Читать интересную книгу Сказания Меекханского пограничья. Север – Юг - Роберт М. Вегнер

Значит, Вельгерис был чародеем. Эккенхард слышал кое-какие сплетни на этот счет, но обе разведки старательно охраняли информацию о магах в своих рядах. В случае войны такие люди становились первой целью для нападений.

– Невозможно. Нельзя нарисовать углем нечто с подобной Силой.

– Расскажи это ей. Эккенхард, загляни-ка на самую нижнюю полку, да, тот сверток, в шкурах. Не вынимай его, просто сломай печать и потихоньку разворачивай.

Крыса подошел к шкафу, заглянул, сломал печать и начал разворачивать. Внутри нашел доску. Обычный кусок дерева, шириной в полтора фута, длиной в два, толщиной в полпальца. Доску прожгли насквозь, а остатки рисунка высовывались из-под края продолговатого отверстия какими-то странными, скрученными формами. Дерево казалось ледяным на ощупь.

– Останься там! – прошипел Вельгерис, всматриваясь в доску расширившимися глазами. – Что это такое?!

– В шкаф вплетены серьезные заклинания. – Гентрелл повернулся в сторону Эккенхарда. – Когда б не они, в четверть часа нам бы пришлось покинуть комнату. Это один из набросков, которые были сделаны сразу после случившегося. Почти пять лет назад. Тогда мы были еще глупы и дали ей для рисования кусок доски. Будь он побольше, как знать, может, из замка никто бы и не вышел живым. Человек, который увидел это первым, погиб. Точнее, был втянут в рисунок. Когда мы его нашли, снаружи оставались лишь его стопы. Что-то всосало его, пожрало. А потом попыталось выйти. Я был при этом, понял все, когда стопы отвалились от доски, а дерево начало вибрировать. Я видел только фрагмент этого не пойми чего, перспектива – словно его нарисовали, глядя сверху, да еще и в полумраке. Но это точно не был человек. Счастье еще, что у меня здесь имелось трое чародеев – видишь, мы подошли ко всему серьезно. Они кинули на ту доску все, что имели, и мы живы только благодаря этому. С того времени наброски делаются лишь на бумаге, потому что та при любом приливе Силы горит и распадается в пыль. Но даже в таком виде, – он постучал по листкам, – она остается достаточно сильна, чтобы влиять на разум.

– Эти рисунки – переход. Ворота… кто…

– Имя, – прервал его Гентрелл. – Только настоящее.

– Фернелл Кесавен.

– Писарь в управлении припасами. Хорошо.

– Такие рисунки… – Гончая перевел взгляд с доски на стопку бумаги и назад. – У нас есть несколько легенд о людях, которые умели нарисовать врата в другие места. И легенды те не наши, но унаследованные от лучше помнящих старые истории… Кто это нарисовал?

– Покажу тебе. Эккенхард, заверни ее снова, позже наложим печать. И спрячь рисунки.

Они встали из-за стола. Убирая доску и относя листы в шкаф, младшая Крыса украдкой раз-другой покосился на Вельгериса. Гость их выглядел потрясенным и, что отбивало желание чувствовать хоть какое-то удовлетворение, напуганным. Если Вторая Гончая в империи начинает бояться, то такая маленькая Крыса, как он, вообще должна искать для себя очень глубокую и очень темную нору.

И Эккенхард уже догадался, куда они направятся. Во вторую башню, ту, с замурованными и зарешеченными окнами. Становилось все интересней.

* * *

Они никуда не пошли. Когда наступила ночь, девушка завернулась в кусок материи и села на песок, опершись спиною о стену. Задрала голову, глядя на небо.

– Столько звезд… И небо такое глубокое. Я никогда не могла на это насмотреться.

– Что теперь? Почему мы не идем?

– Что-то ты разговорился. Копай с другой стороны.

– Где?

– У стены. Нам нужно обнажить ее как минимум футов на шесть. Столько должно хватить. У северного конца найдешь кое-что, что должно тебе помочь.

На указанном месте под песком, на полуфутовой глубине, он обнаружил несколько глиняных осколков. Она хорошо подготовилась. Два глиняных фрагмента были размером с две его ладони. Он принялся копать примерно посредине стенки. Песок, мелкий, мягкий, почти пыль, осыпался назад в раскоп, но Йатех продолжал трудиться. Через час после захода солнца сделалось холодно, он радовался движению и усилиям: те согревали и занимали мысли. В истории мира, которую знал народ иссарам, не упоминалось о реке, что текла через пустыню и наводняла цветущую долину. Было знание о том, что Лааль Сероволосая продлила горную цепь, чтобы сдержать напирающие легионы Проклятых. Якобы она едва не заплатила за это утратой одного из семи своих авендери. Но рассказы иссарам не упоминали о людях, которые здесь жили, работали на земле и любили это место так сильно, что духи их не покинули его даже после их трагической смерти. Предки бывшего племени Йатеха сражались тогда в других местах, и трагедия народа земледельцев их мало касалась. Возможно, они даже что-то о них знали, что-то слышали, но не посчитали нужным засорять свою историю такими несущественными моментами. Богиня встряхнула основы мира и создала горы – о да, такое стоит поместить в легендах. Богиня изменила русло реки и убила несколько десятков тысяч человек, а сотни тысяч обрекла на изгнание и бедствия – а кому есть до этого дело? То были времена, когда стотысячные города сгорали в огненных бурях, поскольку нужно было расширить дорогу для марширующей армии. Мир сражался за выживание, верно? Более ничего в расчет не принималось.

В паре футов под поверхностью песок изменился. Сделался слежавшимся, твердым, словно смешанным с глиной. Один из осколков, воткнутый слишком резко, разломился напополам. Йатех стал копать медленнее, но все равно шло быстрее, поскольку песок не осыпался, как раньше. Работал он равномерно. Еще минута – и они получат свои шесть футов обнаженной стены. Наконец он остановился. Стоя внизу, у стены, он уже не доставал головой до ее края. Наверное, именно столько ей и нужно.

Он обошел стену и встал перед девушкой.

– Я закончил.

Она подняла лицо, и он почувствовал, как корчится его желудок. Снова эта чуждость, отвратительная, полузвериная, выглядывающая из глаз и из-за изменившихся черт лица.

– Хорошо, – прохрипела она. – У нас есть еще время.

– Что теперь?

Она кинула ему узелок. Маленькая фляга и несколько сухарей.

– Напейся. Сядь. Жди.

– Чего?

– Пока не откроется переход.

* * *

Рык разорвал пространство в клочья, ударил по мозгам, заставил трястись кости. Она лежала в траве, вжимая лицо в землю и крича изо всех сил. Чувствовала, как почва под ней дрожит и потрескивает, словно раздираемая в клочья рубаха. Слезы на ее лице мешались с соплями и грязью.

Кто-то споткнулся об нее и кувыркнулся. Алавен. Когда она встала, чтобы к нему подобраться, на нее упал кто-то еще, опрокинув ее снова. Покатились в сплетении рук и ног, вопль, что раздался возле нее, был сильнее рычания сошедшего с ума мира. Она едва узнала его: Гверн, старший брат Алавена.

– Перестань! – крикнула она ему на ухо. – Переста-а-а-а-ань!

Воспользовавшись тем, что как раз оказалась наверху, она чуть приподнялась, придерживая его одной рукою, а второй изо всех сил врезала ему по лицу. Раз, другой, третий. Помогло. Был он старше ее на год и мог бы снести многое, но только не то, что его избивает девчонка.

– Хватит! Хватит!!

Почти в тот же миг мир тоже успокоился. Она встала с парня, краем фартука отерла себе лицо, оглядела лежащую перед ней фигуру. Наверняка выглядел он хуже, чем она. Был полуголым, а все тело его покрывали свежие красные царапины.

– Ежевика, – усмехнулась она, моментально позабыв о своем страхе. – Вы купались в пруду и пытались сбежать через кусты ежевики. Дурачье.

– Нет уже пруда. – Гверн поднялся с земли и подошел к брату. Младший парень все еще лежал на земле и тихонько стонал. – Сделалась там дыра в земле, и вылилась в нее вся вода. Вместе с Хавером, Йоханой и Малым Ло. Все мертвы.

Улыбка на ее лице угасла. Как это – мертвы? Еще сегодня утром она видела их всех, когда они шли на пруд.

– Что… что случилось?

– Не знаю. Встань, Алав, все уже хорошо. – Он охнул и поставил брата на ноги. – Пошли домой, нужно всех предупредить, может, удастся кого-нибудь вытащить из той дыры.

Вот теперь она поверила. Он не стал бы рассказывать что-то такое, если бы с прудом и вправду не произошло чего-то серьезного. Он же глянул на небо.

– Нужно поспешить, вот-вот ударит гроза.

Небосклон наливался черными клубящимися тучами. Распростерлись они, казалось, повсюду, от горизонта до горизонта. Хотя несколькими минутами ранее, прежде чем землю охватили корчи, по небу плыло всего несколько облачков. Сделалось темно и холодно.

Они не успели сделать и трех шагов в сторону села, как наткнулись на Йохану.

– Чу… чудовища!

Она распахнула глаза, полностью в сознании, словно и не спала вовсе. Чудовища, приближаются чудовища. Осмотрелась в камере. Кроме узкой кровати и столика, на котором порой позволяли ей рисовать, не было здесь ничего. Ей запрещали владеть красками, углем, тщательно отбирали остатки еды, мочу и отходы. Все, чем она могла бы творить, подлежало тщательнейшему контролю. Каждую ночь и каждый день, каждый час, а то и чаще стражник подходил к двери и заглядывал в окошко, проверяя, не рисует ли она. Рисунки ее пугали. Но если бы она держала их в голове, если бы не могла время от времени их выпускать – умерла бы.