Читать интересную книгу Бытие и сознание - Сергей Рубинштейн

80

Ясно, таким образом, что логика – не нормативная дисциплина, ее законы говорят не о том, что должно быть, а сперва о том, что есть, – о том, каким условиям отвечает мысль, адекватная своему объекту. Лишь поэтому можно затем, обратив вторично законы логики в нормы, относящиеся не к тому, что есть, а к тому, что должно быть, сказать, что мышление, чтобы быть истинным, должно следовать законам логики.

Подобно этому и этика в своей основе – не нормативная дисциплина: она первично говорит не о том, что должно быть, а анализирует то, что есть. Она не извне навязываемое морализирование, а наука, раскрывающая внутреннюю сущность человеческой жизни, подлинно человеческих отношений. Она вскрывает условия, которым удовлетворяют подлинно человеческие отношения, и затем уже формулирует эти условия как нормы поведения, как требования, которые должны быть соблюдены в отношениях между людьми. Идеал, который формулирует этика, приобретает реальное значение, если при этом учитываются возможность и перспективы развития человеческих отношений. Этика неотрывна от политики, но не сводится к политике. Человеческие отношения, определяемые этикой, это отношения общественно-обусловленные (как все в человеке), но это не общественные отношения в смысле отношений, в которые вступает общество. В этических нормах есть ядро, которое сохраняет свою силу для человеческих отношений при всех изменениях политической ситуации. Однако этика не может быть оторвана от конкретных реальностей политики. Этика, которая отгораживается от политики, – это маниловщина или нечто еще худшее, это ханжество и лицемерие, желание во всеуслышание провозгласить нравственный идеал и скрытое нежелание, чтобы он претворился в действительность, перестал быть только «идеалом», только чем-то, что должно быть, но чего на самом деле нет.

81

Попытку дать такую характеристику различных уровней развития мышления ребенка, выражая в формулах логики доступный им на каждой ступени строй мыслей, сделал в своих работах Пиаже. См. Piaget J. Logic and Psychology. II «Psychological Development of Operations», p. 18—22; IV «Conclusion: The psychological Meaning of the logical Structures». – P. 38—48. – Manchester University Press, 1953.

82

Проблема операций и отношений осложняется другой, связанной с ней проблемой – операции и действия, мышления и практической деятельности.

В логике Гобло ( Goblot Ed . Traite de Logique. – Paris, 1929) выдвигал мысль, что нервом всякого рассуждения является действие и притом не особое умственное действие, а в уме воспроизведенное практическое действие. Этот неверный тезис, стирающий, по существу, всякое различие между практической и теоретической деятельностью, между действием и познанием, Гобло пытается обосновать посредством верного и важного положения, что в своей основе рассуждение заключается не в соотношении принципов между собой, а во введении в ход рассуждения все новых объектов, в оперировании этими последними в соответствии с принципами. Этим доказывается невозможность сведения рассуждения к соотношению принципов, необходимость оперирования над объектами рассуждения, но не оправдывается сведение теоретического познавательного акта к умственно совершающемуся воспроизведению практического действия; действие, согласно этой концепции, не нуждается в познании, а познание ничего не прибавляет к действию.

В психологии Жане и его продолжатели, не отожествляя прямо мыслительную операцию или умственное действие с практическим действием, стали трактовать операцию, умственное действие как «интериоризованное» внешнее практическое действие, как результат перехода последнего во внутренний план. Логика этой концепции ведет к тому, что мышление превращается в редуцированный дубликат действия, воспроизводит его особенности, а не отражает свой объект. В мыслительной деятельности выступает то, что она есть деятельность, и сводится более или менее на нет то, что она – мышление, познание. Между тем действие человека требует познания и невозможно без него. Практическое действие не может быть сведено к внешнему деланию, к оперированию, к своей исполнительской части, к движениям, посредством которых оно осуществляется. Оно необходимо включает и чувственную, познавательную часть; самые движения, посредством которых осуществляется действие, тоже «афферентируются», управляются, регулируются чувственными сигналами, ощущениями. Чувственное познание включается в действие как его необходимая составная часть, как его регуляторный «механизм». Поэтому нельзя, разрывая единство подлинного действия и подставляя внешнюю исполнительскую часть действия на место последнего в его целостности, выдвигать действие, сведенное к его исполнительской части, как первичное, пытаясь представить вырванное из него познание как нечто производное от него, как его идеальный, «умственный» дубликат. Практическая деятельность, действительно, предшествует теоретической; в процессе исторического развития идеи сначала вплетены, как говорил Маркс, в практическую деятельность, лишь затем производство идей выделяется в особую теоретическую деятельность. В ходе индивидуального развития человек (ребенок) тоже сначала решает задачу посредством проб в плане внешнего действия с предметом и лишь затем – в плане внутреннем, идеальном. Однако этот переход от решения задачи посредством проб в плане внешнего действия к решению в идеальном, внутреннем плане означает не переход от практического действия без познания к познанию без практического действия; он означает переход от низшего уровня необобщенного познания условий действия, при котором решение не может быть достигнуто иначе как посредством ряда единичных проб, к более высокому, обобщенному его уровню, при котором единичные пробы, естественно, отпадают. Это переход, связанный с изменением характера познания, при котором всегда сохраняется взаимосвязь познания и действия.

83

См. Маркс К. и Энгельс Ф. Избр. произв. Т. II. – С. 383.

84

Значительную роль в распространении такой точки зрения у нас сыграл доклад А. Г. Иванова-Смоленского на Павловской сессии Академии наук СССР и Академии медицинских наук. Докладчик выдвинул тезис, что психическая деятельность есть «единство субъективного и объективного». Но обосновывая это положение, Иванов-Смоленский привел сначала высказывания Ленина, которые все касаются только отношения психического как субъективного образа к объективному миру, а затем подвел под ту же формулу «наложение явлений психической деятельности на физиологические факты, „слитие“ психологического с физиологическим, установление соотношений и совпадение между тем, что было ранее описано субъективно-психологическим путем, и тем, что получено путем объективно-физиологического исследования» (Научная сессия, посвященная проблемам физиологического учения академика И. П. Павлова: Стенографический отчет. – М., 1950. – С. 69 и 70). Формула «единство субъективного и объективного» для характеристики связи отношения психического к его физиологическому нервному субстрату получила у нас в последнее время широкое хождение и почти всеобщее признание. Между тем это – порочная формула.

85

Мы различаем, таким образом, понятия объекта и бытия. Первое представляет собой гносеологическую, второе – онтологическую характеристику. Нельзя абсолютизировать ни одну, ни другую. Из гипостазирования онтологической характеристики возникли все ложные проблемы метафизики, включая знаменитый онтологический аргумент. Термин «бытие» пытается определить нечто по тому, что оно есть, но при этом неизвестным остается, что оно есть. Существование этого неизвестного никак не в состоянии определить его сущности. В конце концов «бытие» расщепляется на сущность и существование. Традиционная метафизика пыталась – безуспешно – вывести из сущности существование. Современный экзистенциализм не видит ничего лучшего, как, сохраняя, по существу, тот же понятийный аппарат, лишь переворачивая установленные старой метафизикой отношения на обратные, признать приоритет существования и производность сущности. Особенно резко это выражено у Сартра ( Sartre J. P. L’Existentialisme est un Humanisme. – Paris, 1946).

При этом экзистенциализм резервирует термин «существование» для человека. Но именно по отношению к человеку этот термин звучит особенно неудовлетворительно. Сказать про человеческую жизнь, что она – существование, это, собственно, самое опустошительное и уничтожающее, что про нее можно сказать. Жить, да еще человеческой жизнью, это значит неизмеримо больше, чем лишь существовать. Необходима другая и более радикальная перестройка философской мысли. Дело не в том, чтобы заменить одну гипостазированную абстракцию другой (бытие сущностью или сущность существованием): нужно вообще отказаться от того, чтобы принимать ту или иную гипостазированную абстракцию за первичную реальность. Исходный реальный субъект всех «онтологических» понятийных характеристик это Мир, Космос, Вселенная. В фундаменте ее – неорганическая материя. Мир, Космос, Вселенная имеют свою реальную историю. В ходе ее совершается переход от неорганической материи к материи органической, ко все более и более сложным и высоким формам жизни, каждая из которых имеет свой способ существования. Все онтологические характеристики выступают в системе отношений, складывающихся внутри Вселенной.