Чтобы сохранить возбуждение, он скользнул ладонью под яички и поднял их вверх, так, чтобы они обрамляли его чле Затем Рив отпустил их, и они упруго подпрыгнули.
Столько всего она хотела увидеть у него, что не знала с чего начать. Она окинула взглядом его грудь, задерживаясь на паре красных звезд на грудных мышцах. Вампиры думали, что они служили украшением, но для симпатов они являлись доказательством его королевской крови и двух совершенных им убийств: за отцеубийство кололи звезды, в отличие от матереубийства — для этого случая предназначались круги. Красные чернила означали, что он принадлежал к королевской семье.
Принцесса сбросила свое красное платье, и тело под его пышными складками было покрыто красной атласной сеткой, впивающейся в кожу. Согласно совершенно бесполой внешности ее вида, грудь Принцессы была маленькой, а бедра еще меньше. Мужчины были также андрогинны, длинные волосы и одинаковые платья они носили подобно своим женщинам. Рив никогда не видел ни одного из этих мужчин обнаженными, слава яйцам, но предполагал, что их члены имели ту же маленькую аномалию, что и его.
О, вот же радость.
Его аномалия была, естественно, еще одной причиной, по которой ему нравилось трахать Принцессу. Он знал, что в конце причиняет ей боль.
— А сейчас я прикоснусь к тебе, — сказала она, подходя ближе. — Шлюха.
Рив напрягся, когда ее рука сомкнулась вокруг его эрекции, но дал ей лишь мгновение контакта. Резко отступив назад, он выдернул член из ее хватки.
— Ты собираешься закончить наши отношения? — прорычал он, ненавидя свои слова. — Поэтому отшила меня той ночью? Эта хрень слишком наскучила тебе?
Она шагнула вперед, как он и предполагал.
— Ну, хватит, ты — моя игрушка. Я ужасно соскучилась по тебе.
— Ах.
Схватив его в этот раз, она запустила когти в его член. Он удержал в себе вздох, стиснув плечи так, что ключицы едва не треснули.
— Так тебе интересно, где я была? — выдохнула она, наклоняясь ближе. Ее рот потерся о его горло, и от касания ее губ начало жечь кожу. Ее губная помада была изготовлена из размельченного перца, тщательно подобранного, чтобы причинять боль. — Ты беспокоился обо мне. Жаждал меня.
— Да. Именно, — сказал он, потому что она тащилась от лжи.
— Я знала это. — Принцесса, упав на колени, наклонилась ближе. В то мгновение, когда ее губы встретились с головкой его члена, жгучая боль от ее помады заставила яички туго сжаться, словно кулаки. — Попроси меня.
— Что? Сделать минет или поведать об изменении графика?
— Думаю, ты должен молить в обоих случаях. — Она взяла член и прижала к его животу, потом скользнула языком по зазубрине у основания его эрекции. Этот шип ей нравился у него больше всего; именно он фиксировал его внутри нее, когда Рив кончал, держа их соединенными. Сам он ненавидел эту хрень, но, черт возьми, было приятно, когда она играла с ним, даже, несмотря на боль, которую причиняла ее помада.
— Попроси меня. — Она позволила члену вернуться на место и взяла его глубоко в рот.
— О, черт, соси, — простонал он.
И, мать его, так она и сделала. Она открыла свой рот и приняла его так глубоко, как могла. Потрясающе, но боль убивала. Чтобы отплатить за ее помаду Шанель оттенка №«Тихий Ужас», Рив схватил ее за волосы и двинул бедрами вперед, заставляя подавиться.
В ответ она вонзила один коготь в зазубрину достаточно глубоко, чтобы пошла кровь, и Рив закричал, слезы брызнули из его глаз. Когда слеза скатилась по его щеке, Принцесса улыбнулась, несомненно наслаждаясь красной каплей на его лице.
— Ты скажешь «пожалуйста», — выдохнула она. — Когда попросишь меня объясниться.
Его подмывало сказать, чтобы она не рассчитывала на это. Но вместо этого Рив сделал еще один выпад в ее рот, на что она ответила ногтем, и они снова и снова повторяли действо, пока оба не начали задыхаться.
В этот момент его член весь горел, кипел от жара, пульсировал от нужды кончить в ее мерзкий рот.
— Спроси меня, почему, — потребовала она. — Спроси, почему я не пришла.
Он покачал головой.
— Нет… ты сама расскажешь, когда захочешь. Я же спрошу, тратишь ли ты наше время впустую, или же позволишь мне кончить?
Она оторвалась от пола, подошла к окну и оперлась на подоконник своими отвратительными руками.
— Ты можешь кончить. Но только в меня.
Сучка всегда так делала. Всегда только внутри.
И всегда на окне. Очевидно, несмотря на то, что она не могла точно знать о его страховке, на каком-то уровне она чувствовала, что за ними наблюдали. И если они будут трахаться у оконного стекла, его караул будет вынужден смотреть.
— Кончи в меня, будь ты неладен.
Выгнув спину, Принцесса приподняла зад. Сетка обвивала ее ноги и бедра, и ему придется разорвать ее, чтобы добраться до входа. Поэтому она ее носила. Если помада была плоха, то эта сетчатая хрень — еще хуже.
Ривендж зашел за ее спину и запустил указательный и средний пальцы в сетку в районе поясницы. Он рывком содрал узор с ее задницы и гениталий.
Она блестела, припухла, молила его.
Принцесса с улыбкой оглянулась через плечо, обнажая идеальные квадратные белые зубы.
— Я голодна. Я хранила себя для тебя. Как всегда.
Его передернуло, и он не смог скрыть этого. Мысль, что он был ее единственным любовником, была невыносима… уж лучше быть одним из сотен мужчин, тогда происходящее между ними не выглядело бы столь значительным. К тому же, это равенство вызывало тошноту. Она тоже была его единственной любовницей.
Он пронзил Принцессу, толкнув ее вперед так, что она ударилась о стекло головой. Потом он взял ее бедра и медленно вышел. Ее ноги задрожали серией волн, и он ненавидел себя за то, что давал ей желаемое. Поэтому он медленно вошел, остановившись на полпути так, что она приняла его не целиком.
Ее глаза пылали огнем, когда она оглянулась через плечо.
— Еще. Благодарю.
— Почему ты не пришла, моя любимая стерва?
— Почему бы тебе не заткнуться и закончить?
Рив наклонился и пробежал клыками по ее плечу. Сетка была покрыта скорпионьим ядом, и он почувствовал, как его губы мгновенно онемели. Эта хренотень будет на его руках и теле после того, как они закончат трахаться, поэтому ему придется как можно скорее принять душ, когда он доберется до убежища. А это будет не так скоро, как нужно. Как всегда, ему будет ужасно плохо. Она чистокровный симпат, поэтому яд не приносит ей вреда, для нее он словно парфюм, аксессуар. Для его же особенно восприимчивой вампирской сущности это была чистая отрава.
Рив медленно вышел и толкнулся вперед на пару дюймов. Он знал, что основательно взялся за нее, когда ее пальцы с тремя костяшками вошли в старую, рассохшуюся древесину подоконника.