БМП разворачивается, то ваши деревянные башки должны быть прикованы к триплексу, чтобы видеть, что поле от вас уплывает. Значит, башню сразу разворачиваете так, чтобы орудие и пулемет смотрели только в сторону "поля". Понятно? Иначе, если вы случайно не разрядили орудие или патрон по глупости остался в стволе пулемета, может быть непроизвольный выстрел в сторону ваших товарищей или, не дай Бог, командиров, – протянул я руку в сторону здания.
В этот самый миг тишину, которую нарушал только рокот идущих за корпусом вышки машин, раздался одинокий выстрел. Пуля была трассирующая, и ее зеленый свет хорошо наблюдался в момент полета.
Пуля прошла сантиметров на тридцать выше головы мирно курившего на площадке сержанта-механика.
– Вот, товарищи курсанты. Это наглядный пример того, что происходит при вашем попустительстве и раздолбайстве, – таким же спокойным, занудным голосом закончил я свой монолог.
Сержант-механик, продолжая держать между средним и указательным пальцами дрожащей руки недокуренную сигарету, спускался с лестницы медленными, небольшими шагами.
– Да пошли нах твои духи!! Мне до дембеля месяц остался!! Где ты таких чурок набрал??
– Каких дали, таких и имеем.
– Вот лучше имей их как следует. Ну, вас все на… – И сержант, бросив в песок окурок, покачивая головой, побрел по дорожке в сторону боксов.
– Ханин, давай следующих, – скомандовал ротный. – И стой с той стороны вышки с остальными группами, чтобы ты видел, что твои солдаты творят.
– Товарищ старший лейтенант, а что я с остальными делать буду?
– Пусть стоят и учат матчасть!
Я обошел с двумя группами вышку. Одна из групп побежала к боевым машинам, быстро рассаживаясь в люки и закрывая их за собой. В этот момент мне хотелось надеть шлемофон и слушать, как солдаты выполняют то, чему я их учил. Но такой возможности, стоя на улице, у меня не было, и я мог только наблюдать за тем, как машины тронулись, рванули вперед и побежали по накатанным брустверам. Пока из машин шла стрельбы и вырывались пламени огня, мы смотрели на стрельбище, но когда БМП остановились на другой стороне поля, я отвернулся и, показывая оставшейся группе на стенд, решил повторить, куда надо целиться, надеясь, что хотя бы эти смогут попасть. Много времени на это не ушло. Буквально через минуту на крышу вышки выскочил ротный:
– Наблюдатели, ложись! Сменная группа, ложись!! Кто в машине?
Ханин, убью!!
Не слушая дальше ротного, зная, что на месте наводчика-оператора одной из машин сидит Тарманжанов, я обернулся и увидел несущуюся на нас БМП, с орудием точно направленным на здание вышки. Уже не слыша командира, я бросился в сторону насыпи, где сейчас машина должна была сделать разворот. Когда я подбегал к машине, в моей голове мелькнула мысль: "Не со стороны пулемета. Не лезь со стороны пулемета". Умом я понимал, что все должно быть разряжено, но подсознание твердило свое, и я послушался, залезая на останавливающуюся машину с другого, куда менее удобного, бока.
Заскочив на БМП, я резко дернул крышку люка вверх. Плохо видимый мне сверху солдат пытался что-то делать внизу, нагибая свой корпус под затворную часть пушки.
– Руки вверх, руки подними! – рявкнул я вниз.
Солдат тихо поднял руки.
– Аккуратненько, ничего не зацепив, вылезаешь. Повторяю, медленно и аккуратненько.
Таджик начал вылезать с одновременно вылезающим из своего люка механиком. Я прыгнул вниз, не закрывая крышки люка, увидел выпавший фиксатор автоматического поворота башни, воткнув его обратно и взявшись за ручку поворота. От легкого нажима на ручку башня сразу пошла в сторону. БМП тихо рычала двигателем, но через шум я услышал голос механика-водителя на "броне":
– Почему башню не повернул?
– Не поворачивалься…
– А почему у сержанта поворачивается?
– Не знаю…
Следом послышался глухой удар и звук падающего тела.
"Черт, – подумал я. – Ротный увидит, механику может достаться.
Ладно, потому разберемся".
Только развернув башню к полю, я повернул голову к затвору и оторопел. Задвижка затвора была в верхнем положении, что означало наличие выстрела в стволе орудия. Еще не веря в происходящее и оглядывая пол в надежде увидеть валяющуюся болванку, я резко дернул ручку вниз. Из ствола выскочил выстрел, с грохотом упав к моим ногам.
– Твою мать, – выругался я, понимая, что нажми случайно солдат на кнопку, и, как минимум, мы вставляли бы стекла на вышке наблюдения.
Уже понимая, что будет следующим, но еще надеясь на лучшее, я даже не повернул голову, а скосил глаза чуть вправо и увидел свисающую, покачивающуюся ленту пулемета. Лента была полна боевых патронов калибра 7,62. Аккуратно нажав на затвор, как будто бы он мог быть заминирован, я открыл пулемет. Лента была заряжена полностью, и первый патрон светил капсулой в стволе пулемета. Вынув ленту и отдельно патрон, я доукомплектовал ленту и вылез наверх. Солдат, получивший удар в голову, уже встал и зло надвигался на механика, явно уступавшего ему в весе.
– Чурка! – крикнул я с "брони". – Ты урод, откуда родился? Из задницы? Ты это видел?
С этими словами я швырнул в таджика пулеметной лентой. Он попытался перехватить ее, поймал за конец, а другой конец сильно саданул его по лицу.
– Прекратить! – ротный был уже почти у самой машины. -
Прекратить! Что за дедовщина?
– Какая нахрен дедовщина, товарищ старший лейтенант? Этот урюк ленту в пулемете оставил, первый в стволе. Мог всех кто на башне порешить.
– Это Ваша вина, товарищ сержант! Значит Вы не смогли объяснить солдату, что и как надо делать. Значит Вы не справляетесь со своими обязанностями…
Я оторопел от этого заявления. Не далее, как пару часов тому назад ротный сам безуспешно пытался объяснить солдату, что надо делать, и в результате я же оказывался виноватым.
– Да я… – попробовал я оправдаться.
– Отставить пререкания. Как вас наказать, я решу после стрельб. А сейчас отправляйте следующую группу.
Данный инцидент оказался не единственным в сей злополучный для меня и всего взвода день. Во время обеда, который нам привез командир второго отделения моего взвода младший сержант Меньшов, ротный уехал в полк.
– Не толпимся, не толпимся, подходим по очереди, – командовал замполит.
Я подошел к раздатчику-чеченцу, который накладывал небольшие порции солдатам. Чечен положил мне целую поварешку разваристой гречневой каши и буквально завалил ее сверху большими кусками мяса.
– О себе не забудь, – сказал я. – Часто раздатчик забывает, а потом голодный остается.
– Не переживайте, товарищ старший сержант. Я свою пайку всегда возьму, – оскалился солдат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});