— Ну да! Он отстранился и просто наблюдает за этим спектаклем, — проскрипел колдун.
— Он не отстранился! Нет! — запальчиво воскликнула аббатиса. — Да будет вам известно, что Всевышний послал в наш грешный мир своего ангела, дабы очистить Невендаар от скверны! И мы направляемся…
— Ваше преподобие, — перебил ее рыцарь, — вряд ли стоит рассказывать об этом здесь.
— Для Бетрезена это не секрет! — сказал темный паладин. — Многие направлены на поиск этого небесного посланца, и мы с Олмиэ в том числе.
— Дети Галлеана тоже ведают об этом ангеле, и мы также идем искать его, — сказала эльфийка.
— Это не секрет и для Горных Кланов, — добавил Гордок.
— Это ни для кого не секрет, — проскрипел колдун. — И я полагаю, нас всех завела сюда одна и та же цель.
Все с удивлением стали рассматривать друг друга, словно увидели впервые. Недоуменную тишину прервал хохот Атаульфа.
— Хо-хо-хо! — смеялся в голос старый гном. — Клянусь лысиной Аура, это уморительно! Чтобы пять охотников выслеживали одну дичь и столкнулись все разом носом к носу! Ха-ха-ха!
Смех разрядил возникшее было напряжение, когда, казалось, все готовы были вновь накинуться друг на друга. Разговор мирно перетек в обсуждение погоды: долго ли еще продлится буран, распогодится ли к утру и будет ли опасность лавин на перевале. Потом беседа сама собою угасла. Гости одни за одними просили провести их в комнаты, где они смогли бы лечь спать. Разведя всех, Боренли направилась к себе в горницу, и на пороге ее задержал Вимвин.
— Бореночка, может быть, мы сегодня проведем ночь вместе?
— Что ты такое говоришь? А ну брысь, а то дядю позову!
Огорченный Вимвин удалился, а Боренли, нырнувшая под одеяло, на миг задумалась: не зря ли она его прогнала? Нет, не зря, а то потом ни о какой женитьбе и разговоров не будет.
К утру буря утихла, снега намело по самую ручку двери, но Дарерад без труда ее открыл и быстро расчистил дорожку среди сугробов. Первыми поднялись рыцарь с аббатисой и, узнав, что путь свободен, тут же покинули «нечистое место», предварительно, конечно, заплатив за ночлег. Потом и остальные постояльцы стали выходить и собираться к столу. Боренли уже варила на всех знаменитую горскую овсянку.
Однако позавтракать сегодня им было не суждено. В распахнувшуюся дверь ввалился рыцарь Еландр, весь красный и запыхавшийся.
— Беда! Орда зеленокожих движется к перевалу! Нужно известить князя!
Боренли вздрогнула. На ее памяти такое случалось уже дважды за пятнадцать лет: дикие обитатели соседней заброшенной долины иногда собирались в подобие армии и совершали опустошительные набеги на Приморское княжество.
— Много ли их? — спросил Атаульф.
— Их много? — одновременно спросил Зирзар.
— Очень много! Там идут и гоблины, и орки, и тролли, и циклопы, и людоеды. Словно зеленая река течет вверх по склону.
— Ох, и правда, беда, — сказал ассасин. — Княжество сейчас защищать некому: князь с дружиной отправился в Столицу на ежегодный Императорский смотр. Защитники веры вычистили бы эту погань в два счета, но их сейчас нет. Нужно собирать городское ополчение. Но мы не успеем — зеленокожие дойдут до города уже к полудню!
— Орков нужно задержать на перевале, — сказал Атаульф. — Дать время наместнику собрать ополчение.
— Да кто их задержит?! — воскликнул рыцарь.
— Мы, — спокойно ответил старый гном. — Я, Дарерад, Вимвин.
— Там же целая орда!
— Ну так и мы чего-то стоим. И будем благодарны, если вы, сэр рыцарь, окажете нам помощь.
— Конечно, я пойду с вами.
— И я пойду с вами! — сказала вошедшая минуту назад аббатиса. — Я буду молить Всевышнего, чтобы он исцелял ваши раны и даровал вам победу.
— Мы, дети Галлеана, — подала голос эльфийка, — просим вас о чести сражаться вместе с вами.
Атаульф сурово сдвинул брови, но кивнул.
— Воля Мортис направляет нас за перевал, — неожиданно заговорил колдун. — Если на нашем пути возникнут препятствия, мы должны устранить их любой ценой. Впрочем, цена жизни сильно преувеличена… Мы идем с вами.
— Не думайте, что слуги Бетрезена попытаются трусливо уклониться от битвы! — воскликнул темный паладин. — Нам также нужно за перевал, и какие-то полуживотные не смогут нам в этом помешать.
— Ого! Вот это отряд! — сказал ассасин. — Что ж, попробуйте хоть на сколько-то задержать зеленокожих, а я поспешу в город. Со мной пойдет сэр Гордок для страховки: если со мной что-то случится, тогда он предупредит наместника об опасности.
Трепеща от волнения, Боренли подошла к Атаульфу.
— Дядя, вы возьмете меня с собой?
— Прости, Боренуля, но нет, не возьмем.
— Почему?
— Потому что я хочу, чтобы, если мы победим, было кому врачевать наши раны, а если погибнем, чтобы наши тела похоронили по всем обычаям. Лучше дай-ка нам с собой боевых эликсиров и настоек.
Боренли, с трудом сдерживая слезы, отправилась в кладовую за снадобьями, а когда вернулась, то увидела, что дядя куда-то ушел, а странный сводный отряд спорит о том, кто его возглавит.
— Я самый старший в военной иерархии, — горячился темный паладин, — поэтому командовать должен я!
— Ты не самый старший! — раздался вдруг голос с лестницы, ведущей на второй этаж. Все обернулись и увидели Атаульфа с двумя секирами в руках, облаченного в шлем с лосиными рогами и золоченые доспехи Мастера Рун. Боренли застыла от изумления: она и не знала, что Атаульф достиг таких высот на королевской службе.
— Выступаем немедля! — скомандовал Атаульф.
Боренли, отбросив всякие приличия, кинулась к Вимвину и поцеловала его на глазах у всех. Быть может, в последний раз.
— Прощай! Возвратись ко мне! — прошептала она. Вимвин лишь кивнул ей в ответ.
Оставшись одна в доме, Боренли все же не выдержала и расплакалась.
Время ожидания растянулось на неимоверно долгий срок. Боренли то плакала, то молилась Вотану и всем младшим богам и богиням, чтобы они сберегли Вимвина, то принималась за какую-нибудь домашнюю работу, но все валилось у нее из рук. Наконец она убедила себя верить, что Вимвин вернется и, скорее всего, он будет ранен, а значит, нужно приготовить лечебные отвары, настои и мази для заживления ран. Этим она и занялась. Однако, когда все было готово, а солнце уже ползло к закату, никто так и не возвратился. Боренли села перед погасшим камином, закрыла глаза и застыла в каком-то летаргическом оцепенении.
Из этого состояния ее вывел скрип снега за окном под чьими-то сапогами. Боренли кинулась к окну и сквозь слюдяную пластину разглядела, что это возвращаются те, кто ушел вместе с Вимвином. Но ни его, ни дядю, она не увидела. Словно ледяная рука сжала ее сердце. Она кинулась к двери, выскочила наружу…
И увидела, что в хвосте сильно уменьшившегося отряда несут носилки. С одной стороны их поддерживал эльф, а с другой… С другой их нес Вимвин, живой, целый и невредимый! На носилках лежал Атаульф, бледный, но живой.
Уже через несколько минут Атаульф оказался на своей крепкой дубовой кровати, Боренли хлопотала вокруг него, смазывала специальным бальзамом резаные раны, к счастью, неглубокие, накладывала шину на сломанную правую руку. Рядом был Вимвин, который взахлеб рассказывал о том, что случилось:
— На главном перевале мы дождались, когда появится передовой отряд орков, а потом Атаульф протрубил в заколдованный рог, и сошла лавина, которая всех их накрыла. Потом мы поспешили на верхнюю тропу. Ты знаешь, какая она узкая. Поэтому там уже было неважно, что зеленокожих так много. Ох и жарко нам там пришлось, ох и намахался я там молотом. Всем трудно было. Эти так и перли, так и перли. Твой дядя там так рубил гоблинов знатно, словно чурки сосновые. Мы там их целую гору перебили. Но и у нас многие полегли. Дарерад наш погиб, да примет Вотан его душу. Рыцарь погиб, дрался очень храбро. Мертвяки оба погибли. Мы уж подумали все, конец нам приходит. Но тут орки отступили, и вышел самый главный, хан ихний. Вышел и говорит, мол, давайте поединок устроим: я, говорит, один против ваших троих самых сильных. Если вы, мол, победите, мой сын уведет армию обратно, а если я, то вы сдадитесь в плен, и мы вас не тронем, мы, дескать, храбрость уважаем. Первым на него этот демон накинулся, только у хана доспех такой, что никаким мечом не пробить, потом на него дядя твой наскочил. А дрался тот хан кистенем огромным, било на нем — с мою голову. Вот этим кистенем он Атаульфу руку и сломал, а если б не шлем, то и голову разбил бы. Но тут ведьма наша, Олмиэ ее звать, чего-то пробормотала, и хан тот вдруг превратился в уродца такого здорового, толстого. Но самое главное — доспех на нем исчез. И тут к нему я подскакиваю, раз молотом, раз, раз, а потом аккурат между глаз ему как врезал. Он брык — и лежит. И уже не уродец, а опять хан. Но мертвый. Получилось, это я его уложил. Клянусь бородой Идуна! После этого орки взяли и обратно повернули!