Читать интересную книгу Мой Ванька. Том второй - Алексей Лухминский

– Ну так я же в церковь… Не на гулянку же, – оправдываюсь я и неожиданно для себя признаюсь: – У меня в Питере нет такой церкви и такого батюшки, чтоб вот так хотелось…

– Вот что! Бери-ка меня тоже под руку!

Мне неудобно. Обе – женщины достаточно пожилые.

– Давай, давай!

В такой уже родной мне церкви я сразу попадаю в руки Анны Степановны.

– Александр Николаевич! Это что? Как вы… Ой, спасибо вам… Спасибо! – благодарит она моих провожатых. – Спаси вас Господь! Зачем вы встали, Александр Николаевич? Вот Ваня вам задаст! Спасибо, спасибо вам, дорогие!

– Да что ты, Степановна! Помочь хорошему человеку, доктору нашему!.. Александр Николаевич, мы вас сдаём вот…

– Я назад его отведу, не беспокойтесь! – быстро решает Анна Степановна. – Александр Николаевич, вы к отцу Михаилу?

– Да, я хочу…

– Здравствуйте! – неожиданно появляется отец Михаил. – Здравствуйте, Александр Николаевич! Вижу, что режим нарушаете! Вы ко мне?

– Да. Вы же знаете, прихожу, когда не могу не прийти, – я грустно усмехаюсь.

– Ну пойдёмте!

В той же комнатке мы садимся за тот же стол. Молча смотрю на отца Михаила. Ощутив в себе острую необходимость прийти в церковь, я сейчас не могу её выразить словами. Сижу и смотрю в его ясные голубые глаза.

Он тоже молчит.

– Простите… Я должен был прийти, – наконец нарушаю я затянувшуюся паузу. – Спасибо вам за вашу заботу.

– За ваше здравие Господа нашего молили все, Александр Николаевич… – он мягко улыбается, – И вы, наверное, тоже.

Согласно киваю.

– Мне казалось, то, что со мной произошло, – ЕГО наказание за мои грехи. Праведной мою жизнь назвать трудно. В первую очередь это о том, что я порой позволяю себе тоже наказывать разных негодяев… Я ведь, получив по правой щеке, не подставляю левую. Скорее наоборот – даю сдачи!

– А Лев Николаевич Толстой? Непротивление злу насилием…

– Непротивление злу насилием – это тоже не для меня. Зло должно быть наказано, иначе добро никогда не восторжествует. Согласитесь, что кротость ближнего многих вводит во искушение, толкая на неблаговидные поступки. Именно поэтому я не понимаю притчи о другой щеке.

Я говорю медленно, даже через силу. Это, конечно, и из-за своего бессилия, и, наверно, от того, что просто отвык.

– Александр Николаевич, Александр Николаевич… – отец Михаил вздыхает. – Мне нравится, что ваш аналитический ум постоянно ищет ответы на сугубо философские вопросы. Однако своими вопросами вы настолько глубоко пытаетесь вникнуть в суть, что ответить вам можно только затрагивая саму религиозную философию. Давайте делать этого пока не будем. Это очень длинный и непростой разговор.

– Отец Михаил! Я за эти месяцы в своём уединении много чего передумал. Кое-что, как мне кажется, понял. Многого так и не понял… Я каждый день обращался к НЕМУ за советом и помощью. Я до сих пор не знаю, как толковать то, что со мной произошло. Я до сих пор не знаю – сам ли я себе помог или это Он мне помог?

– Вот я и говорю вам, что это очень длинный разговор. Повторяю: вы, Александр Николаевич, затрагиваете очень серьёзные вопросы. С вами вести простой разговор нельзя, поскольку вы, всё предварительно обдумав, уже имеете своё сформировавшееся мнение. Значит, вы меня втягиваете в дискуссию. Не уверен, что она вам в вашем нынешнем состоянии нужна. Однако на ваш вопрос скажу только: я не поддерживаю ортодоксального мнения о том, что всё происходящее с нами – это ЕГО промысел. Поверьте, кроме Божьей воли есть ещё и человеческая воля. Я когда-то давно говорил вам, что мы привыкли всё плохое валить на происки дьявола, тем самым оставаясь как бы ни при чём. То же самое и в хорошем! Человек не был бы лучшим из творений Божьих, если бы Создатель не вдохнул в него вместе с бессмертной душой ещё и способность к саморазвитию, способность думать. Поэтому мы не сидим с открытым ртом, ожидая указаний Господа. Наоборот! Мы способны принимать свои собственные решения. И принимая их, естественно, несём ответственность за эти решения перед своей совестью и перед Господом. Более того, иногда ОН конструирует и создаёт положения, которые требуют от нас много большей работы ума, работы души, нежели в повседневной жизни. Тогда решения, принимаемые нами, нас меняют. К сожалению, не всегда в лучшую сторону, поскольку многие из нас, ЕГО чад, в трудных ситуациях предпочитают идти по пути наименьшего сопротивления. А насчёт вас… Когда-то открыв вам ваше истинное предназначение, ОН теперь испытал вас в твёрдости вашего служения этому предназначению.

– Вы думаете, это было испытание мне? – спрашиваю я и понимаю, что в моём тоне звучит сомнение.

– А разве нет? И вы его выдержали! Я знаю, что когда понадобилась ваша помощь, вы её оказали по первой же просьбе, несмотря на то что это шло вразрез с вашим лечением себя самого. Это ли не испытание вас как человека и целителя?

– Отец Михаил, но я же – обычный человек, с обычными грехами. Фактически двоежёнец, наконец! Это ведь тоже…

– Я не уверен, что на свете найдётся много истинных праведников. Для того чтобы быть таким праведником, надо, может быть, растворить самого себя в вере. Таких единицы. Это святые! А обычный человек всё-таки слаб! У всех нас что-то есть! Что-то такое, что хотелось бы забыть. У кого-то поменьше, у кого-то побольше. А когда такое есть – то эти воспоминания и, если хотите, стыд, для нормального человека будут служить лучшей гарантией от любых повторений. Вот смотрите!.. Исповедь… Человек, рассказывая о своих неблаговидных поступках или грехах, практически их заново переживает. И если он переживает их со стыдом за содеянное, то он получает как бы прививку на будущее. Бывают люди, которые рассказывают формально, а значит – без ощущения стыда. Такая исповедь тоже оказывается формальной, а значит – бесполезной, бессмысленной, если, конечно, исповедующий всё же не сумеет убедить человека искренне устыдиться. Что делать! К сожалению, большинство людей, приходящих на исповедь, всего лишь исполняют формальный обряд, надеясь, что это поможет им спастись. Однако это – не так!

– То есть вы хотите сказать, что совестливый человек сам для себя является исповедником?

– Видите, вы всё правильно поняли. А что касается ваших сомнений – подумайте! Попытайтесь проанализировать свои поступки. Помните, что я говорил вам про весы Господни? Эти весы и помогают определить, чего в нас больше. Вот и разложите ваши дела на чаши этих весов. Вы, Александр Николаевич, – человек совестливый. У вас это обязательно получится! А насчёт наказания за грехи… Скажу вам очередную кощунственную, с точки зрения ортодоксов, вещь. ОН за них нас наказывает с нашей же помощью. Подумайте об этом. Всё, что мы называем ЕГО наказанием, мы, как правило, творим собственными руками. Это во многом является следствием наших же неправильных действий в жизни. Ну а потом – ссылаемся либо на дьявола, либо на гнев Господний. Знаю, что многие мои мысли не найдут понимания у некоторых моих коллег, но я не ортодокс!

– Отец Михаил… По-вашему получается, что когда я лечил от рака будущую Ванькину жену… Я, по-вашему, не должен был этого делать?

– А разве я вам сказал, что вам было послано наказание? – он поднимает брови. – Повторяю: вам было послано испытание, преодоление которого стало вам по силам. Тяжесть любого нашего испытания определяется Господом в зависимости от возможностей каждого из нас в отдельности.

Последнее звучит спокойно и строго.

– Простите… Но тогда получается, что вы призываете не просто верить, но ещё и… понимать?

– Конечно!.. Конечно! Я рад, что вы это поняли. Это апологеты ортодоксальной веры запрещают шаг вправо и шаг влево, называя это ересью и требуя слепой веры. С их точки зрения ваши методы лечения тоже богопротивны. Но я так не думаю!

– То есть сомневаться можно… – я растерянно улыбаюсь.

– Нужно! – опять спокойно и строго произносит отец Михаил. – Именно наши сомнения являются двигателем развития. А человек должен развиваться!

– Вы с другими тоже так говорите?

– Не со всеми и не всегда, – батюшка еле заметно касается креста. – Говорить любые слова следует лишь тогда, когда они найдут отклик у собеседника. В противном случае это бесполезная трата времени. У вас мои слова, слава богу, находят правильный отклик.

– В Питере в одной церкви тамошний батюшка сказал, что мне надо сначала смириться, а потом уже молиться, – с усмешкой вспоминаю я.

– Это, наверное, было сказано в каком-то контексте. Верно?

– Да. Я ему сказал, что для общения с Всевышним мне посредники не нужны, – признаюсь я.

– Гм… А вы, значит, все месяцы своего отшельничества обходились без посредников… – отец Михаил тоже усмехается, и я вижу в его усмешке сарказм. – Как же это так? Непорядок получается! И святые отшельники тоже как-то без посредников обходились… Тоже сплошной непорядок! А теперь – серьёзно. Конечно же, я не говорю, что вы святой! Но, как видно, вы в той церкви повстречались либо с ортодоксом, либо с обычным церковным чиновником. Таких среди нас, увы, тоже достаточно.