только этот договор подпишут и ратифицируют пятьдесят государств, он приобретет силу закона.
Спустя три недели после размещения Крепоном его блог-поста Рамеш Такур, бывший помощник генерального секретаря ООН, в Бюллетене ученых-атомщиков охарактеризовал глобальную ситуацию как нестабильную и опасную, в особенности в Азии:
В отличие от прошлого столетия, на протяжении которого длилось противостояние двух сверхдержав, второй ядерный век отличается множественностью ядерных государств, с переплетающимися отношениями сотрудничества и конфликта, хрупкими системами командного управления, критическим уровнем кибернетической уязвимости, напряжениями, возникающими в системе взаимодействий между тремя или более ядерными государствами. <…> Эта ситуация требует применения всех возможных мер деэскалации[432].
Интересно, что «Бюллетень ученых-атомщиков» ведет отсчет «часов судного дня». На обложке его выпуска в июне 1947 года были схематически изображены часы, показывающие семь минут до полуночи, которая отмечала «критический уровень ядерной опасности». С тех пор стрелки часов сдвигались 21 раз в соответствии с тем, «подвигает ли ход событий человечество ближе к ядерному апокалипсису или отодвигает от него». В 1991 году было отмечено самое безопасное положение стрелок за всю историю часов: 17 минут до полуночи. Но сегодня на положении стрелок сказались изменения политического климата и другие потенциальные угрозы. В январе 2015 года стрелки подошли на расстояние трех минут до полуночи: самое отчаянное положение после пика холодной войны. В этом положении они оставались до 26 января 2017 года, когда подвинулись еще на полминуты ближе. Прошел еще год – и из-за того, что «основные ядерные игроки находятся в шаге от начала новой гонки вооружений», из-за «темпа <…> инвестиций государств в свои ядерные арсеналы», из-за «употребляемого в ядерной сфере безответственного языка, накаляющего и без того опасную ситуацию», стрелки придвинулись к «полуночи» еще на полминуты.
___________________
Реорганизация вооруженных сил в расчете на потенциально возможный ядерный холокост – вот что было первоочередным политическим проектом предыдущей эры. Реорганизация в расчете на потенциальную дезинформацию, дестабилизацию, депривацию, деградацию и деструкцию космических сил противника – вот главная военная установка эры настоящей. Но нынешний проект включает в себя предыдущий. Еще со времен триумфа межконтинентальных баллистических ракет оба подхода слились в один, в котором ядерное оружие никогда не исчезало из каталога опций и спутники стали еще более незаменимым орудием войны.
Богатый, разнообразный и включающий в себя ядерную составляющую военный арсенал представляет собой мощное средство сдерживания уже просто потому, что он существует. Чем более масштабными, смертоносными, разнообразными, гибкими и многочисленными являются вооружения, тем сильнее сдерживание. Если людей хорошенько напугать, они съежатся и постараются отползти подальше. Нельзя сказать, конечно, что люди достигли полного согласия в вопросах динамики сдерживания и лучших способов его достижения (или преодоления). Но сторонники модели «чем больше арсенал, тем сильнее сдерживание» обычно побеждают. Как говорится в одном из основных руководящих документов ВВС США «Ядерные операции»: «Хотя ядерные силы и не единственный фактор в уравнении сдерживания, все остальные его элементы держатся именно на нашей ядерной мощи».
Но тут есть небольшая проблема: сдерживание, основанное только на военной силе, может подействовать не на любого противника. Некоторые лидеры могут оказаться к нему нечувствительны. Некоторые могут находиться во власти фантазий о своем превосходстве. Независимо от того, насколько смертоносным и мощным является оружие, всегда найдется по крайней мере несколько человек, которые при определенных обстоятельствах будут готовы его применить. И фактически именно создание впечатления, что ты готов применить это оружие и стремишься к этому, может составлять важнейший компонент сдерживания.
Большинство аналитиков признают, что полномасштабная космическая война пока является лишь отдаленной возможностью. Большая часть средств ее ведения еще не существует, а опасность, которой в этом случае подвергаются ваша собственная территория, население и спутники, колоссальна. И тем не менее, как утверждает бывший научно-технический специалист Совета по международным отношениям[433], запуск нескольких вооруженных космических аппаратов на низкую околоземную орбиту был бы исключительно эффективным способом сдерживания:
Оружие космического базирования <…> обеспечило бы возможность мгновенно и постоянно осуществлять «дипломатию канонерок»[434] в любой точке Земли, Тот факт, что космическое оружие позволит обладающим им странам повсеместно влиять на политику других государств посредством одной лишь возможности применения силы, сейчас всеми недооценивается, но, вне всякого сомнения, скоро будет осознан [435].
А как же обычная дипломатия – не «дипломатия канонерок»? Она крайне ненадежна, хотя и необходима. Дипломатические переговоры никогда не бывают легкими и редко могут гарантировать продолжительный мир. Существующие международные соглашения по космосу могут игнорироваться. У дипломатов может оказаться слишком мало возможностей для маневрирования и «пряников» для торговли. Накал страстей, ненависть или упрямство могут сделать позиции противников крайне жесткими. Страны оставляют за собой право расторгнуть договор, если и когда его положения входят в конфликт с соображениями их национальной безопасности. Наконец, всегда остается возможность просто не ратифицировать договор, даже если весь остальной мир это сделал.
С другой стороны, в то время как здесь, на поверхности нашей планеты, отстаивание своего национального суверенитета выглядит относительно прямолинейной задачей, в космосе она почти неразрешима. Космос – пока – физически недоступен для контроля вооруженными силами в той мере, в какой доступны другие пространства боевых действий. Поэтому у государств не остается выбора – когда речь заходит о космосе, они вынуждены прибегать к дипломатии.
Другая сторона дипломатических проблем связана с тем, что «Договор о космосе» не покрывает всего возможного спектра вооружений или вторжений. Это одна из причин, по которым так много стран и отдельных аналитиков добиваются расширения и уточнения требований этого договора и исчерпывающего определения понятия «космического оружия». «Договор о космосе» в явной форме не запрещает размещать на орбите обычные вооружения (кинетической или направленной энергии). Не запрещено электронное вмешательство, в том числе в управление космическим аппаратом с Земли. Не запрещены баллистические ракеты, которые только залетают в космическое пространство, не выходя при этом на орбиту. Не запрещено противоспутниковое оружие, запускаемое с земли, моря или воздуха. Не запрещены базирующиеся в космосе системы защиты от баллистических ракет. Не запрещены испытания противоспутникового оружия в космосе. Орбитальные вооружения, основанные на сверхсовременных физических принципах (квантовое запутывание, пучки частиц), будут допускаться, пока их нельзя будет характеризовать как оружие массового уничтожения. Не будут запрещаться микроспутники-паразиты[436] и разработка недр космических тел. Не будут запрещаться летательные аппараты, спускающиеся с орбиты, чтобы атаковать наземные цели. Будут разрешаться кратковременные «маневры подскока» в космос из атмосферы. И главное – проверка и инспекция остаются очень щекотливыми вопросами.
Все эти пробелы и ограничения «Договора о космосе» заставляют задуматься: насколько он может способствовать индивидуальной, национальной или глобальной безопасности? Посмотрите на «Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний» 1996 года (СТВТ) – это была международная дипломатическая попытка