— Когда они его убивали… — Когда они его тащили, трижды сверкнула молния, и я видел его в ее коротких вспышках. Во время первой я смотрел на него из тернового куста. И он смотрел на меня. И в его глазах не было страха. Во время второй вспышки я видел, как он отбивался от своих убийц ногами. Третья вспышка — удар о мильный камень, окровавленные осколки черепа в белокурых локонах. «Мой маленький император», — так мама его называла. Белокурая прядь вплеталась в черные кудри Стюардов Анкрата.
— Кого убивали, дорогой? — спросила бабушка.
— Уильяма, — сказал я и увидел, что годы навалилась на нее своей тяжестью, и она смотрит на меня откуда-то издалека.
— Ты — не он, — сказала она. — Когда-то я знала такого мальчика, как ты. Но ты не он.
— Да, бабушка. — Я подошел, поцеловал ее в лоб, развернулся и пошел к двери. У нее был запах моей матери, те же самые духи, от этого запаха у меня защипало в глазах, и я с трудом нашел дверь.
Мне отвели комнату в восточной башне с видом на море. Луна серебром рассыпалась на гребнях, по ночам я долго сидел и слушал вздохи волн.
Я думал о музыке, которую играла моя мать, — я помнил ее в ощущениях и картинах, но никак не мог вновь услышать. Видел полет ее пальцев над клавишами, окружавшие ее тени, движение плеч. И впервые с того дня, когда мы втроем садились в карету, до меня стали долетать отдаленные звуки. Едва уловимые, еще более призрачные по сравнению с песней меча, но жизненно важные для меня.
Прошло два дня, прежде чем граф Ханса призвал меня в тронный зал, где сквозь огромное полукруглое окно из стекла Зодчих можно было любоваться постоянно меняющимися оттенками Среднего моря. Я смотрел на пожилого мужчину, слыша за спиной набегавшие волны моря, в которое опускалось солнце, красным заревом расплескиваясь по горизонту, тихий шум разбивавшихся о берег волн служил хорошим фоном для любого молчания.
— Мы перед тобой в долгу, Йорг, — сказал мой дед, удобно восседая на роскошном троне.
На самом деле в долгу был мой дядя, который стоял по правую руку от трона деда.
— Мы одна семья, — ответил я.
— И что же в таком случае твоя семья может сделать для тебя? — Граф Ханса был отцом моей матери, но он был достаточно проницательным, чтобы понять, что молодой человек не станет пересекать пол-империи с одной лишь целью повидаться со своими родственниками.
— Думаю, мы можем быть полезны друг другу. Особенно это важно в трудные времена — иметь возможность обратиться за военной помощью. В том случае, если Ибн Файед от угроз перейдет к действиям, люди Высокогорья встанут плечом к плечу с людьми дома Морроу. Может случиться, что я столкнусь с угрозой, и тогда мне будут в помощь войска моего деда.
— Тебе что-то угрожает? — спросил дед.
— Нет, — ответил я. — Я прибыл сюда не умолять в отчаянии о помощи. Я ищу стратегического альянса на годы вперед.
— Наши земли находятся далеко друг от друга, — заметил дед.
— Возможно, так будет не всегда. — Я позволил себе улыбнуться. У меня были планы расширить свои владения.
— Кажется странным, что ты проделал такой длинный путь, когда армии твоего отца нужно всего лишь несколько дней, чтобы встать у твоих ворот. — Граф поморщился, словно в нос ему ударил неприятный запах.
— Мой отец — мой враг, и мне с ним еще предстоит встреча на бранном поле, — сказал я.
Граф хлопнул себя по бедру.
— И вот такой альянс мне предлагается поддерживать! — Долгое мгновение он внимательно рассматривал меня, затем громко рассмеялся. — Ты сын своего отца, Йорг. Я не буду лгать. Трудно доверять тебе. Мне трудно посылать людей умирать на чужой земле за сына Олидана.
— Ему было бы обидно слышать, что ты меня так называешь, — сказал я.
Лорд Роберт наклонился и что-то зашептал ему на ухо.
— Если ты хочешь связать свою судьбу с моей, Йорг, то мне нужны более крепкие узы. Леди Агата очень дорога нам с бабушкой. Ее сын правит в Венните, у него две дочери. Пока еще маленькие девочки, но скоро они будут готовы к замужеству. Как только ты женишься на одной из них, мои солдаты будут готовы воевать на твоей стороне. — Усмехнувшись, граф откинулся на спинку трона.
— Что скажешь, Йорг? — тоже улыбаясь, спросил дядя Роберт.
Я развел руками.
— Я так и сделаю.
Роберт кивнул рыцарю у дверей, тот открыл дверь и что-то сказал слуге. Челюсти капкана захлопнулись. Через два дня после исчезновения Каласади птицы улетели. Ответы вернулись. Кареты снарядили.
— Калам Дин, лорд Веннита, третий в линии наследников! — объявил Герольд, обливаясь потом в своих шелковых одеждах. — И леди Миана.
Вошел полный мужчина невысокого роста, с редкими седыми волосами. Примерно одного возраста с дедом. Он был одет в простую одежду белого цвета. И его можно было бы принять за обычного монаха, если бы не висевшая на груди тяжелая золотая цепь с рубином размером с голубиное яйцо. Следом за ним шла леди Миана, девочка восьми лет, в платье с кринолином, большеглазая, раскрасневшаяся от жары. Обеими руками она крепко сжимала тряпичную куклу.
Лорд Веннита без лишних церемоний подошел ко мне и, вытянув шею, оглядел меня с ног до головы, будто ему предлагали купить ворованную лошадь. Мне хотелось показать ему зубы, но я сдержался. И пусть он был толстым, седым и старым, но свое дело он знал хорошо. Он неплохо разбирался в людях, и перспектива отдать за меня свою девочку его не радовала, как и меня, к слову сказать. Он приблизился ко мне и наклонился так, будто хотел сказать нечто конфиденциальное или угрожающее, чтобы никто, кроме меня, этого не услышал. Рубин раскачивался на золотой цепи и играл в лучах солнца. Казалось, камень вбирал в себя солнечный свет и горел, и это волновало мою кровь. Жар вспыхнул во мне, и руки сами потянулись к камню, я едва сдержал себя.
— Слушай меня внимательно, Анкрат, — сказал Калам Дин, рубин на груди качнулся, прерывая его речь. Он вскрикнул от боли и отпрянул — блуза под камнем тлела.
Пока стражники бежали к лорду Венниту, а дед звал слуг, девочка подошла ко мне и сказала:
— Король Йорг.
— Леди Миана, — я опустился на одно колено, чтобы быть на уровне ее лица, но повернулся так, чтобы не пугать ее обожженной щекой. — И как же зовут твою куклу? — У меня было мало опыта общения с детьми, но разговор о кукле казался мне самым невинным и уместным. Она удивленно посмотрела на куклу, словно забыла, что держит ее в руках.
— О, — воскликнула девочка, — это не моя кукла, моей сестры, ее Лолли зовут. — Губы ее скривились, как от кислого, и выдали, что она солгала. Первый разговор со мной, и я заставил ее лгать. Если мы с ней поженимся, это будет, по крайней мере, самое меньшее из моих преступлений. Я, возможно, разрушу жизнь этой маленькой девочки с тряпичной куклой в руках. Имей она хотя бы каплю здравого смысла, она бы бежала от меня как можно дальше. Имей я хотя бы каплю порядочности, я бы ее предупредил. Но вместо этого я буду лгать ее отцу, улыбаться, буду таким, каким он хочет меня видеть. И все ради обещания пяти сотен всадников на боевых конях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});