шла на юге штата, близ Провиденса. Но как-то после полудня в первую неделю августа Уилл услышал крики и громыхание приближавшихся повозок, запряженных волами. Боковое окно его комнаты выходило на восток, на Сосновую равнину, и через него он разглядел унылую процессию из трех телег, двух дюжин овец и пары лошадей. Люди плелись рядом, их одежда и лица были закопчены от дыма. Пожитки переселенцев были сложены на двух повозках, на третьей размещались раненые. Колонна проехала под окном, через минуту раздался громкий стук в ворота.
Это был первый раз за многие годы, когда ему пришлось прятаться. Он зажег свечу, вышел в коридор, поднял доски, спустился на несколько ступенек, вернул половицы на место и залез в чуланчик. До него доносился голос Рассела – сочувственный, утешающий, иногда сердитый – и голос другого человека, стоявшего, видимо, перед очагом. Припав ухом к каменной кладке, офицер смог разобрать бо́льшую часть из сказанного им. Насколько ему удалось уяснить, неизвестный пребывал в состоянии шока, и рассказ его получился весьма сбивчивым – эти люди бежали из Брукфилда, крохотного поселка в двадцати пяти милях к востоку от Хедли. Неделю назад некий капитан Хатчинсон, отправленный во главе двух десятков ополченцев из массачусетской милиции с целью усмирить местных индейцев, угодил в трех милях от Брукфилда в засаду. Потеряв половину отряда, он отступил к дому поселенца по имени Джон Эйрс. В этом же доме укрылась вся община. В течение двух полных суток удавалось им выдерживать осаду, тем временем остальной поселок был сожжен дотла. Двое поселенцев погибли: одного застрелили через окно, второго убили во время попытки выбраться наружу. Вечером третьего дня их спасло прибытие капитана Паркера с четырьмя дюжинами солдат. Индейцы отступили, а уцелевшие поселенцы разбежались в поисках убежища, куда только могли.
В дом заходили все новые люди, все говорили хором, и Уилл мало что мог понять. Прошел час, и суматоха постепенно улеглась. Дверь закрылась. Уилл услышал шаги на лестнице, затем половицы поднялись и показалось лицо Джона Рассела.
– Можете выходить. Уже безопасно.
– Судя по тому, что мне довелось услышать, я не уверен, что сейчас уместно использовать слово «безопасно».
– Это верно. Вот бедолаги. – Рассел протянул руку, помогая ему выбраться наверх. В комнате Уилла преподобный сел за стол и обхватил голову руками. – Из-за вас мне пришлось отослать их искать приют в других домах города.
Уилл сел рядом с ним.
– Если в этом дело, то я уйду сегодня же, Джон. Я не вправе лишать отчаявшихся женщин и детей кровати.
– Нет, вы не можете уйти, не сейчас. Как вы сами сказали, здесь небезопасно, тем более для одинокого путника в разгар войны. – Рассел поднял глаза, покачал головой и печально улыбнулся. – И никуда не делась старая проблема: куда вам идти? Но факт остается фактом – я опасаюсь, что, имея такой большой дом и отказавшись принять беглецов, я навлекаю на себя подозрения. Нет сомнений, следом придут и другие, в том числе и солдаты. Придется вам привыкать проводить больше времени в своем тайном убежище.
– Я не могу подвергать вас такой опасности.
– Опасность теперь везде. Давайте не будем больше про уход. Вы помо́литесь со мной?
Оба опустились на колени и молча помолились. В тысячный раз Уилл пожалел, что рядом с ним нет больше Неда – уж он-то знал бы, что делать.
Той ночью, пока весь дом спал, Уилл тихонько спустился по лестнице в одних чулках. Он сел на крыльце, натянул сапоги и вышел на ночную улицу. Вот что сделал бы Нед, решил он: провел бы рекогносцировку поля боя.
«Бог дарует нам победу, если такова Его воля, но Он ждет, чтобы и у нас, смертных, имелся разумный план». Это был риск, но, как полагал Уилл, риск оправданный.
Никогда прежде он не ходил по городу. Полковник двинулся на юг, мимо дюжины домов по направлению к широкой полосе Коннектикута, сверкающей в свете луны, затем пошел по берегу реки на запад, миновал паром, добрался до места, где река, похожая на сгиб локтя, описывала крутую излучину, возвращаясь почти к тому же месту. Там, где находился воображаемый сустав, лежало пространство, которое местные называли Большим лугом или Горшком меда – участок плодородной общинной земли. Когда Уилл повернул на восток, снова начались дома с усадьбами при них. Это был идеальный природный ландшафт для поселка. Ему стало понятно, почему норвоттаков так огорчила необходимость расстаться с ним.
В центре городка располагался луг с недавно выстроенным на нем домом собраний. «Вот очевидное место», – шепотом сказал Уилл сам себе. Не слишком ли очевидное, однако? Уилл разглядывал его некоторое время в лунном свете, затем пошел дальше. По его прикидкам, окружность городка составляла приблизительно три мили. С частыми остановками ему потребовалось два часа, чтобы описать полный круг.
Вернувшись в комнату, он набросал по памяти план и поутру показал его преподобному Расселу.
– Вы расхаживали по городу? – Рассел пришел в ужас.
– Никто меня не видел. К тому же, Джон, это сама по себе проблема – целое племя туземцев могло разгуливать по городу незамеченным.
– Здесь вроде как имеется ночной дозор.
– Если так, то он не слишком хорошо справляется. Чтобы перекрыть такой район, вам нужно три патруля. Оборонять город трудно, но у нас есть одно преимущество. С трех сторон он защищен рекой, так что индейцы – если только у них не будет пирог, уязвимых для нашего огня, – напасть смогут лишь с востока. Как понимаю, каждый мужчина в Хедли вооружен?
– Разумеется.
– Чем? Мушкеты? Пистолеты? Фитильные или кремневые?
– И те, и те.
– Людям придется все время носить с собой ружья, даже работая в поле. Запасное оружие и боеприпасы следует сложить в доме собраний: мечи, пики, кинжалы – все, что можно пустить в ход. Есть условленный на случай нападения сигнал?
– Зазвонит колокол в доме собраний. Но будем уповать, что до этого не дойдет. Из Бостона сообщили, что в окрестностях проводит рейд рота драгун. Это помешает индейцам напасть.
– Вот и славно, – сказал Уилл, хотя и сомневался, что фермеры верхом на лошадях, пусть и хорошо вооруженные, способны потягаться с индейскими воинами, которых он видел в лагере норвоттаков.
Остаток дня Уилл потратил на подготовку: спустил бывший матрас Неда в пространство за очагом. Там же сложил почти все их пожитки и деньги – он по-прежнему думал о них как об общем их имуществе: связку свечей, бадейку с водой, клинки, пистолеты, пули и порох. Потом занял наблюдательный пост у