Читать интересную книгу Нарцисс в цепях - Лорел Гамильтон

Я задумалась на секунду.

— Ты же не боишься спуска в этот ублиет?

— Мне не хочется, и не хочется видеть, что они сделали с Грегори, но так, как ты, — нет, не боюсь.

— Тогда ты не будешь храбрее меня, если спустишься, так? Потому что тебе это ничего не стоит.

Он наклонился к моему уху близко-близко и едва выдохнул шепотом:

— Как тебе ничего не стоило бы убить Джейкоба ради меня.

Я застыла, потом повернулась к нему, стараясь не выдать своего потрясения.

— Я понял, что ты думаешь, в тот момент, когда увидел, как ты на него смотришь.

— И ты бы дал мне это сделать? — спросила я тихо, но не так тихо, как он.

— Еще не знаю. Но ведь ты бы мотивировала тем, что тебе это ничего не стоит, а мне очень дорого обошлось бы?

Мы обменялись долгим взглядом, и я кивнула.

Он улыбнулся:

— Тогда пусти меня в эту х...еву дыру.

— С каких пор ты употребляешь слово на букву "х"?

— С тех пор, как ты нас бросила. Мне вроде как не хватало его слышать. — И он вдруг улыбнулся, ярко сверкнув зубами в темноте.

Я не могла не ответить улыбкой. Мы стояли у этой страшной дыры, ужас еще лежал у меня на языке кислым вкусом, злость Ричарда еще клубилась в воздухе, а мы улыбались друг другу.

— Я тебя пущу первым, — сказала я.

Он улыбнулся шире, и даже при свете звезд было видно, как глаза заискрились весельем.

— О'кей.

Я подалась к нему и чмокнула. Слишком мимолетно, чтобы сила закипела между нами, слишком мельком, чтобы ощутить вкус крови у него во рту, слишком быстро, чтобы звери заворочались у нас внутри. Я его поцеловала просто потому, что мне так захотелось, потому, что впервые я подумала, что у нас обоих могло появится желание слегка уступить. Достаточно ли этого? А кто его знает? Но надежда у меня появилась. Впервые за много времени появилась настоящая надежда. Без нее любовь умирает, и человек вянет. Я не знала, что это значит для Мики — моя надежда для меня и Ричарда. Мы открыто говорили насчет делиться, но я не знаю, что из этого было сказано на публику, а что всерьез. Но в этот миг мне было все равно, я вцепилась в положительные эмоции и не хотела отпускать. Потом, потом будем волноваться о прочем. Я пущу Ричарда вперед, но все равно спущусь сама, и мне хотелось, чтобы эта надежда освещала мрак страха.

Глава 27

От веса Ричарда веревка под моими руками сильно натянулась. Он привязал фонарь к запястью, и я видела, как желтый круг света уходит, исчезая, в узкую темноту, и поняла, что хоть я уже и на лестнице, голова у меня все еще выше люка.

Мика наклонился ко мне.

— Все будет в порядке, — сказал он.

Я сглотнула пересохшим горлом, посмотрела на него, сама зная, что у меня глаза чуть шире обычного.

— Знаю, — ответила я, но в голосе слышалось придыхание.

— На самом деле тебе не обязательно туда лезть, — произнес он тихо и настолько безразлично, насколько это у него получилось.

Я мрачно скривилась:

— И ты туда же?

— Если так, то тебе лучше бы его догнать. — Теперь его голос я не могла бы назвать безразличным, но мне трудно сказать, что это была за интонация.

Я полезла вниз по мягкой шероховатости веревочной лестницы, быстро, зло. Я злилась не на Мику — на самом-то деле. На себя я злилась. И эта злость помогла мне как следует углубиться во тьму, где свет фонарика казался очень желтым и очень тусклым на фоне земляных стен.

Я лезла секунды две, таращась на утрамбованную землю. Медленно подняв глаза, я увидела, что Мика смотрит на меня из такого далека, что не видно, какого цвета у него глаза или волосы. Я узнала его по контуру лица и плеч. Боже мой, на сколько же тянется вглубь эта яма?

Казалось, что земляные стены загибаются ко мне, как рука, готовая сжаться в кулак и раздавить. Мне трудно было набрать достаточно этого спертого воздуха, чтобы наполнить легкие. Закрыв глаза, я заставила себя оторвать руку от лестницы и дотронуться до стены. Она оказалась дальше, чем я предполагала, и я вздрогнула, когда дотянулась. Неожиданно земля была прохладной на ощупь, и я поняла, что в яме не жарка, хотя наверху летний зной. Я открыла глаза, и стены были все те же, шести футов в диаметре, цилиндр, как и раньше. Земля не смыкалась, стараясь меня раздавить — это только моя фобия.

Я снова полезла вниз, и на этот раз не останавливалась, пока не почувствовала, как провисла лестница и стало трудно лезть вниз, не стукаясь о земляные стены. Вес Ричарда уже не держал лестницу. Не будь я такой заразой, я бы могла сейчас его попросить придержать лестницу. Но я только вцепилась в нее лихорадочно и продолжала лезть вниз. Трудно цепляться намертво за что-то, по чему лезешь вниз, но у меня получилось.

Мир сузился до ощущения веревки под руками, ноги искали опору — очень простое действие, движение вниз. Через некоторое время я перестала вздрагивать каждый раз, стукаясь о стены. Чьи-то руки взяли меня за талию, и я тихо пискнула, как только девчонки могут. Очень мне не нравится, когда я так пищу.

Конечно, это были руки Ричарда. Он придержал меня на последних футах, пока сердце у меня колотилось, готовое выпрыгнуть из груди. Я встала на пол, хрустящий костями, перекатывающимися под ногой. Слой их был так глубок, что нога погружалась. Идти поверх них, как святой по воде, не выходило.

Узкая шахта открывалась в маленькую, тесную, похожую на пещеру, дыру в земле. Ричарду пришлось согнуться почти пополам. Я могла идти не сгибаясь, если осторожно, но лучше было пригнуться, чтобы не оцарапать макушку.

Очень издалека сверху позвал Мика:

— Как вы там?

Со второй попытки только я смогла ответить:

— Нормально, все нормально.

Мика отодвинулся от входа — темная точка на фоне чуть более светлого серого.

— Господи, какая же здесь глубина?

— Шестьдесят футов, плюс-минус сколько-то.

Что-то в голосе Ричарда заставило меня повернуться к нему.

Он качал головой и смотрел в сторону, светя фонарем на что-то маленькое, скорчившееся. Это был Грегори.

Он лежал на животе, связанный, как свинья, руки и ноги выгнулись под неестественными углами — невозможно было себе представить, как это он пролежал так трое суток. Одежды на нем не было. Лицо пересекала повязка на глазах, привязанная к спутанным длинным светлым волосам, будто это сделано было нарочно, чтобы было больнее, а не только чтобы не дать видеть. Луч фонаря плясал на теле Грегори, и связанный испускал тихие, беспомощные звуки. Значит, хотя бы свет фонаря он мог видеть сквозь ткань. Я присела возле него и увидела, где серебряные кандалы вошли в запястья и лодыжки. Раны были свежие и кровавые.

— Это натерли цепи, — сказал Ричард тихо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});