«Время веселиться…»
Ожидаемого веселья не получилось. Он вспомнил — Легата осознала, что ее предали, когда ударила звуковая волна, и это можно было прочесть по ее лицу. Соники отогнали клонов — те уже поразвлеклись всласть. Но даже боль не подействовала на Легату. Наркотик не мешал ей слышать приказы Мердока, но подавлял волю… и все же она сопротивлялась. Команды Мердока были ясны и подробны, клон — готов, приборы — в порядке, но Легату пришлось довести едва ли не до болевого шока, прежде чем она попыталась причинить клону страдание, отдаленно схожее с ее собственным. Взгляд ее постоянно останавливался на голографическом сканере. Она смотрела прямо в фокус и щурилась. Это было невесело… очень невесело.
«Она не вспомнит. Они все забывают».
Большинство подопытных ломалось, готовые на что угодно, лишь бы прекратить пытку. Легата просто пялилась в сканер, каким-то уголком сознания понимая — в этом Оукс был уверен, — что беспомощна и полностью зависима от любого его каприза. Это была обработка. Чтобы она стала как все. С этим Оукс готов был смириться.
Но он не был готов к тому, что она окажется другой. О да, совершенно другой. Что за потрясение — наткнувшись на этот великолепный феномен, узнать, что ты сам уничтожил его! Доверие, которое они могли бы питать друг к другу, оказалось разрушенным, не сложившись.
«Навечно».
Она больше никогда не доверится ему безоговорочно. О, она будет послушна — даже послушнее, чем прежде. Но осторожна.
Оукс осознал, что его трясет — от напряжения, от расстройства. Он заставил себя расслабиться и сосредоточиться на чем-нибудь приятном.
«Ничто не вечно», — подумал он.
В конце концов он задремал, но сны его посещал один и тот же образ — расписная стена его новой каюты и узоры на ней, перетекающие в лицо Легаты из той записи в Комнате ужасов.
И Пандора была совсем рядом… и… и… завтра…
ЧЕЛОВЕК-КЕРРО: Защищает ли слушатель собственное чувство понимания, осознания?
АВААТА: А, ты опять строишь преграды.
ЧЕЛОВЕК-КЕРРО: Это ты и называешь иллюзией понимания, верно?
АВААТА: Если ты понимаешь, ты не можешь научиться. Говоря, что понимаешь, ты ставишь преграды.
ЧЕЛОВЕК-КЕРРО: Но я помню то, что понимаю.
АВААТА: Память понимает лишь наличие или отсутствие электрических импульсов.
ЧЕЛОВЕК-КЕРРО: Тогда в чем заключается алгоритм, программа научения?
АВААТА: Вот теперь ты открываешь путь. Это программа, идущая — в прямом смысле — в расчет.
ЧЕЛОВЕК-КЕРРО: Но каковы законы ее построения?
АВААТА: Разве все аспекты человеческого бытия подчиняются правилам? В этом твой вопрос?
ЧЕЛОВЕК-КЕРРО: Получается, что так.
АВААТА: Тогда отвечай — в чем правила человеческого бытия?
ЧЕЛОВЕК-КЕРРО: Но это был мой вопрос.
АВААТА: Человек — ты, а я — Аваата.
ЧЕЛОВЕК-КЕРРО: Тогда каковы правила бытия Авааты?
АВААТА: Ох, человек-керро, мы воплощаем в себе знание, но мы не знаем его.
ЧЕЛОВЕК-КЕРРО: Мне кажется, ты хочешь сказать, что подобное знание несводимо к словам.
АВААТА: Языка не существует в отсутствие референтов.
ЧЕЛОВЕК-КЕРРО: Разве мы не знаем, о чем говорим?
АВААТА: Использование языка подразумевает нечто большее, чем распознавание словесных конструкций. Язык и описываемый им мир…
ЧЕЛОВЕК-КЕРРО: Словарь игры.
АВААТА: Да, словарь. Сценарий игры и игровое пространство должны быть взаимосвязаны. А как ты можешь привязать слово, да и любой другой символ, к каждой клетке своего тела?
ЧЕЛОВЕК-КЕРРО: Я могу говорить языком тела.
АВААТА: Для этого тебе не нужен словарь.
Керро Паниль, катехизис из «Авааты».
Загадка сознания? Она в способности получать значащие результаты из ошибочных посылок.
П. Вейганд, медтехник безднолета.
Оукс глядел на изображение с наружного сканера. Там бился и визжал в агонии человек. Заходящая Алки отбрасывала длинные лиловые тени, извивавшиеся, когда умирающий дергался и поворачивался. По цепям системы контроля текущей внешней активности звук передавался с пугающей ясностью, словно бедолага умирал за порогом каюты, а не на северном периметре Колонии, как показывал индикатор.
Вопли перешли в хриплый рев, точно от сбавляющей обороты турбины. Тело судорожно вздрогнуло, затрепетало, и наступила тишина. Но первый жуткий крик часового все еще звучал в черепе Оукса и никак не мог уняться.
— Нервоеды! Нервоеды!!!
Нигде на нижстороне нельзя было скрыться от Пандоры. Колония находилась в вечной осаде. Даже в Редуте единственным решением оказалась стерилизация. Убить все живое…
Оукс поймал себя на том, что зажимает уши ладонями, чтобы не слышать умолкших воплей. Медленно-медленно он опустил пальцы на контрольную панель, так осторожно, словно это клавиши предали его. Он просто переключался с камеры на камеру, надеясь поймать на мониторе ТВА что-нибудь интересное, требующее его внимания. А наткнулся на… на этот ужас.
Картинки все еще мелькали перед глазами.
Часовой выцарапывал себе глаза, выдирая нервную ткань, столь вожделенную для нервоедов. Но он же знал то, что было известно всем колонистам, — для него надежды уже не осталось. Стоило нервоедам добраться до желанных волокон, и они не остановятся, покуда не отложат яйца в мозг своей жертвы.
Только вот этот часовой знал про хлор. Может, это слабая надежда заставляла его цепляться за жизнь? Да нет, едва ли. Когда нервоеды углубились в плоть, не поможет и хлор.
Страшнее всего было то, что Оукс знал часового. Иллуянк. Из Первой лаборатории, член команды Мердока. А до этого несчастный охранник работал с Льюисом на Черном Драконе, в Редуте. Иллуянк был счастливчиком — трижды бежал П… и был среди тех, кто вернулся после фиаско Эдмонда Кингстона. Иллуянк тогда вернулся на борт, чтобы доложить о гибели команды.
«А я принимал его отчет».
На экране сканера что-то двинулось и привлекло внимание Оукса. Показался сменщик часового — не подходя к телу, нет! — держа наготове лазер. Законы Колонии уже налепили на сменщика ярлык безнадежного труса. Он не смог застрелить обреченного товарища, и жертва нервоедов погибла самой мучительной смертью, какую только могла предложить Пандора.
Сейчас сменщик, прицелившись из лазера, превратил голову Иллуянка в угли. Стандартная процедура. «Выжечь гнездо». По крайней мере, эти яйца не проклюнутся никогда.
Оукс нашел в себе силы выключить наконец монитор. Его так трясло, что отойти от консоли он уже не сумел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});