одеться и привела в пример всегда подтянутого и опрятного Алексея, он вдруг обиделся, от чая отказался и ушел.
Шура заговорила о том, что надо бы Сергея женить, больно уж он одинок. Николай не согласился — дело, мол, не в одиночестве, а в том, что Сергей потерял жизненную цель.
— Как сел в кабину своего самолета, так и не выберется из нее до сих пор. Сидит и сидит.
Алексей задумчиво катал хлебные шарики. Потом спросил вдруг:
— А у тебя она есть?
— Кто?
— Цель.
Николай пожал плечами:
— Глупый вопрос.
— Почему глупый?
— Потому что глупый…
Алексей улыбнулся:
— Возразить, конечно, нечего. Сдаюсь.
Шура, как всякая хорошая жена, заступилась за мужа:
— А школа? Разве это не цель? По-моему, воспитание молодежи — это ничуть не менее важно, чем… Ну хотя бы… — она запнулась, не зная, с чем бы сравнить, — ну, чем что-нибудь другое.
Алексей с улыбкой смотрел на нее.
— Ну конечно же, ничуть не менее важно… Кто же спорит? Я ведь только спросил.
— Ну а я ответила.
— И хорошо ответили. Я не говорю ведь, что плохо. Я сам великий поклонник Ушинского и Макаренко. Только и мечтаю о том дне, когда с меня снимут погоны и разрешат вернуться к педагогической деятельности. Но это я. А вот ваш супруг, — он подмигнул в сторону Николая, молча вынимавшего из дивана тюфяки, — для него, боюсь, школа скорее средство, чем цель.
Шура ничего не ответила, старательно вытирала тряпкой клеенку.
— Не цель, а средство, — повторил Алексей. — Средство заполнить некую, образовавшуюся после фронта, пустоту.
Шура продолжала вытирать клеенку.
— Непонятно? Могу объяснить. На фронте были разведчики. Здесь их нет. Они далеко. Здесь школьники. Вот вам и замена. Своеобразный эрзац разведчиков. А походы, вылазки, всякие там «маневры» — эрзац войны. Игра в войну… Иными словами, все тот же «самолет» Сергея.
Он посмотрел на спину Николая, все еще возившегося с тюфяками, потом на Шуру.
— Не согласны?
Шура сосредоточенно счищала ногтем что-то прилипшее к клеенке. Как всегда, она не умела сразу ответить.
— Не знаю, — сказала она, — так или не так. Но что касается меня, так я только рада этой школе. Все-таки школа, а не это проклятое РЖУ.
— Ну, это уж другой разговор, — сказал Алексей.
Николай приостановился у балконной двери, держа в руках тюфяки.
— Почему другой?
— Да потому, что там, в РЖУ, у тебя была одна цель: поскорее оттуда убраться, и все. — Алексей встал из-за стола и потянулся. — В каком это фильме было? «Самое важное в жизни — во-время смыться»…
Все еще стоя в дверях, Николай сказал:
— Если б это не ты, а кто-нибудь другой, я бы дал ему за такие слова в морду. Понятно? — и вышел на балкон.
Шура взглянула на Алексея и приложила палец к губам. Алексей понимающе кивнул, взял полотенце и вышел на кухню.
Когда он вернулся, Николай уже лежал в одних трусах на балконе и курил.
— Так, по-твоему, я все еще в «самолете» сижу?
— По-моему, да, — ответил Алексей.
Николай помолчал, потом спросил:
— А из РЖУ, значит, смылся?
— На эту тему я говорить не буду. После твоих угроз остерегаюсь.
— И правильно. Остерегайся. Не знаешь, не суди…
Алексей промолчал. Николай, лежа на животе, мигал папиросой.
— Смылся… Все вы так о других. Посмотрел бы я, что ты на моем месте запел бы. А то — смылся… Уютного местечка, по-твоему, искал, да? Так если хочешь знать, именно таким, как ты, надо там работать. Чтоб во всех этих балках чертовых и перекрытиях разбирались. Чтоб их вокруг пальца не обкрутили, как меня хотели.
— Не понял.
— Поработал бы, так и понял бы. — Николай зло усмехнулся. — На второй день понял бы. Подсунули бы аварийный домик, составить акт на ремонт — сразу бы понял. Особенно когда спросят потом, сколько тебе жильцы за это дали. Тихонько так спросят, с улыбочкой, между делом будто…
— Кто это спросит?
— Тот же Кочкин хотя бы, начальник. А потом подсунет другой домик, почище этого. Ты, мол, испугаешься, под неотложный ремонт не подведешь, а он в один прекрасный день возьми да обвались. Вот тебе и подсудное дело. А ты баран бараном, глазами только хлопаешь — иди разберись, какая там балка гнилая, какая нет.
Николай выругался, щелкнул окурком о стену.
— Эх, будь у меня знания… Нету вот, нету… Ну, хоть десятая часть тех, что у тебя. Разогнал бы! К чертовой матери всю эту шпану разогнал бы…
Алексей улыбнулся в темноте:
— Иди учись тогда. За чем же дело стало?
— Иди учись… — Николай перевернулся на спину, уставился в небо.
Из комнаты донесся звук заводимого будильника. Очевидно, Шура забыла завести его с вечера и заводила сейчас.
— Не спится что-то твоей жене, — сказал Алексей.
— Жарко в комнате, потому и не спится.
— Жарко, конечно. — Алексей помолчал, потом добавил тихо: — Грустная она у тебя почему-то. Всегда такая была?
— У нее умерла мать. При немцах еще.
Опять помолчали.
— А ты давно женат? — спросил Алексей.
— С сорокового. Пятый год уже. А что?
— Да так просто. Я тоже был женат. И тоже ничего не получилось.
Николай повернул голову:
— Почему «тоже»?
— А ты считаешь не «тоже»?
— Я ничего не считаю. Просто не понимаю, о чем ты говоришь.
— О жизни, вот о чем. Сложная она штука… Как это твой старик говорил? Самое важное в жизни — это… Что-то там в семье, что-то на работе…
— Мир и благополучие в семье и удовлетворение работой.
Алексей зевнул и натянул на себя простыню.
— А как этого достичь, он не говорил? Спроси при случае. Обязательно спроси. — Он повернулся спиной к Николаю. — Давай спать, завтра вставать рано.
4
Мир и благополучие в семье. А что это такое?
Вот у Николая мир и благополучие в семье. Он вернулся к Шуре. Она вернулась к нему. Они живут тихо и спокойно. Они никогда не ссорятся. Утром они встают, завтракают, Шура кладет в его спортивный чемоданчик чистые трусы и майку, завернутый в газету завтрак. Они уходят, каждый на свою работу. Вечером встречаются, пьют чай. «Ну, как твои ребята сегодня? Как Вадик Суханов?» Николай рассказывает о Вадике Суханове, о волейбольном матче, о предполагаемом походе за город. «Ну а у тебя как? Кончили этот злополучный лист, о котором ты говорила?» — «Кончили. Беленький даже похвалил. В этом месяце, говорят, премиальные получу».
Мир и благополучие в семье? Конечно, мир и благополучие.
Николай никогда не говорит о Феде. Он нисколько не ревнует к нему и вспоминает о нем, только когда подходит к