— Я ничего, ты спросил — я ответил. А если тебе не нравится ответ, кто виноват.
Они надулись друг на друга и замолчали. На душе у обоих было тревожно. Сивард скосил глаза в сторону Аббона Сгорбленного: он никогда не был особенно близок с князем Даджарра, однако стойкость и несгибаемая воля последнего весьма импонировали одноглазому, и он часто искал для себя поддержки и утешения, просто наблюдая за ним. Спокойное лицо Аббона Сгорбленного заставляло его поверить, что все еще исправимо.
Но не теперь.
Князь Даджарра о чем-то шептался с Теобальдом, то и дело бросая на императора короткие красноречивые взгляды. Сивард подавил рвущийся наружу вопль негодования. Он просто представить себе не мог, что несчастье может произойти так незаметно, обыденно и просто. Убийств он повидал на своем веку немало, и всегда это было чьим-то горем и чьей-то болью; иногда скорбел сам Сивард. Но там он хотя бы понимал, что случилось. А сейчас угасающий император, которого, возможно, уже поразила невидимая рука врага, не мог рассчитывать ни на защиту, ни даже на отмщение. Если то, что творилось с государем, было результатом чьего-то злого умысла, то одноглазый и представить себе не мог, как он был воплощен в действительность.
Размышляя о происходящем, Сивард совершенно отвлекся от событий, которые разыгрывались на арене, прямо у него под носом. А там Лагуамбон с устрашающим ревом молотил мечом по щиту Элдереда Телленгита. Князь не мог выдерживать больше этот бешеный натиск и отступал шаг за шагом — все дальше и дальше. Наконец он споткнулся, потерял равновесие и, не удержавшись, рухнул на спину. Лагуамбон приставил острие своего огромного клинка к его груди и потребовал, чтобы альворанец признал себя побежденным. Тот попытался предпринять еще одну попытку, но с грохотом распростерся на земле, раскинув руки.
Толпа замерла, и в наступившей тишине стало слышно, как раздосадованно вскрикнул король Лодовик Альворанский.
— Соболезную вам, граф, и вам, Трои, — пожал плечами Аластер, обращаясь к своему другу.
— Что вы, герцог, — усмехнулся Шовелен. — Элдеред — прекрасный воин, и я не хочу сказать о нем ничего худого, однако же мне никогда не казалось, что он может защищать славу и честь страны в турнирах такого высокого уровня.
— В самом деле?
— Представьте себе, герцог.
Слуги уносили с поля тело поверженного рыцаря; Лагуамбон ушел, тяжело опираясь на плечо своего оруженосца. Его усадили в отдельную ложу под маленьким навесом, куда сбежались слуги и лекари. Унанганца разоблачили и вытерли влажными тряпками, смоченными в отваре целебных трав, поднесли ему питье и огромный кусок жареного мяса на золотом блюде. Двое пажей усердно обмахивали его опахалом.
А толпа уже приветствовала оглушительными криками следующую пару: Бодуэна Кейденского и Амхарау Красноклювого.
Здесь все прошло не настолько гладко, как в случае с предыдущими претендентами на корону роанского турнира.
Ни от кого не укрылось, что Бодуэн поклонился обоим императорским величествам одинаково почтительно и с грациозностью вельможи и искушенного царедворца, а вот рамонский вождь откровенно любовался красавицей государыней. И преклонил колено прямо перед ее креслом.
— Я добуду победу и посвящу ее вам, Ваше величество! — сказал он на роанском. И хотя говорил Амхарау с акцентом, понять его было можно.
— Благодарю вас, храбрый воин, — ответила Арианна с неподражаемым достоинством. — Я уверена, что эта победа достойна даже императорской короны, — и было в ее тоне нечто такое, что заставило молодого вождя вспыхнуть до корней волос.
— Браво, браво, — шепнул императрице Аластер, когда оба соперника отъехали от императорской ложи. — Вы поставили его на место твердо и весьма деликатно. Вы настоящая государыня, Ваше величество.
— Спасибо, — лукаво улыбнулась Арианна. Тут она обратила свой взгляд на Ортона и снова встревожилась. — А что вы, супруг мой? Как вы себя чувствуете?
— Благодарю вас, Арианна, — вяло усмехнулся Ортон. — Все хорошо, только вот одолевает сонливость. Господа, у меня к вам просьба: вдруг меня разморит, будите нещадно. Иначе гости могут обидеться.
— Конечно, конечно, государь, — успокоил его Теобальд.
— Не нравится мне это, — снова зашептал Сивард прямо в ухо Аббону.
— Дай мне покой, егоза! — так и шарахнулся тот. — И так тошно, а тут еще твои комментарии.
Лагуамбон стоял в стороне и внимательно следил за ходом поединка между Бодуэном и Амхарау. Симпатии зрителей поделились ровно на две половины: одним нравились молодость, красота и звериная грация рамонского вождя; другим по душе был изысканный и утонченный Бодуэн, покоривший немало женских сердец.
Это была удивительная схватка грозного медведя с ослепительно сверкающими клыками и стремительного гордого орла с окровавленным клювом. Противники стоили друг друга, видели друг друга в деле и знали, чего можно ожидать. Клинки, скрещиваясь, звенели и высекали искры; публика рукоплескала; фанфары гремели — и Арианна почувствовала, что у нее тоже начинает кружиться голова.
Внезапно стон разочарования пронесся над рядами зрителей: Бодуэн был повержен рамонским вождем, причем он свалился, оглушенный единственным точным и невероятно мощным ударом. Амхарау потребовалось всего двадцать минут, чтобы решить исход боя.
Оруженосцы унесли с арены сине-белого рыцаря, бессильно распростертого у ног победителя, а герольды объявили перерыв, после которого Лагуамбон Унанганец и Амхарау Красноклювый должны будут сражаться за главную награду — корону роанского турнира.
Ее торжественно вынесли на бархатной подушке цвета утренней зари двое гвардейцев и возложили на колоннообразную подставку, вырезанную из розового оникса и украшенную ярко-розовыми турмалинами и бледными рубинами. Сама корона была настоящим произведением искусства, не говоря уже о том, что стоила огромных денег.
Император, похоже, чувствовал себя значительно лучше. Он больше не обливался холодным потом, и глаза его не слипались от усталости, так что его придворные немного расслабились. Но вдруг Ортон спросил тихим прерывающимся голосом:
— Кто победил?
— Амхарау, Ваше величество, — ответил Аббон изумленно.
— Странно, что я не видел. Но не беда. Пусть продолжают.
— Что он говорит? — испугалась Арианна.
— Не знаю, — отозвалась баронесса Кадоган. — Но теперь главное — чтобы никто ничего не заметил. По-моему, он болен.
— Его нужно увести отсюда, — сказал Сивард, — ему плохо.
— Осталось совсем немного, — пожал плечами Теобальд. Он несколько минут молчал, оценивая обстановку, затем решился: — Что ж, если продлить перерыв перед заключительным поединком, то мы можем обернуться до дворца и обратно и доставить сюда здорового императора. Во избежание ненужных толков. Государыня, вы поедете с нами?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});