Если лучшим себя судьей не мнишь ты, чем сам властительный Кронид, признай, что злых он покарал как должно, и трупы нечестивцев лежат без погребенья справедливо. Поэтому еще раз повторяю кратко: через меня наш царь Креонт тебе вступаться за Адраста запрещает.
— Не знал я до сегодня, что мне Креонт — начальство или, что Фивы так могучи, что могут приказывать Афинам… Я войны не разжигал, к походу Семерых на Фивы не причастен. Погребенья оставшимся телам на поле битвы я хочу, и только. Похорон мертвых требует закон древний Эллады. Где ж тут несправедливость? Аргос конелюбивый был, по-твоему, неправ, затеяв тот поход. Ну что ж? Он землю покрыл за то телами убитых своих граждан. Вам, нападенье отразившим, — слава, им — позор. И, значит, по справедливости, все квиты. Теперь же вы должны дать мир погибшим, пусть вернется их дыхание в горний Эфир, а тело в землю. У нас есть древний аттический закон: кто увидит непогребенное человеческое тело, под страхом сурового наказанья должен бросить на него хотя бы горсть земли, хоронить же следует лицом к закату. Не только Аттику, вы всю затронули Элладу, лишая мертвецов могил. И бойся на страну свою навлечь несчастье, нарушив справедливость, ведь Зевс ее защитник главный. Итак, к чему ж пришли мы? Еще раз повторяю: дайте земле предать тела убитых, делом божьим заняться не мешайте несчастным матерям и вдовам, а если нет, то я вызволю их трупы силой. Никто не скажет, что закон божественный и древний нарушен