Гвендолен стиснула губы и второй раз за весь разговор открыто посмотрела на Эбера. Баллантайн задумчиво глядел в пол. Потом неожиданно быстро поднял взгляд и тщательно принялся поправлять свои манжеты, хотя они и так смотрелись довольно безупречно.
К счастью, глава Приумножающей ветви в этот момент самодовольно улыбался себе под нос и шевелил губами, что-то подсчитывая. Иначе он несомненно обратил бы внимание на ослепительный свет, вспыхнувший в глазах Гвендолен, и мало ли какие подозрения зародились бы в его озабоченной голове.
Хотя на самом деле ничего особенно подозрительного жест Баллантайна в себе не содержал. Всего лишь: "Сегодня вечером, в твоей гостинице, я приду, когда стемнеет". Вполне понятно для каждого, кто не сомневается в том, что мир — это любовь.
— Ты очень похудела. Ничего не ешь и много летаешь.
— Я некрасивая?
— Ты слишком красивая. Ты все время становишься красивее, Гвендолен.
— Я скучаю по тебе. От тоски не делаются красивее.
— Я же с тобой.
— Раз в месяц на пару часов?
— Мы ведь говорили об этом.
— Да. Да, мы говорили. Подожди… сделай так еще раз, чтобы я это помнила весь следующий месяц.
— Ты на меня чересчур сильно действуешь, Гвендолен. Ты чувствуешь это?
— Это плохо?
— Это прекрасно. И вместе с тем очень плохо… потому что нам все время кто-то мешает, — пробормотал Баллантайн, осторожно выпутываясь из переплетенных рук и крыльев и растрепанных волос
Некоторое время они сражались со своей одеждой, не глядя друг на друга и на две застывшие у дверей фигуры таширцев из свиты Гвендолен. Те также демонстративно разглядывали потолок со снисходительным, но довольно нетерпеливым видом, который не скрывали даже коричневые и фиолетовые полосы грима на щеках и лбу.
— Я понимаю, что хранителям мировых знаний двери и стены не мешают, — высказалась наконец Гвендолен, настроение которой резко перестало быть мирным. — Но могли бы сделать мне приятное и постучать.
— У нас мало времени, — холодно заметил один, светлые волосы которого были заплетены во множество косичек.
— Иногда ты, Луйг, так сильно испытываешь мое терпение, будто уверен, что у тебя впереди вечность.
— Мы договорились, что не будем называть имен, — недовольно произнес неузнаваемый Логан, складывая руки на груди.
— Не переживай, пока Дагди не раскроет рот и не начнет обедать на публике, никто вас в таком обличье не узнает.
— Я так долго не проволокусь, — мрачно сказал второй, в котором от прежнего Дагадда остались только широкие плечи и копна торчащих в разные стороны бурых волос. Даже раскрашенные щеки ввалились, и широкий пояс был застегнут на вторую дырку — небывалый по своему героизму подвиг. — В трактире не грохнуть, с юбками не потереться Да еще малыш меня все время топчет, чтобы лепил, как все.
— Я просил вас выражаться точнее, — сухо заметил Логан.
— Ну, это… в общем… мне доставляет некоторые неудобства необходимость отказаться от привычного образа жизни.
Гвендолен только фыркнула, но услышавший это впервые и потому непривычный Баллантайн уронил короткий парадный меч, который как раз продевал в сбившуюся перевязь.
Логан победоносно улыбнулся, словно желая сказать: "Вот так мы добьемся всего, чего хотим"
— Сьер Баллантайн торопится, Гвен, — сказал он. — А нам надо наконец поговорить о деле. Мы в Круахане. И сделали первый шаг навстречу своей миссии.
— Скажите лучше, своему безумию, — хмуро произнес Эбер. Он поднялся с кушетки, на которой они ухитрялись уместиться вместе с Гвендолен, и той сразу стало внезапно холодно, так что она обхватила себя руками, сдерживая дрожь.
— Нашему общему безумию в таком случае. Ведь план во многом придуман вами.
— Планы я могу разрабатывать сколько угодно, — в голосе Баллантайна не прибавилось радости. — Но подобная сумасшедшая мысль могла прийти в голову только человеку… — он ненадолго запнулся, смерив Логана взглядом, — одним словом, тому, кто не знаком со Службой Провидения близко.
— Не имел счастья, — за эти годы Логан в своих аргументах многому научился от Гвен. — Впрочем, если бы много лет назад в тот достопамятный вечер, когда мы познакомились с великолепной Гвендолен Антарей, мне бы успели сломать нос или отбить какие-нибудь жизненно важные органы — это могло бы считаться довольно близким знакомством?
— Опять лязгать принялись, — уныло заметил Дагадд.
— Перейдем к делу, сын Дарста. Вы решили, что власть Провидения в Круахане должна закончиться, и я с вами согласился. Несмотря на то, что сам носил капюшон воина Провидения много лет назад. Вам этого недостаточно?
— Должен признать, что ваши советы воистину неоценимы, — Логан примиряюще наклонил голову. — Только вы, Эбер, могли так тонко выстроить наши действия, что этот мелкий Ирви поверил, что мы на самом деле хотим возить валленское стекло и ткани вместо рукописей. Мне бы в голову не пришло, что проще всего ваши собратья примут оправдание таких же поступков, как у них самих
— Вы ведь ко мне относитесь так же, как к воинам Провидения, правда?
— Воины Провидения не бывают бывшими, вы сами так говорите, — пожал плечами Логан.
— Замолчи, Луйг! — выкрикнула Гвендолен, подаваясь вперед. — Ты прекрасно видишь, что Эбер… что сьер Баллантайн не такой, как они!
— Риск навлечь на себя безудержный гнев девы из рода Антарей — ужасная перспектива, — Логан усмехнулся, но его глаза оставались внимательными и холодными, — . поэтому готов взять свои слова обратно
— Гвендолен ошибается на мой счет, — в тон ему ответил Баллантайн. — Во мне действительно очень много от воинов Провидения. Она просто не замечает. Но меня отличает одно — я уверен, что Служба Провидения не может править миром. А вам, Логан, она с некоторых пор мешает и в границах Круахана.
— Скорее это мы ей мешаем. Разве я заставлял ваших собратьев, Эбер, постоянно подсылать к нам шпионов? И наемных убийц, вы не будете отрицать? Разве я внушил им мысль во что бы ни стало понять, в чем тайна Ордена, и почему за несколько лет на Эмайне появилась сила, с которой считаются Эбра, Валлена и Вандер? Вы преспокойно живете себе на родине, а я устал каждое утро, просыпаясь, ощущать, что в твоем городе бродят как минимум пять человек с недвусмысленными намерениями против меня лично и того, что мне дорого? Мне надоело сидеть в засаде, притаившись, притягивать к себе черные нити и выдергивать их по одной. Я хочу разрубить весь клубок.
— Зачем вы втянули в это дело Гвендолен? Ей будет очень плохо в Круахане. Вы прекрасно знаете, как здесь относятся к таким, как она.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});