— Врешь, мерзкий старик! — закричал Альварадо, вскакивая со стула, и в руке его блеснул кинжал.
Не поднимаясь, Лже-Мотекусома поймал его за запястье и повернул. Капитан дрыгнул в воздухе ногами и с грохотом приземлился спиной на стол. Тонкие ножки с хрустом подломились, и Альварадо бухнулся на пол.
— Прекратить немедленно! — заорал Кортес.
В коридоре послышался топот сапог. Дверь распахнулась, и на пороге возник солдат. В его лице не было ни кровинки, шлем помят в нескольких местах, с разорванной руки на каменные плиты пола капала тягучая багровая кровь. Замерев в растерянности, он уставился на офицера, барахтающегося на полу.
— Какого черта тебе надо?! — заорал Кортес, поворачиваясь к незваному гостю.
— Беда, сеньор капитан-генерал, — ответил тот, ухватившись за притолоку, чтобы не упасть. — Город точно преобразился. Дороги на дамбах и улицы полны людьми. Я едва вырвался, получив несколько ран. Двух товарищей уволокли в лодки, убивать не стали, похоже, в жертву приносить повезли. Главная дамба разобрана в нескольких местах, — скороговоркой выпалил он.
Кортес выбежал на площадь.
— Дон Диего, — окликнул он капитана де Ордаса. — Берите людей и проверьте ближайшие улицы.
Кликнув отдохнувших солдат, тот бросился исполнять приказание. Аркебузиры и арбалетчики из отряда Нарваэса поспешили на стены. Многие на ходу завязывая платками небольшие порезы и ссадины. Доктора в углу колдовали над тяжелоранеными.
Ромка наблюдал за всем этим с усталым безучастием. Напряжение последних дней совсем его измотало, а весть о том, что в городе начинается новое восстание, окончательно выбила из колеи. Перед глазами парня встали картины уличных боев в Санта-Мария-де-ла-Витториа, накатывающиеся волны индейцев, рвущие плоть ядра и запекшаяся кров на светлых плитах мостовой.
Что это? Кто-то смотрит? За последнее время он привык к косым взглядам, но этот был не обычный жалостливо-презрительный, а какой-то испытующий, такой холодный, что по спине побежали мурашки. Ромка пошарил глазами по двору и встретился взглядом с одним один из тех новичков, что переметнулись к Кортесу после победы при Семпоале.
Худой высокий мужчина. Поверх кирасы наглухо застегнутый плащ какого то неуловимого цвета, марион так глубоко надвинут на лицо, что видны только острый подбородок да бледная ниточка губ. Отвратительный тип.
Заметил?! Ну и чутье у парня, не зря его подобрал князь Андрей. Но что с ним делать? Убить? Это просто и соблазнительно, но как тогда найти этого самого отца и как узнать, что отрок должен ему передать? Похоже, единственный выход — дождаться заварухи, стукнуть мальчишку по шлему, отволочь в темный угол и допросить с пристрастием.
А это кто? Человек, закутанный в плащ, с удивлением увидел, как из-под сводов дворца вышел мешик в длинных белых одеждах с зеленой накидкой верховного правителя на плече. Мотекусома? Без скрывающих лицо перьев? Лицо… Господи, сколько раз он видел это лицо, задумчиво и строго смотревшее на него с рисунка, до сих пор хранящегося в кармане. Неужели Мотекусома и дон Алонсо де Вилья — один и тот же человек?!
Вот это да! А он-то, Томас Говарда, третий герцог Норфолка, граф Серри, тайный советник короля Генриха Восьмого, наивно полагал, что удивить его в этой жизни уже ничем нельзя.
Увидев отца, Ромка вскочил и с разбегу бросился ему на шею.
— Папка, папка! — шептал он по-русски. — Хорошо, что я тебя снова нашел. — На глаза молодого человека помимо воли наворачивались слезы.
— Сынок, — шептал отец по-испански, прижимая Ромку к сердцу и ероша его густые черные кудри. — Зачем ты вернулся?
— Не мог тебя бросить, папка, — выдохнул Ромка по-русски.
— Зачем, сынок? — по-испански спросил его Вилья-старший. — Зачем? Здесь опасно. Зачем?!
— Папка…
— Сынок…
Солдаты, не посвященные в тайну родственных взаимоотношений, с удивлением смотрели, как посреди двора разговаривают эти странные люди и оба плачут.
Залпы аркебуз и яростные крики за стеной отвлекли их от созерцания этого зрелища. Несколько раз стихая и разгораясь с новой силой, стрельба катилась в сторону ворот. Солдаты на стенах открыли огонь по неведомому противнику. Хотя почему неведомому? Во враги испанской короны можно было смело записывать всех жителей этого огромного города.
Ворота распахнулись, пропуская тонкий ручеек израненных бойцов. Кортес сам встретил и поддержал шатающегося де Ордаса.
— Не успели мы пройти и половины улицы, как были окружены со всех сторон. Весь город ополчился на нас, — доложил тот, еле ворочая губами. — С балконов и крыш посыпались тучи стрел, дротиков и камней. Все ранены. Убито восемнадцать точно, возможно, еще кто-то умер при отступлении. Сам я получил три серьезных царапины и мелких без счета.
— Врачей, врачей сюда! — закричал Кортес, подхватывая пошатнувшегося капитана.
Но те и так уже бежали к воротам со всех ног.
— Приступ, приступ! Они идут на приступ! — донеслось со стены.
Кортес чертыхнулся, бережно передал обмякшее тело де Ордаса подбежавшему коновалу и обернулся к отцу и сыну:
— Нечего тут обниматься! Рамон, берите оружие и на стену. А вы немедленно отправляйтесь во дворец и не высовывайтесь. Еще не хватало под случайный камень угодить.
Ромка отстранился и вопросительно посмотрел на отца влажными от слез глазами. Тот молча кивнул, развернулся и не оглядываясь пошел к главному входу. Молодой человек собрался идти за копьем, но приостановился. Ему показалось, что солдат, закутанный в плащ, тот самый, который так неприятно его разглядывал, двинулся следом за отцом.
— Ну и что встал?! — снова послышался окрик Кортеса, перекрывающий грохот аркебуз. — А ты, да-да, ты, в плаще, куда собрался? А ну марш на стену!
Ромка выдохнул с облегчением, схватил толстое древко и побежал к лестнице.
Бой разгорелся не на шутку. Фальконеты, арбалеты и аркебузы палили не переставая. Высовываясь за парапеты, бойцы шуровали копьями и алебардами, как черти в котлах со смолой, отбрасывая приставные лестницы и скидывая с них индейцев. Те, у кого оружие было покороче, прикрывали их щитами от туч стрел и камней.
Один солдат, схватившись за лицо, завалился назад. Ромка перепрыгнул через него, звякнув наплечниками кирасы о доспехи товарищей, поднял копье и замер.
Такого он не видел никогда. Вся большая площадь перед дворцом была запружена морем людских голов, над которым волнами колыхались перья, плюмажи и просто распущенные черные волосы. Передние ряды то наступали, то откатывались от стены как морской прибой. Люди тащили лестницы, кидали камни, стояли так плотно, что не все могли даже поднять руки. Они исступленно выкрикивали бранные слова, грозили и вели себя как бесноватые. Каждый залп обороняющихся выкашивал из их рядов десятки человек, но обозленные мешики только смыкали ряды, зачастую насмерть затаптывая раненых.