Денис посмотрел на ее улыбающееся лицо, радостно блестящие глаза, и сердце его мучительно сжалось. Еще совсем недавно он думал, что безвозвратно потерял ее. И готов был пожертвовать всем, чтобы вновь увидеть эту ставшую для него единственной женщину живой и невредимой. Пусть такой, как сейчас, – чумазой, с синяками и ссадинами на лице, в изодранных о камни брюках и штормовке, с обломанными ногтями и просящими каши ботинками.
Людмила подняла в удивлении тонкие брови и посмотрела на него с едва заметной усмешкой в глазах. Точно так же она смотрела в тот день, когда он беззастенчиво пялился на нее из окна кабинета.
Именно тогда ему впервые нестерпимо захотелось обнять ее… А потом это желание не проходило никогда, хотя природная осторожность и здравый смысл всякий раз удерживали его от опрометчивого шага, пока не свела их вместе в тесном деревенском переулке незабываемая и безрассудная новогодняя ночь… Он нервно сглотнул, сжал зубы и отвел глаза, чтобы не выдать взглядом, что испытывает сейчас, не показать, что душа его рвется на части, на мелкие кусочки, стоит только представить, как потянется навстречу эта безрассудно смелая и отчаянная женщина, раскроет доверчиво губы и…
– Эй, начальник, – пробурчал за его спиной прикованный к дереву Алик, – руку перевяжи, закровила опять.
– Не сдохнешь! – Денис проверил пистолет, вставил новую обойму, подошел к бандиту и приказал:
– Вставай! – Когда тот с трудом поднялся на ноги, спросил; – Куда направляется Надымов?
Алик пожал плечами и, сплюнув, процедил сквозь зубы:
– Дорог в тайге много. Кто ж его знает?
– Выходит, не знаешь? Или знаешь, но не скажешь?
– Тебе виднее, начальник! – Алик с откровенным злорадством посмотрел на Барсукова.
– Послушай, Аликпер, – Людмила подошла к ним, – ты зря запираешься. Надымов от нас не уйдет. Часом раньше, часом позже, но мы нагоним его. Только ведь и тебе с нами идти придется, а рана у тебя поганая, инфицированная. Загноится, что делать будем?
– Ничего, олений мох приложу, все пройдет! – Бандит ухмыльнулся. – А вот идти быстро я не смогу. Ноги болят, да и настроения нет.
– Ничего, – Денис похлопал его по плечу, – ноги я тебе живо вылечу и настроение подниму до такой степени, что впереди нас вприпрыжку помчишься. – Он намотал рубашку бандита на кулак, притянул его к себе. – А не пойдешь с нужной скоростью, пристрелю при попытке к бегству. Тем более, что одна уже была. Чуешь, сволочь, что я говорю?
– Чую. – Алик отвел взгляд в сторону. – Ладно, начальник, твоя взяла, только и вправду нога болит, ушиб сильно, когда с горы летел.
– Ну что ж, тогда придется тебя оставить здесь, – развел руками Денис. – Но только опять приковать к дереву. И учти, мы ведь можем не один день по тайге за твоим хозяином гоняться. А если вовсе не вернемся? Ты ведь особого интереса для следствия не представляешь.
– Как это не представляю? – Аликпер бешено сверкнул глазами. – Я, начальник, такое зна… – Далекий выстрел и раздавшийся вслед за ним приглушенный расстоянием крик заставили его замолчать. Денис быстро переглянулся с Людмилой. Надымов?!
…Через полчаса навстречу им из тайги вышел с дробовиком в руке торжествующий Банзай, ведущий в поводу двух лошадей. На одной из них лежал, перевалившись через круп как мешок с мукой, Надымов, связанный по рукам и ногам, стенающий и кроющий во всю ивановскую проклятого старика, которому он вовремя не оторвал голову.
– Смотри, японска мать, как лается. – Старик удрученно крякнул и вдруг по-молодому, бесшабашно рассмеялся, подмигнув ошеломленным донельзя Барсукову и Людмиле, – А что, лихо я ему задницу продырявил? – Он перекинул дробовик Людмиле. Подержи пока! – Потом строевым шагом, насколько позволяла чавкающая под ногами грязь, подошел к Денису, поднес руку к виску. – Разрешите доложить, товарищ подполковник! Разыскиваемый вами беглый бандит задержан мной у Васильева Ключа. Пытался бежать, поэтому пришлось стрелять по мягким местам. Кроме того, захвачены трофеи: две лошади, портфель с деньгами, автомат и обрез, а также нож. Дед вытащил из-за голенища знакомый Денису клинок с широким лезвием и передал его подполковнику. – Будешь начальству докладывать, скажи, что дед Банзай не зря в свое время на самураях тренировался: ни одна дробинка мимо надымовской задницы не пролетела! – Потом Банзай хитро посмотрел на Людмилу:
– Видишь, Людмилка, нет у меня никакой возможности без ружжа прожить, пока такие медведи по тайге шастают!
Глава 35
Банзай проводил их до самой дороги. Проследил, как Денис устраивает на заднем сиденье Надьмова.
Тот мог стоять лишь на коленях, и Барсуков пристегнул его наручниками к поручню над задней дверцей.
Так что бывший предприниматель вынужден был всю дорогу находиться в несколько вытянутом положении. Ухватившись руками за поручень, он морщился от каждого толчка и ругался сквозь зубы, старательно отводя взгляд от Людмилы, которая сидела рядом с обрезом на коленях. Алику определили место рядом с Барсуковым, зацепив его наручниками за другой поручень перед ветровым стеклом. Тоже не совсем удобная позиция, но, в отличие от своего хозяина, бывший экспедитор ехал все-таки сидя, хотя и без особого почета.
Дед похлопал Дениса по плечу:
– Ничего, ловко ты с этой мерзостью обращаешься! Я всегда говорил, что настоящий мужик должен наперед действовать, а не размышлять! А то как начнут подсчитывать, раздумывать, вычислять, а дело-то и не с места али совсем завяло! – Он высморкался на сухую прошлогоднюю траву и подмигнул Барсукову. – Зауважал я тебя сегодня, командир, право слово, зауважал. Ты ведь как настоящий волкодав работал, ей-богу, вот те крест! – Дед перекрестился.
– Ну ты и скажешь, Федор Яковлевич! – рассмеялся Денис. – – Какой еще волкодав?
– Да ты не смейся, я ведь тоже не шишел-мышел в свое время был, – усмехнулся хитровато дед. – Но не хочешь говорить – и ладно! – Банзай прищурился, окинул подполковника взглядом. – И не кори меня, что не пошел поначалу за тобой. Заробел, однако, под старость лет. А потом совесть начала грызть, ну прямо спасу нет. Вот и пришлось ружьишко выкопать.
– Ох, дядя Федор, дядя Федор, – укоризненно произнесла Людмила из машины, – Как-нибудь дойдут у меня руки и до тебя!
– Так это еще когда они дойдут, – хихикнул Банзай и поднял с земли тючок с упакованным в него медвежонком. – Забирай-ка свое шкодье! Я, грешным делом, думал, что он от этих паразитов в тайгу сбежал, а он, вишь, под кровать забился. – Дед горестно вздохнул. – Всю избушку мне разорил, паршивец, а сахару сколько сожрал! Ну прямо пропасть целую! У-у, медвежья твоя морда! – Протянув руку в открытую дверцу, он потрепал медвежонка за ухо. – Как еще до меда не добрался, японска мать!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});