большую часть этих льгот. Дженни О’Коннор, одна из директоров YouTube, за месяц до съемок начала руководить новым подразделением, которое занималось проблемами и угрозами на сайте. В тот вторник ей нездоровилось, и она наблюдала за разворачивающимся ужасом из своего дома. «Это обострило важность тех решений, которые мы принимаем, — вспоминала она. — Мы должны соблюдать этот баланс, то есть вывести YouTube в безопасное пространство, не прибегая к чрезмерному принуждению. У этого есть реальные последствия».
Воджицки была особенно обеспокоена введением дополнительных ограничений для авторов. Через несколько дней после стрельбы генеральный директор Google Пичаи и соучредитель Сергей Брин посетили офис YouTube и встретились с небольшой командой лидеров. Как генеральный директор Пичаи старался не слишком вмешиваться в дела YouTube — отчасти из уважения к тесным связям Воджицки с основателями Google. Из всех руководителей компании только она, будучи генеральным директором YouTube, общалась на равных с главой Google. На внутреннем совещании Пичаи предложил ввести дополнительные меры для рекламодателей, чтобы держать их подальше от потенциально неприятных ютуберов. Воджицки прямо ответила: «Мы сделали более чем достаточно». Это решило вопрос.
Но стрельба оказала сдерживающее воздействие на один из планов Воджицки. В течение многих лет компания готовилась «вскипятить океан» и переработать платежи авторов с помощью проекта Moneyball. Эта концепция была частично продиктована желанием финансировать полезные видеоролики, которые тем не менее пугали рекламодателей — например, о половом воспитании или о бессмысленности самоубийства. План был такой: YouTube перестанет платить авторам за показ каждой рекламы, но будет использовать общий пул рекламных денег, распределяя доли на основе вовлеченности — лайков, комментариев и длительности просмотра видеороликов. Это казалось более справедливым и надежным.
YouTube проинформировал нескольких авторов о своем амбициозном плане. В марте Воджицки представила его сотрудникам со словами: «Пожалуйста, не распространяйтесь об этом».
Проект не стал достоянием общественности. Но он и не состоялся. Политики и критики ругали социальные сети за приоритет «вовлеченности» в ущерб точности, вежливости и всему прочему. Они тоже взломали YouTube. «То, что мы наблюдаем, — это компьютерная эксплуатация естественного человеческого желания: заглянуть „за занавес“, копнуть глубже в то, что нас привлекает», — написала социолог Зейнеп Туфекчи в мартовской статье в The New York Times[254] под заголовком «YouTube — великий радикализатор». Пичаи, который раньше подписывался под планом Moneyball, теперь изменил свою позицию, поскольку опасался усугубить проблему. Некоторые сотрудники подсчитали, что новая модель взаимодействия принесла бы больше денег таким наглым звездам, как Логан Пол, а не большинству новостных агентств на YouTube.
А затем в офис пришла с оружием женщина-автор, возмущенная радикальными изменениями в сервисе, и эта стрельба навсегда положила конец дискуссиям о плане «вскипятить океан».
* * *
В том году YouTube и его материнскую компанию потрясла другая сила. Газетные обозреватели и политики были не единственными, кто нападал на видеохостинг. Этим занимались и сотрудники.
После декретного отпуска Клэр Стэплтон чувствовала себя так, словно вернулась в другую компанию. Все были немного на взводе и ходили чуть ли не на цыпочках. Она не смогла точно вычислить, когда произошел этот поворот; но, возможно, это было в День святого Валентина, перед съемками, во время Месяца черной истории, когда ее команда отправила твит с аккаунта YouTube:
Розы красные, фиалки синие,
Подписывайтесь на черных авторов.
Это было мило, по-твиттерски, о ценностях. Ее команда постоянно слышала указ: «Мы должны отстаивать наши ценности». Летом линия одежды Patagonia запустила свою первую крупную рекламную кампанию на телевидении с упоминанием о государственных землях (и неприкрытыми выпадами в адрес Трампа); руководитель отдела маркетинга YouTube разослал статью об этом и добавил: «Мне это очень нравится». Стэплтон сказали, что указ пришел сверху: «Сьюзен хочет это отстаивать». Команда Стэплтон должна была разработать для Воджицки планы с опорой на гендерное равенство как на основную ценность. «Как глобальная технологическая компания с генеральным директором-женщиной мы готовы быть лидерами в этом вопросе», — говорится в документе, подготовленном командой бренда в 2018 году. В нем также содержался призыв к компании занять позицию по вопросам психического здоровья, иммиграции и расовой справедливости. Команда Стэплтон часто обсуждала то, как можно отучить алгоритмы от привычки реже продвигать цветных авторов. YouTube пригласил на офсайты спикеров по таким темам, как системный расизм. Маленькое стихотворение в Twitter, казалось, прекрасно вписывалось в план Месяца черной истории.
И все же, когда это вызвало предсказуемую реакцию (аватар какого-то белого чувака ответил: «Я поддержу всех авторов», — и еще один популярный ответ был просто: «Нет»), — компания возразила. Исполнительный директор Ариэль Бардин, которого часто отправляли разговаривать с рассерженными авторами, вслух переживал из-за ожидаемой негативной реакции. «Зачем мы в это ввязываемся?» — спросил он. С тех пор начальнице Стэплтон приходилось одобрять каждый официальный твит. Коллега по маркетингу позже вспомнил, что был еще один пост об авторах-трансгендерах, который должны были прочитать и одобрить тридцать сотрудников YouTube.
К Международному женскому дню YouTube нанял рекламное агентство для подготовки акции, которая понравилась бы жителям центральных штатов. Как только акция началась, поступило еще больше жалоб[255]. «Слишком поляризующая», — заключили боссы Стэплтон. Самой Стэплтон казалось, что компания не столько что-то отстаивает, сколько прячет голову в песок. «Мы были разочарованы и сбиты с толку тем, что теперь ожидалось от YouTube», — вспоминала она.
За два года правления Трампа в Америке разговоры о гендере, расе, ценностях, власти и свободе слова быстро изменили тональность и усилились. По Голливуду прокатилась волна сообщений о гротескных злоупотреблениях Харви Вайнштейна, отчего людям, отвечающим за культуру, пришлось пересматривать свои взгляды. Другие медиамагнаты стремительно падали. Стэплтон и некоторые коллеги следили за этими событиями с обычной скоростью Интернета — миля в минуту. Для YouTube движение #MeToo выглядело искупительным: оказалось, что некоторые из крупнейших блюстителей корпоративных правил СМИ были жалкими мужчинами, которые делали женщин заложницами карьеры. Но Google больше не проявляла интереса к ведению этих разговоров, а тем более не пыталась над ними раздумывать. В то время как критики наносили удары слева, консерваторы справа обвиняли Google в том, что ее левые сотрудники подвергают цензуре видео и просмотры.
До сих пор корпорации Google удавалось уклоняться от решения самой глубокой проблемы, которую составляли угрозы со стороны политиков. В то время как в Европе у Google по-прежнему возникали проблемы с регулированием, дома компания в основном жила спокойно, несмотря на явное доминирование на рынках онлайн-рекламы, картографии, электронной почты, просмотра веб-страниц, видео и информации.
Как Google удалось избежать политического огня? Во-первых, в 2017 году компания потратила 17 миллионов долларов