И были они красивее снега, легче пуха, серебристей серебра.
Роман Афанасьев
ЗНАК ЧУДОВИЩА
1
Когда лес раздался в стороны, открывая вырубку и первые деревенские дворы, Сигмон с облегчением вздохнул. Он уже предвкушал, как завалится на печь и зароется с головой в подушку. Готов был даже довольствоваться охапкой соломы — лишь бы сверху не капал дождь и от земли не тянуло холодом.
Под неумолчный гомон деревенской живности и восторженные крики детворы курьер поехал по широкой улице, тянувшейся через всю деревню. Она вывела его на деревенскую площадь с колодцем. У сруба стояли трое крепких бородатых мужиков и откровенно разглядывали гостя. Пялились во все глаза, если говорить без обиняков. Сигмон направил коня к ним, полагая, что почетного караула с фанфарами ждать не стоит.
Навстречу шагнул кряжистый мужик лет сорока. Был он невысок, не так широк в плечах, как остальные, но зато упитан и одет лучше земляков. Да и вид имел солидный: подбородок чисто выбрит по городской моде, а шикарные сивые усы завиваются кольцами едва ли не до ушей.
— Здрав будь, господин военный, — сказал усач. — Я староста деревни, звать Потгон. По делу к нам в Холмовицы или проездом?
— Проездом, — отозвался Сигмон и спрыгнул в бурую пыль. — Найдется где переночевать?
— Отчего ж не найтись, — сказал староста, щурясь на мундир гостя. — А кто вы сами будете, куда следуете?
— Сигмон Лa Тойя, курьер второго пехотного вентского полка, следую в Пасам с поручением, — отчеканил Сигмон, не упустив случая подчеркнуть, что находится на службе.
Староста моргнул и почесал нос. Мужики за его спиной зашептались: служивым людям было предписано оказывать всяческое содействие, о том помнили все.
— Мне бы переночевать и дорогу узнать, — добавил Сигмон, понимая, что деревенские опасаются за своих коней. Гонец на службе вправе потребовать любого, какого захочет.
— Заходите ко мне, господин военный, — сказал Поттон, довольно разглаживая усы. — Пройдемте в дом. Как раз Мариша на стол собирает.
2
Угощение пришлось как нельзя кстати. Стол был накрыт богато, словно здесь ждали гостей. Жареная курица с румяной корочкой и густой подливой, посыпанная от души зеленью, занимала почетное место в центре стола. Впрочем, и другой снеди хватало.
— Хорошо живете, — бросил Сигмон старосте.
— Не бедствуем, — согласился тот и предложил садиться за стол.
Его жена, длинная и тощая как жердь женщина, едва успевала подавать тарелки со снедью. Ей помогала дочка — симпатичная девица на выданье, с пшеничными косами и озорными синими глазами, поглядывавшая в сторону Сигмона. Один из таких взглядов перехватил староста, нахмурился и велел оставить их с гостем наедине. Женщины ушли из горницы, но Сигмон успел поймать еще один взгляд синих глаз.
— Ну, стало быть, — сказал староста, — в Пасам путь держите?
— Точно так. Решил срезать дорогу, да, похоже, заплутал.
— Отчего ж, — буркнул Поттон. — Верно все. Отсюда на юг три дня конному, потом свернуть у Сивого луга на запад, а там рукой подать до Пасама.
— Отрадно слышать. Этой дороги я не знаю, пришлось положиться на совет. Но на дороге было пусто.
— Бывает. Сейчас у нас работы много, в город редко кто ходит. Вот через седмицу, пожалуй, народу на дороге прибавится.
Сигмон опустил глаза и уставился в кружку с пивом. Староста все бормотал, рассказывая про загадочный Сивый луг, но курьеру не было до этого никакого дела. Все, что было нужно, он уже узнал и теперь вспоминал голубые глаза и пшеничные косы дочки Поттона. Погружаться в обсуждение дел деревенских он не хотел — даже из вежливости. Но, заметив, что староста дожидается ответа, кивнул.
— Спасибо за угощение, — сказал курьер. — Давно так вкусно не ел.
— А на здоровьице, господин военный. Вы, ежели не ослышался, из Вента?
— Точно так.
— Значится, про нас вряд ли слышали. Про деревню-то, про Холмовицы?
— Не слышал. А что?
— Да писали мы в Меран, господину Страмону, городскому главе. А ответа нет. Жаль, что вы не из Мерана. А то, может, слышали про наше письмо?
— Не слышал. А что случилось? — спросил курьер.
— Донимает нас, понимаешь, колдун. Живет тут недалеко, под боком, почитай, да насылает на деревню тварей. Сначала скотину изводил, потом, слышь, и до мужиков добрался.
— Ага, — глубокомысленно заметил курьер. Он понял, что ему придется выслушать одну из деревенских баек, сильно разбавленную жалобами на тяжелое житье-бытье. Впрочем, вечер только начинался, пива и закуси еще в достатке. Почему бы нет?
— Он пришел лет десять назад с севера. — Поттон хлебнул пива и намочил в пене левый ус. — Маг то бишь.
— Как же маг, — удивился Сигмон. — Колдун?
— Тогда, стало быть, маг это был. Самый настоящий, по всему видать, из коллегии магов. Из Мерана, а то даже из Вента.
— Так все же маг или колдун?
— Вы, господин военный, уразумейте: пока он служит королю и людям — он маг. А как пакостить начинает, то сразу колдун.
— Ага, — только и сказал Сигмон.
— Пришел, значит, с севера. И сразу ушел за лес, к холмам. Дом построил. Магией, стало быть. Много лет не было от него вестей. Он к нам не лез, мы к нему. Но полгода назад — началось.
— Что началось? — переспросил Сигмон, заметив, что староста крепко задумался.
— Неприятности, — веско уронил староста и йаполнил кружку пивом.
Сигмон поступил так же.
— Неприятности начались полгода назад, — повторил староста, словно припоминая, что именно случилось. — Задрали насмерть корову старой Мерены. Потом курей передавили, лошадь у меня задрали. И главное — следов никаких.
— Может, медведь? — предположил Сигмон.
— Какое там. Медведей тут нет. Да и следы от медведя — слепой заметит.
— И все же…
— Когда пятую корову задрали, наши мужики взбеленились. Особо кумовья Тимор и Панаш — их это корова была. Ну и устроили засаду, стало быть. В лесу козу на ночь оставили, вроде заблудилась, а сами за ней следить. Все честь по чести. Думали, что волчара умный объявился. Бывает такое.
— И как, поймали?
— Нашли мы их утром. Подранных в клочья. Тимор к вечеру умер, а Панаша откачали. Он-то про нечисть и рассказал. Вроде как ночью напала на них тень, обличьем на человека похожая, но с когтями. И так быстро бегала, что и не рассмотрели они ее толком. Не успели. Одно слово — нечисть.
— А что колдун?
Староста хмыкнул, хлебнул пива и уцепил с блюда кругляш кровяной колбасы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});