— Сбить его! — Аркадиз кричал, выплёскивал разочарование, вызванное уверенностью, что они лишь отсрочивают неизбежную гибель.
Цепная реакция разорвала крейсер на части, и осталось лишь пятно в мрачном и безразличном океане — гробница преданных забвению и замёрзших еретиков.
Окинув взглядом беспросветные глубины космоса, Аркадиз нацелился на другой корабль. Отрывочная очередь пробила часть щитов и повергла несколько коммуникационных башен прежде, чем твёрдая хватка на плече выдернула капитана из ограниченной вселенной, добровольным пленником которой он стал.
— Мой лорд, наши войска на поверхности отступают.
Лейтенант ещё был жив. Кровь текла из рваной раны по щеке на шею и капала на латный воротник, но он был жив.
— Сэр, я могу взять орудие, — добавил он.
Аркадиз кивнул, сдёргивая орудийные ремни, чтобы пустить в кресло лейтенанта, и подошёл к панели управления.
— Как?
Ещё считанные мгновения назад казалось, что битва надолго зашла в тупик, но теперь предатели перегруппировались и неизвестно как получили подкрепления. Их вновь теснили. И более того, в бою появилось нечто иное. Красная кожа, глаза, чёрные как сама пустота, исходящая от мускулистых тел ощутимая зловещая аура. У Аркадиза не было слов, чтобы описать этих… чудовищ.
Перед ними бежали целые фаланги солдат, которые потеряли свих капитанов-легионеров. Болтерный огонь выкашивал их словно зрелую пшеницу. Те верные воины, что ещё сражались, вряд ли продержатся долго, прежде чем всеобщее бегство покончит с их сопротивлением.
— Сколько людей осталось в гарнизоне?
Ответ лейтенанта был механическим.
— Пятьдесят Легионес Астартес и в сто раз больше солдат вспомогательных войск. Они ждут тебя на нижнем уровне пред вратами.
— Я не говорил, что… — капитан умолк, видя, что лейтенант больше его не слушает. Его последние слова преследовали Аркадиза, когда он шёл к грузовой платформе, которая отвезёт его вниз, к последним защитникам крепости.
— Мой лорд, для меня было честью служить с вами.
— Как и для меня, лейтенант, — но эти слова казались пустыми, даже неправдой.
Эхо разносилось по обширному нижнему уровню, окутанному тенями, а в воздухе витала поднятая отдачей макропушек пыль. В центре под ярким светом наизготовку стояли более пяти тысяч воинов.
Офицеры-Ультрамарины с прижатыми к груди болтерами возвышались над солдатами Армии. Когда платформа опустилась, Аркадиз заметил, что он одет в полное боевое облачение, в том числе плащ и лавровый венок. Он смотрел на воинов, которых поведёт навстречу смерти, через красные ретинальные линзы шлема. На левом боку висели украшенные ножны, на правом — полностью заряженный болт-пистолет в кобуре. Командный обруч исчез. Рядом появился сервитор-оружейник, которого не было, пока платформа опускалась, и скромно поклонился.
— Мой клинок, слуга, — сказал Аркадиз, протягивая руку, чтобы сервитор мог вложить в неё меч.
Крепкая рукоять придала силы капитану, едва он к ней прикоснулся.
— Теперь я знаю свою задачу, — прошептал он существу, отошедшему в сторону, едва капитан сошёл с платформы на нижний уровень. И он не сомневался, потому что знал, что никакие слова не изменят того, что должно произойти.
Вместо этого он просто спросил.
— Вы готовы пожертвовать собой вместе со мной и умереть во имя Терры?
— За Трон и Императора! — прокричали в унисон пять тысяч голосов.
Увидев стальную решимость в глазах каждого, Аркадиз кивнул.
— Открыть последние врата, — приказал он, и ворота распахнулись, впуская свет, кровь и смерть…
Время… промелькнуло. Это уже случалось, но лишь сейчас Аркадиз это заметил.
Пять тысяч стали пятью сотням, окружёнными посреди поля боя воющей ордой зверей, ставших людьми, и людей, ставших зверями.
Демонов…
Такое странное, архаичное слово. Но подходящее.
За мгновения пять сотен стали пятью десятками, и остались лишь Аркадиз и его братья-легионеры.
Разве я не был одним из последних?
Не считая воинства крестоносцев, легион Жиллимана последний раз видели на Калте. Лишь сейчас Аркадиз понял, как странно было находиться рядом с безымянными боевыми братьями, среди незнакомых лиц, воинов, лишённых различий и личностей.
Вонь горелой плоти ударила по ноздрям даже сквозь решётку шлема, когда силовой меч рассёк грудь предателя, второй удар снёс голову с плеч. Третий блокировал ответный выпад. Воющие зубья встретились с раскалённым адамантием, полетели осколки металла. Выстрел из болт-пистолета в упор разорвал лицо берсерка, и он рухнул, а на его месте выросла тварь из ада.
Она мелькала и рябила, сверхъестественно быстро скользя между измерениями. То был гнев, необузданный и обретший форму в звериной плоти. Рогатая тварь выла, обещая проклятие.
Высоко над полем боя тень появилась над силовым куполом, чьи герметичные пустотные щиты окружали крепость-астероид. Она медленно скользила по космосу с плавностью хищника, заслоняла собой целую туманность.
Зверя воодушевило присутствие огромного корабля и сдержанное отчаяние Ультрамарина, который видел его и понимал, как умрёт.
Когда первые орудийные батареи "Духа Мщения" открыли огонь, и крошечные солнца вспыхнули на атмосферном коконе, Аркадиз ещё верил, что они смогут устоять. Силовой меч встретился со смрадным адским клинком, и чёрные искры разлетелись, когда Аркадиз парировал удар зверя. Он пропустил второй удар и ощутил мучительную боль.
Расхохотавшийся зверь посмотрел вниз, подначивая капитана поступить так же.
Горячее, серное дыхание насмехающейся твари ударило в лицо Аркадиза. Из груди Ультрамарина на полметра торчал адский клинок.
Свет угасал в глазах капитана, а собранное им вокруг кобальтовое кольцо из пятидесяти боевых братьев было почти разбито, когда в небе вспыхнула новая звезда.
Наводившему грозные носовые орудия "Духу Мщения" было достаточно заговорить лишь раз прежде, чем окружающий астероид силовой купол обрушился.
Ядерное пламя устремилось навстречу капитану с небес, омыв мир ослепительным смехом, и он закрыл глаза…
***
…А затем очнулся, утопая во тьме.
Во рту был металлический привкус крови, и он не мог двигаться. Через несколько секунд Аркадиз понял, что был привязан.
Он медленно приходил в себя. Голова болела, словно внутри гудел рой разъярённых насекомых, а обмякшее тело саднило. Судя по стенам, которые он только различил во тьме, он был в какой-то камере. Лёжа на спине и приходя в себя, Аркадиз мало что ещё мог заметить, но инстинкт подсказал, что он не один.
— Где я?
Он смутно ощущал чьё-то присутствие, едва различимое, словно бы намеренно скрытое.
Ему не ответили, но когда Аркадиз скосил глаза, в проёме впереди появилось пятно тусклого света. В нём стояли две фигуры, два неясных силуэта.
— Кто вы? В чём смысл моего заточения? — Его схватили. Аркадиз выжил в атомном пламени и теперь стал пленником.
Один из наблюдателей был огромен, в два раза выше астартес, и отбрасывал непроницаемую тень. В громадном доспехе он излучал силу.
Хорус…
Аркадиз не мог скрыть ни презрения, ни злобы в голосе.
— Убей же меня, адское отродье, и не трать время.
Ему ответила вторая фигура — гораздо меньшая, стройная и облачённая в длинную мантию.
— Ты в безопасности, брат Аркадиз, — сказал наблюдатель воспитанным и властным голосом.
— Тогда отпусти меня.
Одоспешенный великан отступил и скрылся в тени, где Аркадиз не мог его разглядеть.
— Не могу.
— Я — капитан легиона Ультрамаринов, и если я не военнопленный на борту этого корабля, то отпусти меня.
— Ты не на корабле, Ультрамарин.
— Тогда где…
— Важно не это, а то, что ты почти прошёл испытание и скоро вернёшься к активной службе.
Лицо Аркадиза скривилось от непонимания.
— Я уже вернулся и командовал крепостью, частью Пылающего Рифа. Я едва…
Мысли расплывались, ускользали.
— Действительно? Ты действительно был там всё это время? — спросила закутанная фигура.
Непонимание сменилось гневом.
— Что происходит? — Аркадиз натянул ремни, удерживающие его в лежачем положении. — И почему я привязан? Я умер.
— Только в своих мыслях, и это для твой же безопасности.
— Но как ты… — и в его разуме словно вспыхнул фонарь, открыв уродливую правду. — Я здесь не один. Со мной псайкер, один из нас.
— Один из нас? — человек словно и не заметил отвращения в голосе Аркадиза.
— Библиарий, — тихо и с опаской сказал капитан. — Проверявший мои воспоминания, внедряющий сценарии… как ещё ты мог затуманить мои мысли, наполнить разум образами и заставить их казаться настоящими? Что стало с Никейским Эдиктом, с волей Императора?