Читать интересную книгу Смерть на выбор - Марианна Баконина

Лизавета специально попросила режиссера пустить после этой сентенции отбивку, ставшую на этот раз своеобразным вопросительным знаком.

* * *

Каждая выданная в эфир программа — настоящий камень, снятый с души. Каждая. Со своими особенностями, удачами и накладками — режиссер не вовремя вышел из сюжета, ассистент сделал три ошибки в одном тексте, слишком быстро гнали суфлер, корреспондент не успел смонтировать очень нужный репортаж вовремя и приходится неизобретательно выкручиваться, обещая показать чуть позже уже обещанный рассказ о чем-то невероятном.

Вольному — воля, спасенному — рай. Бригада программы новостей после эфира — это уставшая, но довольная компания вольных и спасенных.

Заполучив волю и покой, Лизавета занялась поисками добровольцев. Чтобы быстро подготовить неплановую передачу, необходима энная, довольно большая сумма денег и знакомства. Чтобы тайно подготовить неплановую программу, кроме денег нужны друзья. Которые не проболтаются. Найти молчаливых товарищей в творческом коллективе — проблема. Телевидение — это не филиал службы внешней разведки. Что бы ни думали на этот счет всяческие оппозиционеры, телевидение — средство массовой коммуникации, следовательно, люди здесь работают коммуникабельные. Любители сплетен и болтовни, если пользоваться языком возвышенным — люди с душой нараспашку.

Пока Лизавету никто не донимал расспросами о последнем интервью Кастальского. Никто не интересовался и предсмертным интервью Валерия Локитова. Следовательно, суровый обитатель «Бетакама» еще не проболтался. И все равно договориться о монтаже Лизавета решила без его помощи, это тот случай, когда от греха надо держаться подальше.

Телефон раскалился, указательный палец распух. В предвыборную страду практически все инженеры монтажа были крайне заняты. Даже ночью.

В конце концов Лизавете удалось уговорить Наташу Дербеневу. На следующую ночь. За это время еще нужно было подобрать архив, так чтобы никто не догадался, для чего, собственно, нужен странный видеонабор — антинаркотические рейды, задержание на границе радиоактивных материалов, поставки гуманитарной помощи в виде детских инвалидных колясок и пышные заявления власть предержащих. Но обо всем этом Лизавета решила позаботиться утром. Не потому, что утро вечера мудренее, при ее распорядке дня все было как раз наоборот. Просто из конспиративных соображений она хотела добывать видео по принципу: с миру по кадру — голому программа.

А сегодня она, пожалуй, воспользуется услугами замороченного техническими и жизненными проблемами сотрудника «Бетакама». В его умении молчать она убедилась, а помочь он мог, и очень существенно.

Так появилась копия кассеты, переданной «просто Павлом».

Среди всех этих хлопот Лизавета позабыла и своего странного видеоблагодетеля, и Сашу Смирнова — шпика-добровольца.

Саша сам напомнил о себе. Телефонным звонком. Причем очень решительным.

— Я его упустил. — Хриплый бас мог принадлежать кому угодно.

Лизавета закашлялась и чуть было не бросила трубку. У нее решительно не было времени беседовать с безумцами. Лишь на всякий случай осторожно уточнила:

— Кого именно? — и уже собралась посоветовать неизвестному правильно набирать номер.

— Твоего «просто Павла». — Саша, видимо, от возмущения с хрипа перешел на басовитое шипение. — Я сам себе не поверил. Представляешь, вел его аккуратненько, и через «Пассаж», и по Невскому, а потом — он заходит в парадную, поднимается на пятый этаж. Хлопает дверью, я, как дусечка, целый час тусуюсь на четвертом. Предварительно определив, за какой именно дверью он скрылся. Только когда из этой подозрительной квартирки повалил разномастный народец, дотумкал заглянуть. Представляешь. Все как положено — звонок, замки, только ложные — никакая не квартирка, а обыкновенная проходная парадная. Я слышал, что такие есть. Но он-то откуда знает? Представляешь, обвел, как мальчишку, как лоха лопоухого. Значит, профессионал. — Саша причитал и причитал, не обращая внимания на Лизаветины попытки утешить его.

Со всей этой возней Лизавета забыла о развозке, которая доставляет трудящихся допоздна телевизионщиков по домам. Очень полезное старинное начинание, особо нужное в наши преступные дни.

— Подожди, по местному звонят. — Лизавета взяла трубку другого телефона.

— Ваша ведущая ехать собирается или нет? — Сварливый голос хозяйки-распорядительницы развозки заставил вспомнить коммунальные склоки и депутатские споры.

Лизавета предупредила администратора, что поедет не вместе со всеми, а с последней машиной. Тот в ответ заверил, что ее непременно предупредят, во сколько отправляется послеэфирная развозка. И вот — предупреждают.

— Собирается, — твердо и уверенно ответила Лизавета.

— И долго ее еще ждать? — Дама, отвечающая за работу дежурных автобусов и водителей, считала себя своеобразным ночным председателем телерадиокомпании. Поэтому говорить с ней следовало почтительно.

— А что, уже пора? Мне говорили…

— Не знаю, о чем говорили, но ее все ждут. — Она продолжала обращаться к Лизавете в третьем лице. Может быть, у нее польская кровь и она невольно использует полонизмы. При беседах по-русски обращение в третьем лице считается обидным для собеседника.

— Я сейчас спущусь. — Лизавета не стала вдаваться в этнолингвистические подробности. Вряд ли дама, умудряющаяся отправлять тех, кто живет в Гавани, на одном автобусе с теми, кто едет домой в Купчино, и уверяющая недовольных в том, что это «по пути», сможет вникнуть в языковые тонкости.

— Кто это? — обеспокоенно поинтересовался оперативник Саша.

— Мне пора ехать. О монтаже я договорилась, но кое-что надо подготовить.

— Какой монтаж? — Саша ничего не знал о Лизаветиных договоренностях с «просто Павлом». — Погоди, ты обещала ничего от меня не скрывать.

— А я и не скрываю. Просто не успела рассказать.

— Тогда рассказывай. — Саша мгновенно забыл о своей неудаче. Снова стал требовательным и бдительным милиционером.

— Времени нет — меня уже ждут. Завтра.

— Когда завтра? — Если уж милиция взялась беречь, она бережет.

— Утром. — На развозку Лизавета успела.

* * *

Нет на белом свете гармонии. Даже близко нет. Во двор-колодец еще не проник предрассветный сумрак, темно, тихо, покойно. В Лизаветиной квартире еще темнее — даже кот спит. И в этот покой врывается телефонный трезвон. Лизавета на ощупь нашла трубку и, не оторвав головы от подушки, поинтересовалась:

— Какого черта нужно в такую рань?

— Уже восемь. Извини, я боялся тебя не застать.

Саша все же не простудился после вчерашней неудачной слежки. Голос был вполне узнаваемым.

— Ну что, филер-неудачник, какие новости?

Лизавета даже через телефонную мембрану почувствовала, как напрягся ее соратник. Напрягся, но сдержался.

— Как у тебя прошла встреча?

— Дивно. Он похвалил твоих экспертов. Досье действительно посылали не по почте.

— Я не сомневался. Что еще?

— Кассету передал, с интервью. — Лизавета сладко зевнула.

— Ты что, спала?

— Нет, тесто месила.

— И что за интервью?

— Его делал Кастальский. Очень может быть, что его убили именно из-за этой видеопленки. Чтобы ее уничтожить. Там масса разоблачений, из уст прокурора они звучат очень и очень убедительно. Правда, в наши дни, в нашей стране за такое в тюрьму не сажают. Но накануне выборов из-за такого материальчика может разболеться голова. А головная боль босса — веская причина для убийства.

— Погоди, дай подумать, — вклинился в полусонный Лизаветин монолог Саша. Она с удовольствием замолчала.

— Тут что-то не так. Если Олега Кастальского убили из-за этой кассеты, а это очень похоже на правду — ведь пропали именно кассеты, то как она попала к этому деятелю, умеющему составлять досье и подделывать почтовые печати?

— Не знаю, тебе должно быть виднее. Может, они перехватили убийцу…

— Погоди, — снова перебил Лизавету оперативник, наверное, она мешала главному течению оперативной мысли. — Теперь точно известно — эти два убийства, прокурора и журналиста, связаны. Кастальский берет интервью у Локитова, ответы прокурора могут очень не понравиться кому-то. Сначала убивают журналиста. Забирают кассету. Понимают, что информация прокурора действительно опасная, и… — Саша говорил медленно. Словно думал вслух. — Тогда решают убрать и источник. Самого прокурора.

— Видишь. Все ясно и понятно. — Лизавета, рассуждавшая примерно так же, только гораздо быстрее, облегченно вздохнула.

— За одним небольшим исключением. Кассету с интервью должны были уничтожить. А она вдруг всплыла. Тут работают две силы.

— Или три. — Лизавету ни чуточки не удивлял тот факт, что видеозапись, за которой так охотились, выжила. Она работала в телебизнесе пять лет и знала — видео не горит. Научно-техническая революция превратила в обыденность подобное утверждение насчет рукописей. Воланду, чтобы возродить сгоревший манускрипт, нужны были дьявольские сила, воля и знания. Сейчас довольно компьютера, дискеты, видеомагнитофона и плейера, два удара по кнопкам — и единожды явленные миру сочинение, интервью, фильм, статья, роман или сонет будут растиражированы в неограниченном количестве. В конце двадцатого века трудно скрыть что-либо навек.