Это получилось у нее так мило, так по-детски, а залитое слезами лицо девушки показалось Робинтону таким беззащитным, что сердце его тревожно сжалось. Ласково улыбнувшись, он отвел от ее лица завитки волос. Потом взял за подбородок и поцеловал в щеку. И вдруг почувствовал, как судорожно сжались пальцы, лежавшие на его руке, как вся она открылась навстречу его поцелую — с таким пылом, что оба файра тревожно заверещали.
То ли реакция ящериц отрезвила Менолли, то ли она ощутила, что Робинтон замер от неожиданности, но только она резко отпрянула.
— Прости, — прошептала она, понурившись, уронив голову на грудь.
— И ты прости меня, милая девочка, — как можно ласковее проговорил арфист. В этот миг он с сожалением подумал о своем возрасте, о ее юности, о том, как он ее любит, о невозможности этой любви и о том, что он с этим уже смирился.
Менолли взглянула на него исподлобья, в глазах ее светился напряженный вопрос. Робинтон поднял руку и увидел страдание, мелькнувшее в ее глазах, — его дрогнувшие пальцы сказали ей: он уже знает все, что она могла бы ему сказать. Он вздохнул и опустил веки, чтобы не видеть боли в ее любящих глазах. Внезапно на него навалилась страшная усталость — казалось, все силы ушли на этот обмен взглядами, который занял всего несколько мгновений. «Не больше, чем Запечатление, — подумал он, — и так же надолго». Теперь ему казалось, что он всегда сознавал, сколь двойственным было его чувство к этой девочке из Морского холда, чей талант он открыл. До чего же нелепо, что, по слабости своей, он обнаружил это для себя, да и для нее тоже, в такой неподходящий момент. Каким же он был глупцом, что раньше не понял всю силу и глубину чувства, которое испытывает к нему Менолли. Да, но ему всегда казалось, что она вполне довольна обществом Сибелла. Несомненно, их связывает тесная дружба, да и физическое влечение тоже. И Робинтон делал все, что мог, чтобы укрепить их связь — ведь Сибелл заменил ему сына. Пусть уж лучше он…
— Но Сибелл… — выговорил он и замолчал, почувствовав, как ее пальцы умоляюще сжали его запястье.
— Тебя я полюбила раньше.
— Ты всегда была для меня любимым ребенком, — сказал Робинтон, искренне желая сам поверить своим словам. Он быстро сжал ее пальцы и сразу же отпустил. Потом, откинувшись на подушки, снова взял кружку, которую раньше отставил, и принялся жадно пить.
Только после этого он снова смог ей улыбнуться, несмотря на то что сердце стиснула острая тоска о несбывшемся. Девушка ответила вымученной улыбкой.
Под навес стремительно влетел Заир. Робинтон не мог взять в толк, почему появление мастера-рыбака так встревожило файра.
— Ага, проснулся! Как отдыхается, дорогой друг? — спросил Идаролан.
— Как раз ты-то мне и нужен! Скажи, мастер Идаролан, ты не обращал внимания, как выглядят в сумерках Рассветные Сестры? Или глаза, как и тело, стали меня подводить?
— О, мой добрый Робинтон, я смотрю, твое зрение ничуть не притупилось! Я уже отправил весточку мастеру Вансору. Должен признаться, что до сих пор я еще не заплывал так далеко на юг, так что это явление для меня в новинку. Но в положении трех звезд действительно есть что-то странное.
— А не мог бы я воспользоваться твоим дальновидящим прибором, если, конечно, мне будет позволено задержаться на палубе попозже? — спросил арфист, выразительно глядя на Менолли.
— Что за вопрос, мастер Робинтон! Мне и самому интересно узнать результаты твоих наблюдений. Я ведь знаю, ты гораздо лучше изучил уравнения мастера Вансора. Может быть, вместе нам удастся выяснить их секрет?
— Ничего бы так не желал. А пока давай-ка закончим партию, которую мы начали сегодня утром. Менолли, где там наша доска?
Глава 18
Бухта Джексома в день прибытия мастера Робинтона.
Пятнадцатый Оборот.
Четырнадцатый день десятого месяца
В бухте собралось столько искусных мастеров и добровольных помощников, что постройка Прибрежного холда заняла всего одиннадцать дней; каменщики, правда, покачивали головами — по их мнению, фундамент стоило бы выдержать подольше. Еще три дня ушло на внутреннее обустройство. После долгих обсуждений, сопровождавшихся перестановками мебели, Лесса, Манора, Сильвина и Шарра пришли к общему согласию. Женщины сумели впихнуть в дом — именно впихнуть, а не расставить, как с ироничной усмешкой подчеркнула Шарра, — нескончаемые дары, которые рекой стекались в бухту из каждого холда, цеха и предместья.
В усталом голосе Шарры сквозила гордость. Она целый день только и занималась тем, что чистила и протирала.
— А ты где лазил? — напустилась она на Пьемура, увидев на его руках и лице свежие царапины.
— Он, как всегда, блуждал непроторенными путями, — ответил за арфиста Джексом; его лоб и плечи тоже украшали ссадины.
На строительстве холда трудилось столько народу, что Н'тон, Ф'нор, а иногда и Ф'лар, если ему удавалось выкроить свободное время, присоединялись к Джексому с Пьемуром, совершая экспедиции по окрестностям.
Пьемур довольно заносчиво заявил Ф'лару, что драконам не под силу исследовать Южный. Чтобы попасть в какое-то место через Промежуток, зверь должен предварительно там побывать либо получить образ от человека или другого дракона. А значит, первым в новых краях всегда будет он, Пьемур, на своих двоих и четырех Дуралеевых. Всадники не обратили внимания на самоуверенные рассуждения арфиста, но Джексому они уже начинали надоедать.
Пока же всадники приступили к сооружению временных лагерей, каждый — на расстоянии дневного перелета от Прибрежного холда. Они располагались по широкой дуге с центром в бухте; в каждом лагере были выстроены крытые черепицей навесы и каменный склад для вещей и спальных принадлежностей. Затем они совершили двухдневный перелет в сторону конического вулкана и построили еще один лагерь.
С Джексома скоро должны были снять запрет на путешествия в Промежутке; Ф'лар сказал, что все решит заключительный осмотр, когда прибудет мастер Олдайв. А поскольку лекарь со дня на день должен был навестить Прибрежный холд, чтобы понаблюдать за выздоровлением Робинтона, ждать Джексому оставалось совсем немного.
— А если мне разрешат летать в Промежутке, — заметил он, — то Менолли и подавно.
— Почему это тебя беспокоит Менолли? — с подозрением спросила Шарра; странные нотки, прозвучавшие в ее голосе, Джексом предпочел истолковать как признак ревности.
— Ты ведь знаешь, что они с мастером Робинтоном первыми открыли бухту, — Джексом, однако, смотрел не на бухту, а в сторону царившей над ней горы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});