Она вплыла в высокую залу. До репетиции Инос никогда не видела, да что там не видела, не слышала даже, что существуют такие гигантские крытые помещения. Она поверила бы любому, кто сказал бы, что это самый большой зал во всей Пандемии.
Выше голову. Можно не улыбаться. Все равно никто не видит.
Вот стоят по обе стороны благороднейшие мужи Араккарана, все разряженные в пух и прах. Впереди всех – принцы, от мала до велика в зеленых одеждах. И все взгляды устремлены вперед, на нее никто не смотрит. Зачем смотреть на айсберг?
В окна высоко над головой били яркие солнечные лучи, но, вступая в неравную схватку с резным мрамором решеток, отражаясь от плоскостей и сфер, преломляясь на гранях, они опускались долу молочным туманом.
Кругом одни мужчины. Кэйд должна быть на подиуме, играя роль посаженой матери невесты, а сбоку отгорожено место для сестер Азака, с которыми Инос до сих пор не довелось познакомиться. Эта женитьба считалась политическим актом: Азак выбрал в жены принцессу соседней страны, чтобы укрепить межгосударственный союз. Официально ее называли королевой, но кого обманут официальные титулы?
Терзая душу, жалобно запели незнакомую протяжную песнь цитры, кифары... идти медленней...
Впереди в конце зала с шумом распахнулись двери – конец зала как конец мира, где заканчивается подсчет Добру и Злу, где заканчивается все! Арка за аркой, колонна за колонной, и эхо шагов замирает над ними в вышине сводов. Точно так же растворятся эхом ее прошлые мечты.
Перед глазами мраморная дорожка – как замерзший канал – к самому помосту. Там должна проходить основная часть церемонии. В центре в глубине помоста стоял трон. На троне победно восседала Раша. Она даже была одета в королевский зеленый цвет, хотя и очень темного оттенка. И вот уже виден сквозь прозрачную чадру красный блеск ее глаз, изумруды и жемчуга, украсившие ее юное тело, малиновые ногти, вцепившиеся в подлокотники трона. В собственных глазах она была олицетворением молодости и красоты. И Инос по праву была такой же.
Традиции Зарка – в угоду ли женской красоте или материнству – давали женщине одну странную поблажку: на свадьбах на трон усаживалась женщина. Если бы была жива жена Азакова деда, то, если бы ей не назначили замену законным образом, это место занимала бы она. Но в этот момент не было законной султанши, поэтому трон должен был пустовать, пока Азак в конце церемонии не посадит на него свою невесту. Но Раша настояла, а Азак не особенно с нею спорил. Ее триумф был полный – старая шлюха сидела на троне Араккарана. Как же она, должно быть, торжествует!
По крайней мере, Раша не стала покушаться на королевскую перевязь, которая сияла сейчас на груди Азака. Он прошел в центр и остановился вполоборота, высокий, суровый, красивый. Дорогой Азак?
Бедный Азак! Ты уверен, что все твои унижения позади? Семь дней и семь ночей он выполнял свою эпитимию. Раша больше не тронет его. Или тронет? Никаких гарантий у Инос не было, обещаний ей никто не давал. Неужели придется делить мужа не только с гаремом матерей королевских отпрысков, но и с этой старой потаскухой?
А сегодня ночью? Кого ей придется заменять? Какие творить молитвы, чтобы помогли ей не разочаровать его в первую брачную ночь? Инос так хотелось его порадовать. Нужно довериться ему – у него, конечно, большой опыт.
Такой красивый, благородный, величественный. И любит ее. Что еще может желать девушка? Земля здесь богаче, чем в Краснегаре. Бог посулил ей счастливый конец...
Вот и ступеньки. Наверху стоит имам, древний, трясущийся и слюнявый. И Кар со своей неистребимой улыбкой на детском лице, верный телохранитель и первый вельможа. И юный принц Кваразак, гордо держащий зеленую подушку, слишком высокий для своего возраста. А на подушке – изящное золотое ожерелье, которое в Зарке означает начало замужней жизни. Инос попыталась было заменить ожерелье кольцом, как принято в Империи, но в Зарке предпочитали ожерелья. Когда Кэйд услышала об ожерелье, она очень расстроилась. Инос постаралась превратить все в шутку: мол, цепь весомее кольца, но обе подумали об одном и том же.
Вся заркианская церемония была гораздо весомее. Инос поднялась на две ступени. Повернулась к Азаку и при помощи Гаттараза опустилась на колени на специальную подушечку.
Умолкла музыка, публика рассаживалась.
Имам с книгой в руках заковылял к Инос. Азак прошел вперед несколько шагов. По одну руку его шел Кар, по другую малыш Кваразак.
Он не видит ее лица. Но неужели он не мог ей улыбнуться? Вон Кар улыбается.
Удивительно, как султан мог шевелиться под тяжестью всех навешанных на него драгоценностей. Один только изумрудный пояс чего стоит. Но пусть все видят: Азак абсолютный монарх в богатейшем государстве.
А Инос никто. Она повторяла это снова и снова.
Постепенно, словно пыль, улегся шум, и воцарилась тишина. Утихли шорохи, замер кашель. Напоследок в тишине одиноко скрипнул чей-то стул.
Имам прочистил горло. И начал.
Ответы Азака – четкие, ясные, как королевские указы. Он обещал многое: заботу, защиту. Любовь.
Теперь настала ее очередь. Инос старалась отвечать спокойно и громко, но не сорваться на крик.
И она пообещала все.
Кваразак вышел вперед с подушкой. Имам благословил ожерелье. А потом мальчик повернулся с подушкой к Азаку, и тот потянулся к ожерелью. Вечернее солнце осветило каждую золотую бусину.
Вдруг ожерелье уплыло из-под пальцев Азака, потому что мальчик обернулся на дверь. Теперь и Азак услышал то, что молодые ушки услышали раньше, и посмотрел туда же, а следом за ним и Кар...
Все тюрбаны в зале повернулись к двери. Что там за странный шум?
Далекий, но все ближе и ближе. Крики. Звон.
Звон мечей?
Азак взглянул на Рашу. Сквозь зеленое прозрачное кружево стало видно, что она нахмурилась.
Она соскочила с трона.
Литой, в завитушках засов разлетелся облаком блестящих осколков.
Двери распахнулись, как от удара чудовищной волны или молнии. А потом, крутанувшись в петлях, врезались в стены с таким грохотом, что у всех в зале во второй раз заложило уши. Под сводами перекатывалось эхо.
Золотое ожерелье соскользнуло на пол. Все взоры были прикованы к дверям.
В дверном проеме появился... круп громадного черного коня.
* * *
Вот с запада едет младой Лохинвар,Могуч его конь и ужасен ударЛишь синее небо его господин,Он скачет без лат, и он скачет одинТак верен в любви, так бесстрашен в бою,И нет ему равных в восточном краю.
Скотт. Лохинвар
Часть четырнадцатая
ГОЛОСА И ШУМ