В стороне от лыжников толпились рабочие. Они пришли посмотреть, как будет орудовать молодежь. Комсомолец Коркин стоял с часами, рядом с ним другой комсомолец с листом бумаги. Отдельной группой стоял заводской оркестр, готовый играть.
Настя чувствовала себя неспокойно, у нее дрожали руки и дышалось как-то трудно.
Степа был спокоен, он почти не сомневался, что придет первым. Ему только интересно было узнать, какой же приз он получит. Призы были неизвестны гонщикам.
«Хорошо бы гармонь!»
Коркин подал знак, и оркестр заиграл что-то шумное. У Насти сильней задрожали руки, шею опалил холодок, потом стало жарко и захотелось сбросить теплый свитер, остаться в одной ситцевой кофточке. Девушка так волновалась, что не узнала знакомой музыки «Смело, товарищи, в ногу…».
Оркестр умолк, неизмеримо долго длились мгновения, когда Коркин объявил начало пробега. Умолк и его голос, линия нумерованных подростков двинулась вперед по широкому пруду.
На Настю голос Коркина и шорох лыж подействовали как-то странно, до этого все ее мысли были сосредоточены на одном: вперед, вперед! Но когда пришло время, она не знала, какую лыжу двинуть. Линия отодвинулась шагов на пять, переломилась, некоторые номера уходили вперед, другие отставали, а Настя дрожала и холодела.
Грянули медные трубы. Настя оттолкнулась и побежала, точно рев труб ударил ее в спину. Она слышала, как в толпе засмеялись и кто-то проговорил:
— Ну, эта далеко не уйдет.
Девушка поняла, что говорят про нее, но она не подумала вернуться. Ее растерянные мысли опять слились в одну: вперед, вперед!
Степа шел впереди; ему некогда было оглянуться, но он чувствовал по шуму лыж и по дыханию, что за ним бежит не Настя, а кто-то другой. Парень не торопился, он берег силы на обратный путь и думал… о гармони… с серебряными колокольчиками.
Впереди были красные флажки, и они быстро приближались. За ними он наддаст, побежит, не жалея сил, и гармонь с колокольчиками сегодня же будет висеть у него на плече.
Флажки совсем близко, но что это? Как будто знакомое дыхание? Степе захотелось посмотреть назад, но вместо этого и против желания он не оглянулся, а наддал.
Огибая флажки, чувствовал знакомое дыхание и не сомневался, что за ним идет Настя. Думая о гармони, он и не подумал о девушке, которая может вырвать из его рук первый приз, а с ним и гармонь. Парень сразу невзлюбил девушку, а дыхание все близилось, вот и сама она в серых валенках, короткой юбочке, свитере и белом пушистом шарфе вылетела вперед. Как пронзительно и неприятно свистят ее лыжи, за спиною мечется шарф и дразнит.
Степе захотелось догнать девушку, сшибить с ног…
Обязательно сшибить.
Легко, не чувствуя усталости, шла Настя, точно вихрь, который носил ее в Озерках, нес и здесь по этому ровному, непокатому пруду. Она еле заметила, что номер за номером остались позади, без злобы и соперничества посмотрела на Степу, как-то невольно обогнула красный флажок и покатила к чернеющей толпе. Овладело ею бездумье, мысль «вперед» исчезла, только иногда вспоминался смех и слова «ну, эта далеко не уйдет». И становилось от этих слов жарко голове и шее. Мешала шапочка, был не нужен шарф.
Степа напрягал последние силы; его, как магнит, тянула Настина спина. Он сначала почти догнал ее; один-два толчка — и девушке пришлось бы лежать в снегу, может быть, плакать, но ее подхватил новый вихрь сил.
Толпа, Коркин и музыканты жадно вглядывались, хотели различить, кто идет первым. Тревога росла, разговоры скрещивались.
— Обогнул флажки. Ну, теперь его не догнать.
— Кого? Кто?
— Да Степка Милехин.
— А я видел, как его обогнали.
— Ничего ты не видел.
— Идет не он. Белый шарф, а Степка без шарфа.
— У кого белый шарф?
— Черт их знает. — Никто не упомнил, кто был в шарфе. — У девки.
— У девки?
— Да-да, которая топталась дольше всех.
— Бреши, эта девка последней приплетется. Ну, гляди, Милехин бежит.
— Он без шарфа.
Люди нервничали и готовы были перессориться.
— Не говорил ли я, что девка первой идет, та самая!
Все вытянулись и разглядывали приближающуюся Настю, как будто видели ее впервые.
— Да она с полдороги вернулась. — Но никто и внимания не обратил на глупое замечание.
— Она!
— Она! Удивительно. Не ожидали!
— А Степку-то и не видно.
— Ну, девка, знать!..
Настя прибежала первая. Ее встретили хлопками. Коркин громко выкрикнул время пробега.
— Сорок две минуты и пятнадцать секунд!
Девушка сняла было шапку и шарф, но ей посоветовали не снимать, и она покорно надела.
Прибегали номер за номером. Коркин выкрикивал время, а оркестр гудел весело и громогласно. Степа вернулся последним, и встретили его общим смехом.
— Что, герой, девка победила, а на тебя ведь надеялись.
Парень отошел подальше от веселых лыжников, Настя подбежала к нему и спросила:
— Что у тебя случилось?
— Ничего.
— Но почему ты последний?
— Знать, слабее всех.
— Не верю. Ты шел вторым. Я бы не стала обгонять тебя, но мы уговаривались. А потом и не заметила, как пришла.
— Ишь ты какая, не заметила… Ну, куда мне тягаться с тобой, с такой.
«Он сердится», — и Настя отошла, не зная, как успокоить Степу. Девушка припоминала, не нарушила ли правил пробега,