— Мы простудимся, — еле сдерживая восторг, прошептала Саманта. Роль «миссис Уилл Рафферти» вызывала у нее головокружение. Перспектива сделать нечто недозволенное обостряла ощущения.
Хихикая и шипя друг на друга, они разделись в тени пикапа и осторожно вошли в холодную воду. Искупавший они лежали в кузове пикапа, смотрели на звезды и медленно и сладко занимались любовью.
Как только Саманта вернулась в настоящее, на глаза у нее выступили слезы и покатились по щекам. Чувств утраты жестоким кулаком сжало сердце. Ну почему все вышло так плохо? Почему она не может быть такой, как хочет Уилл? Почему он не может любить Саманту так же как она любит его?
Саманта все еще любила Уилла. Мысль эта приводил ее в отчаяние. Она любила человека, которому была не нужна, и отдалась человеку, которого не любила. Этом имелось какое-то определение, но Саманта не могла его подобрать. Брайс наверняка знал, как это выразить, но Саманта ни за что у него не спросит.
Она отошла от окна. Мысли в голове окончателено спутались. Что делать и что сказать Брайсу? Должна ли она продолжать, как глупая девчонка, безнадежно ждать возвращения Уилла или же следует, как взрослой, сделать шаг в новую жизнь?
Стены комнаты, казалось, давили на нее. Осторожно стараясь не издать ни малейшего шума, Саманта проскользнула в холл, спустилась на первый этаж и вышла в стеклянную дверь на террасу. Отводя взгляд от бассейна, он; прошла к окружавшей дом невысокой каменной стене, забралась на нее и села, свесив ноги.
Саманта просидела довольно долго. Ни о чем не думая. Ничего не решая. Просто сидела и наслаждалась тишиной и покоем дикой природы. Ощущение того, что за ней наблюдают, родилось постепенно, медленно прикоснувшись холодными пальцами к лопаткам, потом проскользнув По спине к шее, отчего Саманта так стремительно обернулась, что чуть было не слетела со стены.
На террасе никого не было.
«Наверное, показалось, — решила Саманта. — Возможно, это просто желание, чтобы там оказался Уилл. Глупая девчонка! Он никогда к тебе не вернется. Нечего ждать».
Спрыгнув со стены, Саманта вышла в боковые ворота, решив прогуляться до конюшен, но ощущение слежки не оставляло ее, преследуя, точно рой комаров. Где-то в вершинах высоких сосен глухо и ритмично забухал встревоженный филин.
Его крик липкими руками страха охватил Саманту. Из глубины сознания всплыли детские страхи. Филины были предвестниками несчастья, носителями нечистой силы, сродни злым духам леса. Дедушка-индеец, которого Саманта помнила лишь как неуклюжего человека с лицом, словно высеченным из дубовой коры, и вечным запахом виски, рассказывал Саманте и ее брату Майклу, что филины — это предвестники смерти.
Глупо! Почему она должна думать о смерти? Но внезапно Саманте показалось, что ночь вдруг стала слишком тихой, воздух сгустился до того, что стало трудно дышать. Черные очертания конюшен виднелись далеко внизу, а сосны, казалось, еще плотнее встали вокруг. Страх будто вскрик подкатил к горлу. Мгновение Саманта колебалась, выбирая между логичным решением и природным инстинктом. Потом, как ей казалось, все произошло одновременно, но словно при замедленной съемке.
Как только она повернула к дому, из тени деревьев выступила темная фигура. Фигура без лица, без пола, в черном одеянии, маске и перчатках. Видение это вызвало ужас, острым ножом пронзивший грудь Саманты. Она открыла рот, чтобы закричать, но голос пресекся и потух из-за накинутого ей на голову черного мешка с завязками, туго сдавившими горло. Саманта изо всех сил замахала руками и ногами, но внезапная и кромешная тьма лишила ее равновесия.
Саманта покачнулась и упала, сильно ударившись всем телом о камни гравийной дорожки. Она попыталась встать, но нападавший ударил ее по спине чем-то похожим на бейсбольную биту. Удары посыпались один за другим: по спине, по бокам, по рукам. Саманта отчаянно пыталась отползти, но ноги и руки скользили по гравию, и ей оставалось только перекатываться с боку на бок, царапая лицо о камни сквозь тонкую материю колпака.
В голове стремительным вихрем проносились мысли:
Кто? За что? Что со мной будет? Кто-нибудь узнает?
Слезы градом катились из глаз, впитываясь в материю колпака. Саманте хотелось рыдать, чтобы облепить боль и страх, но колпак плотно облегал лицо, втягиваясь в рот и оставляя лишь мизерную возможность дышать.
Удавка теснее сдавила горло, потянув голову вверх, точно на виселице. Борясь за жизнь, Саманта рвала колпак ногтями. Наконец ей удалось приподняться, ухватить одной рукой душившую ее веревку, а другой ударить нападавшего. Кулак Саманты попал во что-то костлявое, и она услышала вскрик боли и удивления.
Саманта попыталась бежать, сдергивая колпак с головы, и мир, ночь, месяц закружились у нее в голове частой сменой вспышек черного и белого. Саманта отчаянно работала ногами и руками, но казалось, что бежит она в никуда. Словно в ночном кошмаре ей чудилось, что дом становится все дальше и дальше. Сердце бешено колотилось, готовое вырваться из груди. И ничего не было слышно, кроме тяжелого скрипа башмаков по гравию за спиной.
Саманта оглянулась через плечо как раз в тот момент, когда на голову ей опустилась дубинка. Боль яркой оранжево-красной вспышкой сверкнула перед глазами. Потом все погрузилось в темноту, будто в комнате щелкнули выключателем, и свет погас, мир исчез, как то и предсказал филин.
Глава 26
В предзакатных сумерках Мэри бродила по улицам Нового Эдема. Очертания домов и предметов расплывались в опустившемся на город тумане, как забытые воспоминания. Старые здания казались еще более старыми. Забавные традиции продолжали существовать параллельно с последними достижениями прогресса. Все это производило печальное впечатление.
Неприкаянная и расстроенная, впавшая в меланхолическое настроение, Мэри покинула парк и направилась в гостиницу «Загадочный лось». Она решила не задерживаться там надолго. Может быть, еще неделя или около того. Номер, предоставленный ей Дрю и Кевином, был прекрасен, но он не был домом. Домом Мэри стало ранчо. Пришло время признаться в этом и прекратить задаваться вопросом, почему Люси оставила ранчо именно ей. Возможно, она никогда не узнает причин, подтолкнувших подругу к такому решению. Теперь уже ничто не изменит факт принадлежности ранчо Мэри. Как только она привыкнет чувствовать себя там комфортно по ночам в одиночестве, то переберется в бревенчатый дом насовсем. Будет заниматься там своей музыкой. Ухаживать за ламами. Может быть, заложит сад.
А на горе, наверху, Рафферти будет охранять границы своего королевства и поглядывать на ее хозяйство.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});