Читать интересную книгу Властелин Колец - Джон Толкин

И Арагорн ответил Галадриэли:

– Владычица, к исполнению моего желания приведет меня лишь мой собственный путь – путь сквозь Тьму до победы или гибели. Все мои помыслы о будущей жизни связаны с эльфами Раздола и Лориэна, но исполнить мое заветное желание не под силу даже тебе или Элронду…

– Как знать, – возразила ему Владычица. И добавила: – Прими же еще один дар. – Она протянула Арагорну брошь, сработанную из прозрачно-зеленого самоцвета. Брошь – орел с распростертыми крыльями – источала мягкий искрящийся свет, словно заслоненное листьями солнце. – Я получила этот камень от матери и подарила его своей дочери Селебрайне, а та – своей; но отныне он твой. Ибо предсказано, что в свой час ты назовешься Элессар – Эльфийский Берилл из рода Элендила.

И Арагорн поклонился, и принял брошь, и приколол на грудь; и все вдруг заметили его поистине королевский облик: он сбросил с плеч, как почудилось Фродо, тяжелый груз многолетних скитаний по самым гибельным Глухоманным землям.

– Благодарю тебя, о Владычица Лориэна, давшая жизнь Селебрайне и Арвен, за этот неоценимый дар, – сказал он.

Владычица молча склонила голову.

Двум юным хоббитам, Пину и Мерри, Галадриэль подарила серебряные пояса с массивными пряжками в форме цветка, а Боромиру – золотой, инкрустированный топазами; Леголас получил лориэнский лук, более упругий и мощный, чем лихолесские, и колчан с тонкими, но тяжелыми стрелами.

– Ну а для тебя, мой милый садовник, – ласково сказала Владычица Сэму, – у меня приготовлен особый подарок: скромный, однако, надеюсь, полезный. – Она протянула хоббиту шкатулку с единственной буквой, выгравированной на крышке. – Это руна «Г», – объяснила Владычица, – а в шкатулку я положила немного земли, благословленной мною на щедрое плодородие в любых краях Средиземного мира. Она не защитит от опасностей на пути, не спасет от вражеских мечей и стрел, но если ты когда-нибудь возвратишься домой и удобришь этой землею свой сад – пусть даже давно разоренный и заброшенный, – то он расцветет с необычайной пышностью. И тогда, быть может, тебе вспомнится Лориэн, который ты видел, к сожалению, лишь зимой, ибо наше лето давно миновало.

Сэм густо покраснел и, бормоча неуклюжие слова благодарности, низко поклонился Владычице эльфов.

– Осталось узнать, – сказала Галадриэль, – какой подарок в память об эльфах было бы приятно получить гному.

– Никакого, Владычица, – отозвался Гимли. – Мне достаточно, что я видел собственными глазами прекрасную Владычицу Благословенного Края.

– Вы слышали? – спросила у эльфов Галадриэль. – Теперь, я думаю, вам не будет казаться, что всякий гном – угрюмый корыстолюбец? И однако без подарка мы тебя не отпустим, дорогой мой Гимли, – добавила она. – Скажи мне, что ты хотел бы получить на память об эльфах Благословенного Края?

– Я ничего не прошу, Владычица, – ответил ей гном. И надолго умолк. Но потом набрался храбрости и закончил: – Если же говорить о несбыточных желаниях… то я пожелал бы получить в подарок прядь волос Владычицы Лориэна. Гномы умеют ценить драгоценности, а в сравнении с твоими волосами, Владычица, золото кажется ржавым железом! Не гневайся – я ведь ни о чем не прошу… – На этот раз он умолк окончательно.

Послышалось испуганное перешептывание эльфов, а Селербэрн в изумлении глянул на гнома. Но Владычица улыбнулась и мягко спросила:

– Что же ты сделал бы с этим подарком?

– Хранил бы его как великую драгоценность, – не задумываясь, ответил Владычице гном, – в память о дружбе с эльфами Лориэна.

И Владычица, отрезав у себя прядь волос, отдала ее гному и раздумчиво сказала:

– Я ничего не хочу предрекать, ибо на Средиземье надвигается Тьма и мы не знаем, что ждет нас в будущем. Но если Тьме суждено развеяться, ты сумеешь добыть немало золота – однако не станешь его рабом.

– Тебя, Хранитель, я одариваю последним, – посмотрев на Фродо, сказала Галадриэль, – именно потому, что давно уже решила, как хоть немного облегчить твой путь. – Владычица поднялась и протянула хоббиту хрустальный, светящийся изнутри сосуд. – В этом фиале, – объяснила она, – капля воды из Зеркальной Заводи, пронизанная лучами Вечерней Звезды. Чем чернее тьма, тем ярче он светится. Надеюсь, что если на твоем пути померкнут иные источники света, то тебе поможет Эльфийский Светильник – вспомни тогда Галадриэль с ее Зеркалом!

Владычица, озаряемая светом фиала, казалась могущественной, прекрасной и величавой, но вовсе не грозной, как когда-то у Зеркала. Фродо поклонился, ничего не сказав: нужных слов ему в голову не пришло.

Селербэрн проводил Хранителей до причала. Под косыми лучами заходящего солнца мягко золотились волны Ворожеи; небо звенело трелями жаворонков. Путники разделились, как в первый раз, когда решили испробовать лодки; эльфы оттолкнули их шестами от берега, громко пожелали счастливого пути, и они поплыли к Андуину Великому. На косе, при впадении Ворожеи в Андуин, молча стояла Владычица Лориэна. Легкие лодки вынесло на стрежень, и Лориэн медленно начал удаляться, словно могучий златопарусный корабль, уплывающий от Хранителей в безвозвратное прошлое.

За косой величественно-хмурый Андуин затемнил прозрачные струи Ворожеи, лодки быстро понесло к югу, и вскоре светлая фигурка Галадриэли стала маленькой, чуть заметной черточкой, светящейся искрой в ладонях рек. Фродо почудилось, что искра вдруг вспыхнула – это Галадриэль поднялась на цыпочки и вскинула руки в последнем прощании, – а потом сквозь шелест попутного ветра ему послышалась отдаленная песня, едва различимая и все-таки звонкая. Но теперь Владычица Лориэна пела на древнеэльфийском языке Заморья – мелодия звучала необычайно красиво, однако слова лишь тревожили Фродо:

Аи! Лауриэ лантар ласси су́ринен,Йе́ни у́но́тимэ ве ра́мар алдарон!Йе́ни ве линтэ йулдар аваниерМи оромарди лиссэ-мирово́реваАндунэ релла, Вардо желлу́марНэ лоини йоссем тинтилар о элениОмарьо апрета́ри-лиринен.

Си мон а йулма нин энквуантума?

Ан си Тинталлэ Варда ОиолоссаоВе фанйар тарьйат Элента́ри ортанеАр илье тиер Рундула́ве лумбуле;Ар синданопрела капто морниэ.Си ванва нэ Ро́мэлло ванва, Валимар!

Намариэ! Наи хирувалио Валимар.Наи эльо хирава. Намариэ!

Но смысл песни – очень невнятно – все же отпечатался в памяти Фродо, хотя и слова, и события той эпохи, о которой вспоминала Владычица Лориэна, казались ему недоступно чужедальними: «Ветер срывает золотистые листья с бесчисленных, словно годы, золотистых ветвей. Долгие, долгие годы прошли, как медовая свежесть над лугами Заморья, и звезды трепетали в голубых небесах над светлым перевалом от голоса Ее, и Она, Варда, притушила звезды и Море, отделившее нас от Отчего Края, окутала Вечновечерняя Мгла. И потерян, потерян для нас Валимар. Прощай, Валимар! Но с надеждой тебя найти мы не расстанемся во веки веков!..»

Вардой называли живущие в Средиземье эльфы Предвечную Владычицу Заокраинного Края – Элберет.

Неожиданно Андуин свернул к востоку, и высокий, поросший деревьями берег скрыл от Фродо Благословенный Край. Больше он там никогда не бывал.

Путешественники плыли на юго-восток. Предзакатное солнце, отражаясь в реке, слепило их наполненные слезами глаза. Гимли плакал, ничуть не таясь.

– Теперь, повидав Благословенный Край, – печально сказал своему спутнику гном, – я уж ничто не назову прекрасным… Кроме ее прощального дара.

Он ощупал в кармане плоскую коробочку, где хранился золотистый локон Галадриэли.

– Я с трудом решился на Поход в Мордор, – вытирая слезы, заговорил он снова, – а про главные-то опасности, оказывается, не знал. И ведь Элронд предупреждал нас, что никому не известно, какие испытания нам встретятся на пути. Я боялся невзгод и лишений во Тьме – но этот страх меня не остановил. А если б я знал, как страшно измучаюсь, когда мне придется покидать Лориэн, то еще из Раздола ушел бы домой. Потому что, поймай меня завтра же Враг, муки горше, чем сегодняшнее прощание, ему не придумать… Бедный я, несчастный!

– Нам всем тяжело, – сказал ему Леголас. – Всем, кто живет в наше смутное время. Каждый из нас обречен на потери. Но тебя-то не назовешь бедным и несчастным: ты не потерял самого себя – а это самая горькая потеря. В тяжелое мгновение ты остался с друзьями – и ничем не замутненная память о счастье будет тебе пожизненной наградой.

– Память? – с сомнением отозвался Гимли. – Спасибо тебе за добрые слова, но память – слишком холодное утешение. Ведь она лишь зеркало ушедшей жизни. Во всяком случае, так думают гномы. Для эльфов прошлое вечно продолжается, и память у них – как живая жизнь; а мы вспоминаем о том, что ушло, и наша память подернута холодком… – Гимли умолк, а потом воскликнул: – Ладно, нечего себя травить. Разговорами горю все равно не поможешь… и ледяной ванной, между прочим, тоже. А нас вон вынесло на самую стремнину. – Он сел поудобнее, взялся за весла и начал выгребать к западному берегу – туда, где виднелась лодка Арагорна.