воображение могут вызывать изменения в организме. Парацельса обвиняли в том, что он употреблял слишком опасные для здоровья лекарства и вылечивал пациентов ненадолго. После этого они быстро умирали, но он уже покидал город и за это не отвечал. Вопреки такому обвинению, известны его пациенты, прожившие после лечения много лет.
После Парацельса некоторые врачи стали применять опасные для организма лекарства в слишком больших дозах. Поэтому в 1566 году парижский парламент запретил употреблять большинство предложенных Парацельсом химических соединений, а врачам, под угрозой тягчайшего наказания, их прописывать.
Парацельс был не только врачом и алхимиком, но также философом и теологом. Некоторые современники называли его «Лютером в медицине», но у него были глубокие расхождения с Лютером. Он призывал искать Бога не на небе, а в душе. Лютер хотел реформировать только церковь, не меняя общественного устройства. А Парацельс критиковал церковь за то, что она преграждала путь к такому государству, которое представлялось ему справедливым и правильным.
В XX веке споры о наследстве Парацельса продолжались. Многие его поклонники в разные времена принадлежали к мистическим кругам – от розенкрейцеров и иллюминатов до антропософов и оккультистов ХХ века. По капризу истории имя Парацельса громче звучало в истории оккультизма, чем в истории науки.
В 1941 году в Айнзидельне было с большой помпой отмечено 400-летие со дня смерти Парацельса. Он писал свои сочинения, как правило, не на латыни, а на немецком языке и на нем же читал свои лекции. Критикам Парацельс отвечал: «Поскольку я одиночка, новатор и немец, вы не имеете права презирать мои труды и мешать моим намерениям». Уцепившись за такие высказывания, идеологи национал-социализма объявили Парацельса истинным немецким патриотом, «великим немецким врачом, превзошедшим грека Гиппократа» и провозгласившим «немецкий подход к медицине». Его убеждения стали объектом клеветы и искажений. Прямыми потомками Парацельса назвали себя врачи-изуверы, которые участвовали в уничтожении «неполноценных членов общества» и проводили преступные опыты над людьми в концлагерях. Парацельс, спасавший жизнь людям независимо от их национальности и постоянно напоминавший врачам о христианской морали, перевернулся бы в гробу, если бы мог услышать эту вопиющую, наглую ложь.
Отражением уродливого культа Парацельса в годы фашизма стал немецкий фильм о нем, снятый в 1943 году режиссером Георгом Пабстом. В конце Парацельсу передают предложение короля жить при дворе в Инсбруке, а он уходит к огромной ликующей толпе: «Не королю, а людям должен служить я!» Это и многое другое было фантазией сочинителей.
После Второй мировой войны в ГДР Парацельса под влиянием коммунистической идеологии изображали прогрессивным ученым, задумавшим переделать мир в духе марксистской теории классовой борьбы. На самом деле он мечтал о переустройстве общества мирным путем, без насилия. Он считал нужным проповедовать свою правду, убеждать и перевоспитывать людей и предсказывал, что неразумная власть, опирающаяся на насилие, неизбежно рухнет.
Интерес к личности Парацельса в мире не ослабевает. Всюду, где он побывал, о нем сохранились сказки и легенды. Их придумывают до сих пор, а иногда преподносят как достоверные истории. В ряду посвященных ему произведений видное место занимает трагедия «Фауст» Иоганна Вольфганга Гёте, в которой, по догадкам литературоведов, именно Парацельс стал прототипом главного героя. Гёте справедливо отметил, что он принадлежит больше Новому времени, чем Средневековью.
Спор Парацельса с противниками не следует представлять себе, как борьбу абсолютного добра с абсолютным злом. Он на века опередил свое время и, несмотря на это, во многом разделял предрассудки своих современников, погрязших в плену суеверий. Не удивительны нелепые фантазии и мистика в его сочинениях. Его пристрастие к магии и астрологии мешало ему двигаться в правильном направлении.
Тем не менее Парацельс учил, что в организме происходят химические превращения. Болезнь нарушает химическое равновесие, а лекарства призваны его восстанавливать. Это была новая и ценнейшая гипотеза – но какие это были превращения? Этого он еще не мог знать. Недостаток знаний о причинах болезней и механизме действия лекарств Парацельс восполнял фантазией. Он призывал опираться на практику и опыт, но это не был опыт в современном смысле слова. Тогда еще не могло быть и речи о систематическом испытании лекарств сначала на животных, а потом на людях.
Как он мог подобрать правильную дозу лекарства? Ему оставалось лишь проводить опыты на себе или на отдельных больных. При лечении он не избегал заговоров и молитв, порой опирался на советы народной медицины, рекомендации знахарей или повитух, не имея возможности их проверить. Если противники Парацельса воевали с его оккультизмом, мистикой и предрассудками, то в этом они были правы. Его раздвоенность, противоречивость была характерной для эпохи Возрождения – времени напряженной борьбы нового со старым.
В чем же тогда заключается главная заслуга Парацельса? Прежде всего в том, что он был революционером в науке. Парацельс первым бросил вызов традиционной медицине своего времени. Он беспощадно критиковал устаревшие догмы, тогда как его современники на это не решались, и вывел науку из спячки. Нерешенные вопросы начали ставиться и обсуждаться, а прежние выводы проверяться. Парацельс призвал искать новые лекарства химического происхождения и открыл, таким образом, путь к новой медицине и фармации.
Вот как оценил в 1874 году его роль в науке Юстус Либих, выдающийся химик и один из основоположников биохимии: «Учитывая стремление Парацельса к обновлению науки и его влияние на свое время, мы прощаем ему чрезмерное хвастовство… за то благо, которое он создал и оставил после себя… Он разбил старое гнилое здание Галена и Авиценны… и заложил фундамент для нового. С него начался новый период изучения природы, и это прежде всего сказалось в медицине и химии. Даже его ошибки… оказывали стимулирующее влияние на естественные науки, спустя полтора столетия после него».
В самом деле, ошибок у Парацельса было множество. Ошибки и добросовестные заблуждения, впрочем, неизбежны в истории любой науки. Их нельзя смешивать с шарлатанством. Вполне вероятно, что и нашим потомкам в будущем покажется смешным уровень медицины нашего времени.
Герцен в XIX веке назвал Парацельса первым профессором химии от сотворения мира. Но точнее было бы назвать его первым врачом, знающим химию. Она в те времена была очень примитивной, методов химического и биохимического анализа не существовало. Однако Парацельс переориентировал химиков на получение лекарств, способствовал объединению медицины и химии, а также их развитию. Благодаря ему в последующие века студентам-медикам начали преподавать химию.
Парацельс казался современникам безумцем, потому что ни на кого не был похож. Но во многих вопросах он превосходил их и проявлял величайшее здравомыслие. Ценнейшим был его вывод о том, что все в природе есть яд, и только от