Читать интересную книгу Трамплин для прыжка - Сергей Симонов

   - Я такой глупости сказать не мог, потому что это не в моей натуре. Я, не хвастаясь, могу сказать, что в отношении деликатности и умения вести себя среди этой братии я вполне владею... Как я мог говорить что-то недопустимое?

   Кто-то из членов Президиума предположил:

   - Может, переводчик во время встречи чего напутал?

   - Нет, - возразил Шепилов. - Вот у меня справка из МИДа. Иранский посол ещё до революции 1917 года закончил Петербургский университет. Так что по-русски он сам говорит не хуже переводчика.

   - Тогда как всё это понимать, Клим? - грозно вопросил Никита Сергеевич.

   Ворошилов понял, что отступать некуда:

   - Бес попутал... сам не пойму, как такое получилось... - сокрушённо признался маршал.

   - Да ты, Клим, так и войну объявить можешь! - возмутился Хрущёв. - Что мне теперь шаху говорить прикажешь? Что Председатель Верховного Совета СССР выжил из ума и заговаривается? Ты хоть понимаешь, в какое положение поставил весь Советский Союз? Я с таким трудом уговорил шаха в Москву приехать, впервые за 10 лет появилась возможность наладить нормальные отношения с Ираном, обезопасить южную границу, а ты нам такую свинью подложил!

   Климент Ефремович виновато молчал, понимая, что вляпался по-крупному.

   - Итак, товарищи, что будем делать с товарищем Ворошиловым? - спросил Хрущёв. - Как вы считаете, может ли он занимать ответственный государственный пост?

   Никита Сергеевич понимал, что представился удобный случай убрать Ворошилова из Президиума ЦК, но чисто по-человечески старика было жалко. Вреда от него особого не было, а заслуги перед страной у Климента Ефремовича были огромные. Да, антипартийную группу он в "той истории" поддержал, но отнюдь не был её организатором, скорее - примкнул к более энергичным и амбициозным товарищам по партии.

   - Считаю, что доверять товарищу Ворошилову вопросы внешней дипломатии в его нынешнем состоянии - рискованно, - Шепилов, как министр иностранных дел, первым высказался по касающейся его проблеме. - Предлагаю перевести на менее ответственный участок работы.

   - Предупредить о недопустимости подобных проступков в дальнейшем, при повторении - вывести из состава Президиума ЦК и снять с поста Председателя Верховного Совета, - проворчал Первухин.

   - Согласен, - тут же встрял Микоян, - необходимо учитывать заслуги товарища Ворошилова перед страной.

   - Ещё предложения будут? - спросил Хрущёв.

   Все молчали.

   - Клим, ты сам-то что скажешь?

   - Э-эх... да чего уж там... виноват... - почесал затылок Климент Ефремович. - Как решите, так и будет.

   - Поступило два предложения, товарищи. Первое - перевести на менее ответственную работу, второе - вынести последнее предупреждение до следующего раза, - сказал Никита Сергеевич. - Кто за первое - прошу голосовать.

   За первое предложение проголосовали Шепилов, Устинов, Косыгин. Кандидаты в члены Президиума имели только совещательный голос, их мнение не учитывалось.

   Все остальные, включая Хрущёва, проголосовали за второе предложение. Ворошилов пока остался в Президиуме, хотя и висел на волоске.

   - Имей в виду, Клим, - предупредил Никита Сергеевич. - В следующий раз предупреждением не отделаешься. Так что следи, что болтаешь.

   Точку в инциденте поставила восточная мудрость и сдержанная реакция шаха Ирана. Он лучше своего посла понимал, "кто есть ху" в высших сферах Советского Союза, и решил не придавать значения инциденту. Визит шаха состоялся в намеченный срок, и отношения были урегулированы.

   25 декабря китайские газеты и радио сообщили о смерти Председателя КНР Мао Цзэдуна. Серов вбежал в кабинет Хрущева, размахивая китайской газетой и листком с переводом:

   - Никита Сергеич! Мао умер!

   - Да ты что! Когда?

   - Сообщили сегодня, а когда умер - хрен его знает. Вот, некролог перевели.

   - Ну-ка, ну-ка, - Хрущёв поправил очки и начал читать некролог. - Та-а-ак... Угу... Ишь ты... "Остановилось сердце великого сына китайского народа... " - процитировал Никита Сергеевич. - Слышь, Иван Александрович, как думаешь, сердце-то у него само остановилось, аль помог кто?

   - Ну... Судя по тому, что в "той истории" он помер 9 сентября 1976 года, мир не без добрых людей, - ответил Серов. - Сами управились.

   - М-да... Интересное кино получается. А кто вместо него?

   - Лю Шаоци.

   - Ну да, ну да... Ожидаемо... Твой прогноз?

   - Думаю, ситуация изменилась в благоприятную для нас сторону, - ответил Серов. - Надо его с Чжоу снова пригласить в Союз, поговорить, узнать, чем дышат...

   - Обязательно пригласим. После съезда, - сказал Хрущёв.

   Он позвонил своему помощнику по международным делам Олегу Александровичу Трояновскому:

   - Олег Алексаныч, слышал, Мао умер?

   - Да, Никита Сергеич, только что сообщили из МИДа.

   - Ты это... распорядись там... ну, телеграмму с соболезнованиями, некролог в "Правде" и в "Известиях", - сказал Хрущёв. - Чтобы всё как положено. Может, туда делегацию послать, на похороны? Например, Микояна? Позвони Шепилову, подумайте вместе.

   На следующий день в Пекин вылетела официальная советская делегация во главе с Анастасом Ивановичем Микояном, чтобы отдать дань памяти великому Кормчему Китая.

   "Большой скачок", приведший к смерти миллионов китайских крестьян, и последовавшая за ним "Культурная революция" не состоялись. Лю Шаоци и Чжоу Эньлай постепенно и осторожно отошли от ультралевого курса Мао. ХХ съезд КПСС в отсутствие Мао Цзэдуна не повлиял на отношения Китая с СССР. Военное и экономическое сотрудничество было сохранено и расширено.

   С августа 1955 года Госплан готовил решение о переходе железных дорог на тепловозную и электрическую тягу. Это решение напрашивалось давно. Коэффициент полезного действия паровоза - 4-5 %, то есть 95 % сжигаемого топлива греет атмосферу. У тепловоза КПД - 30 %, у электровоза - ещё выше. Поезда на паровой тяге ходили медленно, подолгу останавливаясь на каждой станции.

   Однако вопрос с тепловозами уже несколько лет упирался в упрямство Кагановича, курировавшего в ЦК транспорт. В своё время Сталин запретил расходовать нефть на железных дорогах. С тех пор многое изменилось, нефти в стране стали добывать много больше, самого Сталина уже не было, а Каганович всё так же сопротивлялся внедрению тепловозов и электровозов.

   Хрущёв решил действовать в обход Кагановича, поставив того перед свершившимся фактом. (Реальная история) Он поручил новому председателю Госплана Байбакову разработать план перевода железных дорог на тепловозную и электровозную тягу в течение 15 лет.

   Зная предстоящую реакцию Кагановича, Никита Сергеевич приказал Байбакову работать напрямую с министром путей сообщения Борисом Павловичем Бещевым, не сообщая ни слова Кагановичу.

   Бещев давно и хорошо понимал необходимость такой реформы транспорта, но над ним стоял грозный Каганович, ссориться с которым Бещев, само собой, не хотел.

   Сговорились на том, что Бещев передаст все необходимые материалы в Госплан, и "прикинется ветошью", сделав вид, что он не при чём.

   "Транспортный переворот" в Госплане готовили 5 месяцев. Хрущёв заранее прочитал в "документах 2012" как происходило дело в "той истории". Обычно перед заседанием Президиума ЦК всем членам Президиума рассылались экземпляры документов, которые будут обсуждаться на заседании.

   Рассматривать транспортную проблему собрались в январе 1956 года. Никита Сергеевич перед Президиумом пригласил Байбакова и Косыгина к себе и приказал ни с кем не соединять до самого заседания.

   Когда члены Президиума собрались на заседание, одним из первых в зал влетел разъярённый Каганович. Он едва сдерживался.

   Хрущёв, Косыгин и Байбаков появились последними. Никита Сергеевич сразу начал заседание и огласил повестку дня.

   И тут же послышался возмущённый рёв Лазаря Моисеевича:

   -- Байбаков, ты представил в ЦК вредительский документ? В случае войны противник первым делом уничтожит нефтепромыслы и электростанции, железные дороги остановятся, и мы погибнем![123]

-- Лазарь Моисеевич, но ведь и паровозы нуждаются в топливе, а шахты можно разрушить так же, как и нефтепромыслы, - ответил Байбаков, -- выгоды от перехода на новые виды тяги очевидные, развитые страны давно отказались от паровозов.

   -- Я был и буду категорически против этой затеи! Вы еще ответите! -- продолжал вопить Каганович, а затем, уже на пол-тона ниже, поинтересовался. -- А кто вообще поручил тебе такое?

   - Первый секретарь, - ответил Байбаков, кивнув на Хрущёва.

   - Почему мне не доложил? -- допытывался Каганович.