— Это все, что у нас есть для борьбы с авиацией. Несмотря на бомбежку, артиллеристы продолжали стрельбу. Но она стала заметно слабеть: видно, не обошлось без потерь.
— Смотрите, наши пошли в атаку. — Пухов показал рукой на северные скаты лежавшей впереди высотки.
Маленькие серые фигурки поднимались по склону. Грохот орудий усилился, послышался треск пулеметов и винтовок. Передняя цепь бойцов достигла гребня высоты, перевалила за него. За ней поспешила следующая. И вдруг вся высота исчезла в серо-буром облаке разрывов вражеских бомб, мин и снарядов. Вскоре десятка два танков показались на гребне и медленно поползли вниз. Бойцы, отстреливаясь, перебежками отходили под прикрытие своей артиллерии.
— А у меня ни одного танка, — сказал командир дивизии. — Вот так заканчивается почти каждая наша атака.
Да, было очевидно, что без танков, сильной артиллерии и авиации здесь ничего не добиться. Наступать в таких условиях бессмысленно.
Связавшись по телефону с командармом, я упросил его разрешить командиру дивизии до подхода подкреплений воздержаться от дальнейших атак. А пока пусть закрепится на достигнутом рубеже, приведет части в порядок, организует подвоз боеприпасов. Фекленко согласился.
Бой затих. Пухов вызвал командиров полков. Спокойно и деловито, без малейшей нервозности, разговаривал генерал с подчиненными. Ставя им новые задачи, добивался от каждого командира осмысления обстановки, глубокого понимания места и роли своего полка в связи с переходом дивизии к обороне.
Вскоре я возвратился на командный пункт армии. Посоветовался с другими представителями фронтового командования, уже успевшими побывать на многих участках. Они были такого же мнения, как и я. Мы рекомендовали генералу Фекленко приостановить атаки по всему рубежу, а сами обо всем доложили С. М. Буденному и М. П. Кирпоносу.
Осознав бесполезность дальнейших атак столь малыми силами, главнокомандующий приказал прекратить их и тем временем подготовить новый контрудар с привлечением не только сил армии, но и всех поступающих в ее распоряжение резервов. Начало контрудара было назначено на утро 8 сентября. Из войск 38-й армии в нем должны были участвовать 5-й кавалерийский корпус с 34-й кавдивизией и четыре стрелковые дивизии. Главком из своего резерва выделял только что сформированные три танковые бригады и несколько авиационных полков.
Задача была не из легких. И не только потому, что противник имел больше сил, чем смогло сосредоточить командование нашего фронта. Времени на подготовку контрудара отводилось немногим больше суток. А танковые бригады и зенитные артиллерийские части еще только начали прибывать в район Полтавы. При этом все планирование подготовки контрудара легло на плечи малочисленной группы офицеров оперативного отдела штаба армии во главе с полковником М. И. Потаповым.
Поздно вечером 6 сентября войскам были отданы боевые распоряжения. Командарм решил нанести два удара по сходящимся направлениям. Один — силами четырех стрелковых дивизий вдоль левого берега реки Псел на Келеберду. Другой — на левом фланге армии, на фронте Порубай, Озеры — во фланг и тыл закрепившемуся на плацдарме противнику, с одновременным выходом на его переправы. Эта задача возлагалась на 5-й кавалерийский корпус, усиленный 3-й и 142-й танковыми бригадами и 47-й танковой дивизией, имевшей всего около 30 боевых машин.
Принимая такое решение, командарм исходил из того, что на подготовку контрудара отводилось очень мало времени, его не хватило бы на значительные перегруппировки войск. Избранные Фекленко направления ударов требовали минимального передвижения частей, что очень важно при острой нехватке времени. Это соображение было резонным, и мы согласились с решением командующего.
Однако оказалось, что даже без серьезной перегруппировки войск армия не смогла к назначенному сроку закончить подготовку к атаке. Несмотря на форсированные марши, вновь прибывавшие в армию соединения и части не успевали выйти в исходные районы. Командующему фронтом пришлось перенести время наступления.
Пока мы готовили контрудар на левом фланге армии, противник форсировал Днепр южнее Кременчуга. Переправившуюся немецкую пехотную дивизию поддержали части с ранее захваченного плацдарма. А у нас Кременчуг оборонял всего один полк 297-й стрелковой дивизии, Силы были слишком неравными. Город оказался в руках врага. Переправив сюда еще одну пехотную дивизию, он попытался развивать наступление на север, но настойчивыми контратаками частей 297-й стрелковой дивизии полковника Г. А. Афанасьева был остановлен севернее Кременчуга.
Получив 9 сентября донесение о том, что дальнейшее продвижение противника в этом районе надежно остановлено, Фекленко снова переключил все внимание на подготовку контрудара на левом фланге своей армии. Не ожидало серьезной опасности со стороны Кременчуга и командование фронта. Имея от разведки сведения о том, что в районе дериевского плацдарма выявлен разведывательный батальон 9-й танковой дивизии, оно предположило, что именно сюда придут и главные силы танковой группы генерала Клейста. Здесь-то и даст им бой ударная группировка нашей 38-й армии. Но у врага, как мы потом увидим, были совсем другие планы…
Окунувшись с головой в подготовку контрудара 38-й армии, мы с неослабевающим вниманием продолжали следить за развитием событий и на северном крыле нашего фронта. Каждый из нас понимал, что именно там сейчас решается исход сражения на киевском направлении. Удастся ли войскам 40-й армии выстоять перед танковой лавиной Гудериана?
Находясь в штабе Фекленко, мы, конечно, не могли представить себе всех подробностей боев в том районе. Эти подробности я узнал впоследствии из рассказов начальника штаба фронта генерала Тупикова и моего заместителя полковника Захватаева, с которыми мне довелось беседовать после возвращения в штаб фронта. Многие детали помогли мне восстановить и сохранившиеся документы.
Вот что происходило в тот период на нашем северном крыле. В первой декаде сентября 40-я армия продолжала оказывать упорнейшее сопротивление войскам Гудериана, которые при мощной поддержке авиации неизмеримо превосходили ее в танках и артиллерии, а также в маневренности своих сил. Две недели наши части удерживали танковые и моторизованные дивизии врага в междуречье Десны и Сейма.
После войны Гудериану стыдно было признать, что значительные силы его танковой группы в начале сентября 1941 года были скованы активными контратаками всего одной советской дивизии — 293-й стрелковой полковника П. Ф. Лагутина, поддержанной несколькими десятками танков 10-й отдельной танковой дивизии Героя Советского Союза генерала К. А. Семенченко. Одну нашу стрелковую дивизию фашистский генерал стал выдавать за четыре, а такого количества войск, как известно, не было во всей 40-й армии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});