– Босс по ночам работает, - ответил спутник. - Сейчас мы его искать будем.
– А может, твоего отца поищем? - предложила я. - По-моему, это сейчас куда актуальнее.
– Я не смогу, - отрицательно покачал головой металлист. - У меня практически нет чутья на людей. Только на металл и все, что с ним связано. Ну, и на другие первоэлементы, но куда хуже.
Что же, это многое объясняло - и его замкнутость, и любовь к технике, и несколько медвежье отношение к противоположному полу…
Металлист подошел к белеющей доске на стенке, провел над ней ладонью, замер, прислушиваясь.
– Так он же на мотоцикле приехал…
– Сутки - это слишком много. Помолчи, будь так добра… Нам повезло. Он недавно был здесь. Я засек след.
– Кого? И чей это кабинет, в конце концов?
– Кабинет этот - местного стукача, а был тут Всеволод Ромуальдович, - насколько мог, терпеливо, пояснил товарищ. - Я его привычки знаю. Начальство хлебом не корми - дай на доске магнитом повозить.
– И чем нам это поможет? - не поняла я. - Он что, намагнитился, что ли?
– Эх ты! Физик! - презрительно прошептал металлист.
– Сам ты… Юный химик!
– Пошли уже! Ученица бестолковая!
Мы тихо выбрались из кабинета, после чего металлист снова взял меня за руку, и, закрыв глаза, пошел по следу, как заправская ищейка. Мы вышли на лестничную клетку, спустились на три этажа вниз, замерли на миг перед низенькой оцинкованной дверкой. Мой спутник провел рукой там, где чернела замочная скважина, потом над петлями, и дверь бесшумно отворилась. Пропустив нас, она закрылась, и мы оказались в кромешной темноте.
– Руку давай, - услышала я еле различимый шепот металлиста. - Иди строго за мной.
Я вцепилась в предложенную ладонь с энтузиазмом утопающего, чем вызвала еле слышную усмешку у своего спутника. Мы начали медленно спускаться вниз, все время заворачивая по кругу направо. Наверное, мы оказались внутри какого-то колодца.
То, что лестница была металлическая, да еще из какого-то кровельного железа, мне было ясно с самого начала. Но то, что она не гремела под ногами, как та же крыша при попытке пресечь ее из конца в конец, было очень даже в тему. Шли мы не очень долго - от силы минут десять, но я утомилась, и преизрядно. Чем-то этот спуск напомнил мне мой первый визит в Заповедник, ночевку в лазарете в Дереве, восхитительную воду - древесный сок в умывальнике. Какое это было чудесное событие…
Я шмыгнула носом, больно ткнулась им же в широкую спину товарища, ругнулась про себя, вспоминая, что мечтать сейчас не время и не место.
Металлист остановился, и творил одному ему понятные манипуляции с боковой дверью, в результате которых мы через минуту беспрепятственно проникли внутрь. Сразу стало куда светлее, после кромешной тьмы скудный свет хиловаттной лампочки под потолком коридора, в котором мы очутились, показался чуть ли не дневным. Я поспешно набросила на нас полог отвлечения внимания. Илья чуть кивнул - видимо, распознал маневр. Мы снова двинулись по коридору друг за дружкой.
Перед пятой от начала коридора дверью металлист остановился. Повернулся ко мне.
– Нам сюда, - сказал он одними губами.
– Так пошли, - кивнула я на дверь. - Чего встали?
– Придется идти невидимыми и сквозь дверь, - еле разобрала я.
– Это как?
– Ты будешь поддерживать невидимость, а я обеспечу проход, - пояснил компаньон. - Поняла?
Немного я не поняла, если честно. Только то, что от меня требуется сосредоточиться на фирменном трюке домовых. Как только я донесла свою мысль до металлиста, он шепотом велел мне устанавливать невидимость, а сам, негодник эдакий, ухватил меня своими лапищами. Развернул, словно тряпочную, поставил на свои кроссовки, спиной к себе. Обнял (необыкновенно нежно, черт возьми!). И так мы вместе с ним и пошли вперед - сквозь железную дверь, аки терминаторы какие.
Глава 15.
Нет, мы не распадались на атомы, чего я, дщерь физического факультета, воспитанная в терминах туннельных эффектов, признаться, опасалась. Но и такой близости душ, которую я испытала в процессе прохода сквозь железную дверь, со мной еще никогда доселе не случалось. Я была. Абсолютно самодостаточная. И я чувствовала металлиста рядом с собой, абсолютно свободного. И светились мы рядом на пару аки два солнышка, и было нам бесконечно, невыразимо вместе хорошо. И тянулось это долго - одну, две, три - аж целых четыре долгих секунды. А потом эта идиллия внезапно закончилась, мы вышли из металлической двери, и пред нами предстал стол, стул, и человек.
Потом я увидела большую буханку хлеба, от которой была косо отрезаны, как для рекламы какой, пара аппетитных ломтей. Довершали сей натюрморт прозрачный графин, на две трети наполненный водой, и стоящий тут же граненый стакан. У этого великолепия был и восседающий за столом свидетель, но только был он нисколько не изысканно-художественный, не уже изготовившийся писать мировой шедевр маслом на грунтованную холстину. А какой-то необыкновенно, концентрированно злой - такой, что мне захотелось крикнуть "мама!", и рвануть что есть мочи куда-нибудь подальше. Слава моему начальству, рефлексы оно в меня вбило настолько крепко, что я, пожелав свалить отсюда, полог невидимости все же не утратила. Да и металлист, на ногах которого я все еще продолжала стоять, прижал меня к себе, как маленькую испуганную девчонку, успокоил теплом своих рук. И только тогда я вспомнила, что однажды уже видела это лицо, но лишенное каких бы то ни было признаков злобы. В замке покойного некроманта Ромуальда.
Человек за столом вздрогнул, уставился прямо на нас. Я замерла, не дыша. Но он не был магом (слава всем языческим богам!), и не смог увидеть нас, надежно укрытых пологом невидимости. А потому спустя пяток невероятно долгих секунд он, так и не узрев ничего крамольного, отвернулся обратно. Только тогда я выдохнула, и осторожно потянулась к нему. Магически. И, не дотянувшись полметра, отступила - он увешан был амулетами с макушки до пяток.
Вернувшись в реальный мир, я огляделась еще раз. И только теперь заметила в темном конце камеры высокий стул, на котором сидел прикованный цепями седой человек, чем-то отдаленно напоминающий Шона Коннери в старости. Издалека, по крайней мере. Ноги его не доставали до каменного пола каких-нибудь пару-тройку сантиметров, глаза слипались, голова клонилась на грудь. Но, как только человек заснул, немедленно раздался противный, режущий уши голос Ромуальдовича:
– Вы, кажется, уснуть изволили, батенька!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});