Ее голос был заглушен завывающим внутри куба ветром. Ее тело отвечало на каждое его прикосновение, и когда его палец погрузился в нее, его едва не обожгло жаркой влагой. Он слышал бешенный ритм ее пульса… там. Август видел, как разомкнулись ее губы, и теплый выдох скользнул у него на щеке. В ее глазах, искаженно, мутно, призрачно, он видел самого себя - с сумасшедшим и голодным взглядом. Но остановиться он уже не мог.
Он подхватил ее ногу, позволяя ей обвиться и прижаться к его бедру. Эти чудесные ретро-юбки со множеством клиньев – они словно шьются только для того, чтобы запустить туда руки - и никто ничего не заметит. Сколько раз, сидя в офисе рядом с ней, он мог скользнуть рукой по дымчатому капрону вверх, и наслаждаться тем, как она закрывает глаза в истоме? Он мог бы томиться от этих прикосновений, жаждать большего, и от того, что это запрещено – наслаждаться еще сильнее.
Но здесь и сейчас – можно все. Они оба дошли до той точки, когда становится наплевать на окружающий мир. Он мог бы любить ее прямо на столе в конференц-зале среди рабочего дня – его бы уже ничто не остановило. Кроме...
Они стояли на крыше восьмиэтажного здания. Он, прислонившись спиной к бетонному кубу. Она, заключенная в его объятия и в поцелуи – перед ним. Он позвал ее сюда именно для этого: чтобы, завладев ее душой и телом, наконец, ответить на свой главный вопрос:
Кто ты?
Кто ты, эта женщина с волосами цвета ночного неба, откуда ты пришла в мою жизнь, и, главное, зачем?
Что скрыто в твоей хорошенькой головке, что таится в твоем бешено бьющемся сердце?
Чье имя шепчут твои губы сейчас? И имя ли вообще? Любишь ли ты вообще кого-нибудь на этом свете или просто мастерски притворяешься, так что мне несколько месяцев не удается тебя разоблачить?
Какова твоя цель, Искра?
Холод и высота должны были помочь ему держать себя в узде, наблюдать и замечать каждую ее слабину. Он должен был нащупать ту самую нить, за которую, потянув, превратит ее в безвольную марионетку, поддающуюся ему, извивающуюся на его пальцах, готовую на все. И он вытянет из нее признание, если она виновна.
Или может это она сейчас управляет им, его руками, его дыханием? Он оторвался от нее на мгновение, чтобы сфокусировать взгляд, отрезвить мысли, вспомнить, кто он такой.
Взгляд Искры тоже изменился. Его собственное отражение в нем стало настоящим, таким, каким он и был сейчас: растрепанный, в пальто нараспашку, задыхающийся, с поднятым воротом и парой оторванных пуговиц, с треугольным отпечатком женской туфли на штанине. Где-то под ногами, безнадежно затоптанный, валялся его шарф, поодаль – ее телефон, с еще мерцающим экраном и текстом на нем. Красивая сказка – он мог сочинить сотни таких, и сочинял порой, чтобы добиться какой-нибудь впечатлительной особы. Только на этот раз сказку он не брал из воздуха. Он в ней жил. Нереальная, фантастическая история про двух мужчин и женщину, которая то ли хочет разрушить их мир, то ли просто в нем заблудилась. Бедная, испуганная и замерзшая. Он разрывался между двумя желаниями: согреть ее в своих объятиях или, схватив за горло и прижав к стене, потребовать ответа.
Он снова протянулся к ней, но она отвернула голову в сторону, избегая поцелуя. Руки ее сомкнули на груди пальто, дрожащие пальцы тщетно пытались найти петли для пуговиц. Губы мгновенно посинели.
- Не надо, - сказала она, глядя в пол, - я уже знаю, чем все закончится. Я совсем недавно это проходила.
Затем, развернулась на каблуках, она слепо побрела к лестнице.
Август не стал ее догонять. Все пошло не так, как он планировал. Все с самого начала было не так. И не стоило запутывать все еще больше. Ему нужно было остаться и подумать. Он так и не понял, обыграла ли она его или... тут не было никакой игры.
***
Первое, что сделала Искра, вернувшись в кабинет, это врубила обогреватель на полную мощность и принесла себе кофе. Мыслилось на удивление ясно. Она наконец-то поняла, что должна сделать.
Чистый лист и бумага легли перед ней на стол. Как там пишется? «Прошу уволить по собственному желанию»? А может, теперь уже не пишут от руки и существует готовая форма на распечатку? И у кого можно спросить такую? И как на ее вопрос отреагируют?
Искра положила ручку и глотнула обжигающий кофе.
Пасьянс сложился. Она не может быть с Киром, потому что думает об Августе. Она не может быть с Августом, потому что вспоминает Кира. Это наваждение, и это не лечится. А значит, у нее один выход – забыть обоих.
Она найдет слова, она попросит у них прощения, хотя она не была уверена, что виновата в чем-либо. Разве только в том, что одним жарким летним днем вошла в это здание и осталась здесь. Она не искала любви, ей нужно было всего лишь пристанище, уверенность в завтрашнем дне и в самой себе. Что ж, все это она тут получила. Она действительно раскрылась, как тот цветок. Она снова знала, что может быть желанной и любимой. Она получила профессию и достойную запись в резюме. Хотя это было совсем не важно для нее сейчас, но со временем она это оценит. Конечно, не обошлось и без некоторых изменений к худшему: ей следовало больше времени уделять Кларе. Возможно, тогда ее не хватило бы на все эти страсти, что кипели внутри. Но она преодолеет и это – ей не впервой, пусть даже на этот раз ей будет вдвойне тяжелей. В конце концов, у нее есть еще, ради чего жить, и есть, к чему стремиться.
Пусть она уже никогда не познает счастья – не важно. Она будет видеть счастье в глазах своей дочери. Она постарается извлечь из пережитого ею приключения что-нибудь полезное, что можно передать Кларе. Она начнет жизнь с чистого листа, как вот с этого, лежащего перед ней: абсолютно белого, ничем не запятнанного.
Кир и Август, эти двое, были счастливы до ее появления. Они будут счастливы и после ее ухода. Она хочет верить в это.
А воспоминания... Однажды они просто вызовут грустную улыбку.
Все проходит. Любая боль.
Глава 35
От воды в ванной поднимался густой пар. Август обошел ее вокруг, расстегивая рубашку и снимая запонки. Он повернул, выключая, начищенные до блеска медные краны, по очереди взял с полки несколько банок c узорчатыми этикетками и высыпал в воду их содержимое: только соли и ароматические составы. Никаких пенных жидкостей и бомбочек – он терпеть не мог, когда из ванной торчала шапка остывающей пены, словно переспевшее тесто из квашни. Вода должна была согревать его, а не заставлять вздрагивать. Музыку он тоже не включал – считал это девчачьей забавой. Он предпочитал занять себя размышлениями.
Искра так и не отдалась ему. Она хотела этого – он еще не встречал женщины, которая бы его не захотела – но остановилась. Он привычно отбросил свои чувства – здесь они были не важны, ему нужно понять ее и почему она постоянно поступала не так, как он ожидал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});