Собственно, документы проверили только у меня. Несколько пришедших одновременно стали задавать мне вопросы: кто я такой, по какому адресу прописан, где работаю и почему нахожусь здесь, не зарегистрировавшись, как положено, в местных органах. Впервые попав в такую историю, я не знал, что и отвечать. Но еще больше я испугался, что друзья заметят мою трусость.
Неожиданно меня выручил тот же участковый. Он снова заорал, но теперь уже выдал кое-что похлеще.
— Где подпольная типография?! Признавайтесь! Отвечать! Мы всё знаем! Скрывать бесполезно!
Он ревел, как пожарная сирена, а его физиономия на наших глазах становилась багрово-красной.
Вначале мы лишь изумленно смотрели на него и ничего не могли понять. Какая типография? Что мы скрываем? Но потом до меня и до отца Рафаила стало доходить, что причина всего — наша болтовня среди знакомых, а может быть, и по телефону о той самой пресловутой типографии.
Громогласный милиционер не замедлил подтвердить эти догадки.
— Мы всё знаем!.. У вас типография. В подпольном ските. Всем не двигаться! На выход!.. Я сказал, на выход! С вещами! Показывать дорогу! Ты здесь хозяин! — он ткнул в грудь отца Никиту. — Вперед! Показываешь дорогу!
— Никуда он не пойдет, — прервал эти вопли отец Рафаил. — И никто из нас не пойдет.
— Что-о?! — снова взревел страж порядка.
— И нашу типографию мы вам тоже показывать не будем! — добавил отец Рафаил.
Он словно между прочим сказал о типографии как о реально существующей. Я сразу понял, что это не просто так.
Еще минут двадцать незваные гости то требовали, то уговаривали нас во всем признаться, отвести их в скит и показать наборные станки. Но мы, косясь на отца Рафаила, упрямо молчали.
Наконец вся незваная компания удалилась во двор посовещаться. А вернувшись, они объявили, что найдут типографию и без нас. Только потребовали объяснить, как до этого скита побыстрее добраться. Неожиданно отец Рафаил сам стал объяснять им дорогу. Он безжалостно направлял сыщиков по самому далекому и тяжелому пути — километров пятнадцать по топям и по лесу.
Было начало ноября. Болота в окрестностях покрылись тонким ледком. Воодушевленные гости вышли вон и направились в свой скорбный путь.
Все же я спросил отца Рафаила:
— А вдруг они потонут в болотах?
— Потонуть они не потонут, — отвечал тот. — Зато будут друг друга героически спасать.
Было часов восемь утра. Мы напились чаю, накололи дров бабке, прихожанке отца Никиты. Прибрали в храме. Затянул долгий моросящий дождь. Но мы загодя успели погулять, а под дождичек пообедали, не спеша размышляя, как там наши шерлоки холмсы разыскивают типографию. Только к семи часам вечера, когда уже опустились промозглые сумерки, а мы уютно сидели за самоваром, в доме вновь появились утренние посетители. Но что у них был за вид! Мокрые с головы до ног, промерзшие, измученные, они выглядели так жалко, что мы чуть не поперхнулись горячим чаем.
— Где же типография? — жалобно, безо всякой надежды спросил один из штатских.
— Какая типография? — прихлебывая чаек, поинтересовался отец Рафаил.
— Подпольная… — все больше осознавая глупость собственных слов, уточнил штатский.
— Ах, подпольная!.. Так вы ее в скиту не нашли?
— Понятно… — тоскливо сказал штатский. — Дайте хоть чаю согреться!
— В сельсовете попьете, — отвечал добрый отец Рафаил.
— Понятно… — повторил штатский и понуро вздохнул. На прощание он устало сказал отцу Рафаилу — Смотри, как бы не пожалеть потом!
Штатский не обманул, исполнил угрозу. Через неделю отца Рафаила перевели на новый приход. А еще через два месяца — на другой. Но отцу Рафаилу к этому было не привыкать.
* * *
В нашей семье никогда не было машины, поэтому, рассекая с отцом Рафаилом на черном «Запорожце» псковские просторы, я думал, что его стиль вождения совершенно нормален. Лишь значительно позже я стал догадываться, что это не совсем так. Впрочем, водителем отец Рафаил был прекрасным: в Чистополе он не только занимался велосипедным спортом, но и участвовал в областных авторалли.
Отец Рафаил тормозил только останавливая машину. Во всех остальных случаях он устремлялся вперед. Тормозами же он старался не пользоваться, чтобы, по его словам, не изнашивались колодки. Или он мог на полном ходу вдруг заняться ремонтом руля, снять баранку и начать копаться в рулевой штанге. И только в последний момент нацепить рулевое колесо и сделать поворот. Я к такой езде привык, но другим пассажирам сразу становилось жутко до немого окоченения.
Как-то мы направлялись с отцом Рафаилом во Псков. Километрах в семидесяти от города нам попался батюшка, голосовавший у обочины. Это был наш знакомый, отец Георгий, питерский художник, ставший священником и уехавший на приход в Псковскую епархию. Я перебрался на заднее сиденье, а отец Георгий сел рядом с отцом Рафаилом. И мы помчались.
Отец Георгий сразу вцепился в подлокотники и напряженно уставился перед собой. А мы, поняв, что собеседник не склонен поддерживать разговор, болтали о своих проблемах. Через некоторое время отец Рафаил стал ворчать, что машину ведет в сторону, — снова какие-то неполадки с рулем. На прямом участке пути он, по своему обыкновению, не снижая скорости, снял рулевое колесо и засунул голову в рулевую колонку, поглядывая на дорогу. При этом он, по привычке, клял советскую власть за то, что она не может сделать нормальную машину.
Мы приближались к повороту, и я предупредил об этом отца Рафаила. Он взглянул на дорогу, еще что-то подкорректировал в рулевом управлении и наконец начал надевать руль. Но тот никак не вставал на свое место…
— Батюшка, уже близко, — заметил я, имея в виду, что без руля мы повернуть не сможем.
Отец Рафаил заторопился, но скорости не снижал. В последний момент он все же успел надеть руль, резко повернул, и мы благополучно миновали опасный участок. Еще немного поругав нашу отечественную автопромышленность, мы перешли к какой-то другой, не менее захватывающей теме. И уже забыли о произошедшем, как вдруг с переднего сиденья раздался нечеловеческий вопль отца Георгия:
— Останови!!! Останови!!!
От этого страшного крика отец Рафаил настолько перепугался, что разом принес в жертву все свои принципы и нажал на тормоза.
— Что с вами, батюшка?! — в один голос испуганно спросили мы с отцом Рафаилом.
Вместо ответа отец Георгий выскочил из машины. Оказавшись на дороге, он просунул голову в дверь и прокричал:
— Никогда! Ты слышишь? Никогда я больше не сяду в твою машину!
Тут мы стали понимать, что все время от начала манипуляций с рулем отец Георгий просто находился в полуобморочном состоянии. Мы принялись просить у него прощения, обещали ехать дальше тихо и аккуратно, но отец Георгий решительно отказался возвращаться в черный «Запорожец». Он отошел подальше и стал голосовать проезжающим автомобилям, время от времени сверкая на нас глазами.