Я уже собрался было писать заявление об уходе «по собственному желанию», когда один из близких друзей остановил меня от этого шага, разъяснив – как следует поступить мне в данном положении.
– Ну и чего ты достигнешь? – резонно вопросил он меня. – На твоё место придёт какой-нибудь действительно мерзкий человек, который ради карьеры готов будет пройтись по головам своих же товарищей. Будь умней. «Им» ведь тоже, это необходимо скорее всего для «галочки» – от рапортоваться вышестоящему. А потому, раз уж это неизбежно, умей грамотно составлять свои «писульки» – не подставляя никого из своих и одновременно давая «ценную» информацию об иностранных фарцовщиках, коих всегда было предостаточно в сфере ВАО «Интурист».
А иностранцы, и в самом деле, были совершенно разные: попадались среди них и отталкивающие личности, любой ценой стремящиеся «делать деньги» на чем угодно, не гнушаясь ничем. Наверное, это естественно, но мне это всегда претило. Одним из таких въедливых и настырных типов, вызывавших во мне тошноту и рвоту, был худенький и смазливый итальяшка с жиденькой козлиной бородкой, предлагавший мне купить свой товар: начиная от обычной жвачки и презервативов, до джинсовых костюмов и женской косметики и нижнего белья. Наконец, видя мою очень вялую реакцию, он вдруг вытащил пачку зелёненьких долларов, предлагая за каждый доллар три или четыре (сейчас уже не помню) советских рубля.
Наверное, я был глупый бармен, поскольку доллары меня также мало интересовали. Более того, из газеты «Известия», мне было достоверно известно, что курс американского доллара оценивался тогда в…67 копеек. Я, конечно же, знал истинную цену этой иностранной валюты, как знал и то, что за подобные операции можно надолго угодить за решётку. Кроме того, меня вполне устраивали наши кровные советские рубли, которые были на порядок весомее сегодняшних «деревянных».
Одним словом, моя сделка с ним не состоялась. Через два дня эта группа уехала дальше по своему маршруту, а ещё через три – ко мне наведался «товарищ», которому мне необходимо было передать в письменной форме хоть что-то такое, за что могли бы, «его» – похвалить, а меня – оставить на некоторое время в покое. Таким образом, на жертвенный алтарь мне пришлось принести бедного итальянца.
В оправдание своё могу лишь сказать следующее: если «на том» свете мне придётся держать ответ ещё и перед ним, то я, глубоко осознавая, что был тогда неправ, непременно исправлюсь, предложив ему: «Извини, камрад, во искупление своей вины я согласен сегодня купить у тебя доллары по 5 рублей за штуку. Но, только оптом!»
Бусинка восемьдесят шестая – Суровые законы жизни
Мой близкий друг, родственники которого живут на Полтавщине, делится своими впечатлениями от поездки на Родину. Мне – родившемуся в советские времена – совершенно излишне рассказывать о гостеприимстве, об открытой и щедрой душе простого украинского селянина, а потому, Алексей, с присущим ему юмором, сразу приступает к самому главному:
– Представляешь, дядька, дабы не забыть своих многочисленных родственников, которые разъехались по всему белу свету, всех кабанчиков назвал именами племянников. И теперь, по двору бегают «нюрки», «мыколы», «галины» и так далее… С интересом разглядывая упитанных поросят, деликатно осведомляюсь: «Дядько, а де ж я?».
На что, старик, махнув рукой, как бы нехотя извещает:
– Та-а… Тебе ми з»їли ще на Різдво…» («Да-а… Тебя мы съели ещё на Рождество…").
Бусинка восемьдесят седьмая – Сладкие дни
В небольшом финском городке Куопио, расположенном почти в самом центре страны, живёт маленькая семья, состоящая из папы-Ласси, мамы-Валентины и семилетнего Костика, который очень любит своих родителей. Особенно маму. Потому, что мама для него – всё: она научила его читать и писать, она постоянно заботится о том, чтобы он всегда был сыт и хорошо одет, мама – этой самый лучший друг и советчик, с которым можно поделиться своими сокровенными тайнами. Вместе с мамой они часто гуляют вдоль восхитительного озера, расположенного рядом с их домом, в красивом сосновом лесу. Наконец, мама, пожалуй, единственный на свете человек, который знает, как безумно Костик обожает шоколадные конфеты и прочие сладости. Правда, мама очень строга, и потому редко, когда позволяет ему такую роскошь. Но, тем они желаннее и вкуснее…
Отложив в сторону свой любимый «тетрис», Костя пододвинул стул поближе к окну и, взобравшись на него с коленками, с грустью уставился на белую безжизненную полосу дороги. Туда, откуда должна, со дня на день, приехать мама.
Не прошло и недели со дня её отъезда, а его уже не радовало ничто: ни новые игрушки, ни книжки, ни компьютер, за которым ему разрешалось обычно проводить не более двух часов в сутки. Ничего не хотелось. Хотелось только одного: поскорей бы вернулась мама.
И тогда их тихий уголок вновь оживёт и расцветёт, словно, пробудившийся от долгой спячки, нежный подснежник. Снова дом наполнится живыми и тёплыми звуками, обои на стенах перестанут выглядеть унылыми и блеклыми, и весь мир за окном засверкает и вспыхнет яркими красками. Вновь Костик будет слышать любимый и звонкий мамин смех, и даже вечно занятый папа, отложит на время свои дела для того, чтобы принять активное участие в общем семейном веселье.
Словно добрая волшебница, мама начнёт извлекать на свет долгожданные подарки, а в конце, многозначительно подмигнув сыну, обязательно достанет огромную красивую коробку шоколадных конфет – самый главный подарок – от чего, Костик, радостно взвизгнув, подпрыгнет, чуть ли не до потолка и восторженно захлопает в ладоши. Он знает, что в этот день никто не посмеет ограничить его в любимом лакомстве, так как это исключительный день, когда можно оттянуться по полной программе. Пускай, через день-два, мама вновь станет строгой и требовательной, но в этот день…
Костя не выдержал и зажмурил глаза: уж, слишком живо и реально предстала перед его взором эта картинка.
– Чего грустим? – вернул его на грешную землю голос отца, встревоженного непонятной тишиной в доме. – Что-нибудь случилось?
В ответ, сын только тяжело вздохнул, молча слез со стула и уныло побрёл к своему компьютеру.
Догадавшись, что происходит в душе ребёнка, родитель беспомощно уставился на своего сына, не зная, как и чем тому помочь, чувствуя себя виноватым.
Наконец, он не выдержал и, подойдя вплотную, нежно обнял сына:
– Мы ведь, с тобой мужчины? А настоящие мужчины никогда не вешают носа, верно?
Костик, повернувшись к отцу, попытался улыбнуться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});