Не знаю, сколько прошло времени. Оно просто наконец-то перестало для меня существовать. Даже тени того, что его можно исчислять безвозвратно были потеряны или же просто забыты. И все же пришло время, когда боль перестала существовать для меня. Словно упала та стена, в которую я раз за разом пыталась биться, что бы попасть туда, куда мне было нужно. Словно снялась граница, не позволяющая мне пройти дальше. Было такое чувство, что в этот день я родилась заново. И слезы по моим щекам катились впервые не от боли.
В тот день, я в который раз уже добровольно потянулась к Вечности, смирившись с болью. Вернее позволив себе думать, что смирилась. С этой болью невозможно ни смириться, ни принять ее, ни забыть. Но, к моему удивлению (если бы я еще не разучилась удивляться), в этот день ее не было. Моя ослабшая душа вновь потянулась к чему-то настолько ее большему, что даже думать об этом не хотелось. Да и не было сил на мысли… То, что случилось после невозможно объяснить словами. Как можно объяснить то чувство, когда ты становишься частью всего, не теряя в нем своей души, но чувствуя, что отдельно ее больше не существует?.. Нет, для этого нет ни слов, ни звуков, ни выражений. Есть только чувства, которые невозможно описать, пересказать или поделиться ими. И пережить их я все же не пожелала бы никому… Слишком большая цена. Это было прекрасное, незабываемое чувство. Такое, что должно было бы стать хоть немного страшно — потому что можно было не вернуться, растворившись в Вечности навсегда. Но я почему-то знала, что точно вернусь. И совсем не потому, что кто-то ждет меня обратно, а потому, что еще не пришло мое время… о чем сообщил мне отец, бесцеремонно откинув в темноту, в которой я забылась до своего очередного пробуждения.
Так закончилась вторая условная часть третий части моего обучения. Единственно, что можно было почти считать положительным моментом этого периода моей жизни — отсутствие снов. Наверно, на них просто не хватало сил. Слишком дорого были то время, которое я прибывала в блаженном беспамятстве. Слишком сильно нуждались душа и тело в хоть временном покое.
Перед тем, как приступить к третьей условной части, отец дал мне время отдохнуть. Не знаю, сколько, но дал. Все это время я провела лежа на ничто и смотря в пустоту. В голове не было ни мыслей, ни даже их подобий. Абсолютная пустота внутри и снаружи. Не смотря на то, как откликнулась Вечность в последний раз, боль не спешила отпускала из своих объятий. Вернее память о ней. Я боялась даже пошевелиться, словно от этого боль могла вернуться. Мне было страшно даже дышать. Я была сломлена. Почти целиком. Каким же маленьким стало это «почти»… Начали приходить полу-сны, полу-видения, в которых возвращалась боль, заставляя с криком просыпаться. Странно, но я совершенно не помнила, кричала ли я тогда, когда касалась Вечности наяву. А еще в моих снах были лица. Знакомые, родные… которые я успела забыть. И в сердце была мучительная пустота после того, как отобрали у меня огонь, который согревал и оберегал. Который появился у меня не с рождения, но к которому я успела привыкнуть на столько, что без него существование казалось пустым. Там, в Вечности, в последний раз мне его не вернули, бросив жить дальше. А я не могла понять, как теперь это можно сделать. Те короткие мгновения, когда Вечность перестала быть для меня мучительной болью, не вернули мне кусочки моей души. Поэтому все время я просто лежала, невидящим взглядом смотря на ничто, и боялась дышать, шевелиться, думать, мыслить и даже жить дальше.
Когда мое обучение возобновилось, я даже не заметила. Просто пришел момент, когда вновь передо мной появился отец и просто поставил меня на ноги. Он, кажется, что-то говорил, но я его не слышала. Наверно от того, что мне, в общем-то, было все равно. Думаю, что никто лучше, чем мой отец, не знает, что раны, оставленные Вечностью, так просто не заживают. В прочем, откуда ему было знать? Ведь он — это Она, Ее изначальная часть, а не душа, которой еще не пришло время стать частью Нее, чтобы когда-нибудь потом вновь вернуться в цепь миров и параллель. И все же, отец не стал настаивать на том, чтобы я услышала и в этот день просто сидел со мной, что-то рассказывая, словно стараясь успокоить. Мне же было не понятно, кого именно — меня или самого себя? А еще в тот день я старалась не смотреть отцу в глаза, потому что там отражалась Вечность…
Спустя еще четыре таких разговора, ему наконец-то удалось достучаться до меня. Я услышала его. Даже поняла. Вот только мне по прежнему было все равно. Все происходило будто бы во сне, только каким-то чудом откладываясь в сознание. Когда отец понял, что я его слышу, он поспешил продолжить мое обучение, пока я была хоть немного вменяема. Думаю, он взялся за меня не зря. Иначе я бы скорее всего вновь ушла так глубоко в себя, что достучаться можно только на четвертый день после начала процедуры достукивания. А так отцу удавалось худо-бедно объяснить мне то или другое, заставляя повторять за собой или действовать самостоятельно по его инструкциям.
Меня обучили тому, как с помощью Вечности создавать тропы сквозь Нее. Сначала, конечно, научили возвращаться оттуда самостоятельно. Это было довольно сложно, но намного менее больно, чем научится впервые услышать Ее. С каждым касанием Вечности чувства, испытываемые мной, менялись. Порой это были отголоски той боли, которая была в самых первых попытках коснуться Вечности. Порой это было нечто, похожее на тот раз, когда у меня действительно получилось коснуться Ее. А иногда было и то и другое. И третий вариант был самым частом. Сначала боль, словно проходишь через какую-то стенку, а потом одуряющее чувство, которому нет описаний. Правда, это все было лишь в первые раз сто, когда я училась возвращаться из Вечности по собственному желанию. Затем оставались только легкие отголоски, потому что отец научил меня касаться Ее на столько, на сколько оно нужно для того, чтобы создать нужную мне тропу.
Для создания дороги сквозь Вечность нужно было точно знать, куда ты хочешь попасть. Или же положиться на Ее волю. Только во втором случае тебя может занести туда, где тебе совсем не хотелось бы оказаться. Прокладывая дорогу сквозь времена, века и мгновения, я чувствовала что-то, похожее на всесилие. Одуряющее чувство, за которой Вечность наказала меня той невыносимой болью, которую моя душа еще не забыла. Кажется, на этот раз она была даже сильнее, потому что для того, чтобы придти в себя, мне понадобилось два возвращения из темноты небытия. Если бы у меня были силы посмотреть на эту ситуацию со стороны, я бы усмехнулась, заметив, что способ Вечности до невозможности действенный. Но вместо этого у меня появилось чувство, что скоро я совсем перестану думать самостоятельно. Наверно от того, что мысли слишком давно не посещали мою голову. Может быть это было и неправильно, но тогда и об этом подумать у меня не получалось. В прочем, подумав об этом позже, я поняла, что если бы все это я могла бы еще и анализировать, то точно не выдержала, просто напросто лишившись рассудка окончательно. А может и нечего было уже лишаться?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});