Читать интересную книгу Сталин. По ту сторону добра и зла - Александр Ушаков

Что же касается Федерации, то она представляла собой всего лишь «формальный акт политического объединения», ничего республикам не давала и означала лишь «создание на верхушке еще одного лишнего бюрократического аппарата, крайне непопулярного в глазах масс и совершенно изолированного от них».

Ленин с пониманием отнесся к просьбе Мдивани не спешить, что заставило Сталина еще больше усилить нажим на грузинских коммунистов. И о том, какую обстановку создал в Тифлисе Орджоникидзе, лучше всего свидетельствует письмо Сталину его родственника Сванидзе. Он просил примирить Серго и Буду (так называли Мдивани), «вырвать его из этой атмосферы» и направить на дипломатическую работу.

Мдивани с Серго Сталин не примирил, а вот вторую просьбу брата Като выполнил, и тот отправился торгпредом в Берлин. В 1922 году Закавказская Федерация стала реальностью, и страсти на время утихли. Но это было затишье перед самой настоящей бурей, которая уже очень скоро разразилась. И даже всегда осторожный и расчетливый Сталин вряд ли мог догадываться, чем могло обернуться для него «грузинское дело»...

ЧАСТЬ IV

НЕОБЪЯВЛЕННАЯ ВОЙНА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В апреле 1922 года состоялся XI съезд партии, и, если не считать яростных нападок Преображенского на ленинский доклад, ничем особенным он не запомнился. Преображенский швырнул увесистый булыжник и в Сталина, который не выступал. «Мыслимо ли, — удивлялся он, — чтобы человек был в состоянии отвечать за работу двух наркоматов и, кроме того, за работу в Политбюро, в Оргбюро и в десятке чекистских комиссий?..»

Как выяснилось из речей Ленина, заступившегося за Сталина, это было мыслимо. «А кто не грешен из нас? — вопрошал вождь. — Кто не брал несколько обязанностей сразу? Да и как можно делать иначе? Что мы можем сейчас сделать, чтобы было обеспечено существующее положение в Нарком-наце, чтобы разбираться со всеми туркестанскими, кавказскими и прочими вопросами? Ведь это политические вопросы».

А всего через несколько дней после окончания съезда Преображенского ожидал новый сюрприз. Пленум ЦК партии избрал Сталина генеральным секретарем, и Сталин, будучи одновременно членом Политбюро и Оргбюро, занял три высоких поста в партии.

Если же говорить откровенно, то Сталин был скорее назначен, нежели избран, причем благодаря Ленину, который, смертельно устав от всех «рабочих» и прочих оппозиций, хотел иметь «своего» человека на столь важном партийном посту. И теперь, когда генсеком стал Сталин, вождь мог не беспокоиться за проникновение в высшие партийные эшелоны сторонников Троцкого и других оппозиционеров. Хотя сам Троцкий утверждал, что Ленин отнесся к выдвижению Сталина весьма скептически. «Этот повар, — заявил-де Ильич, — способен готовить только острые блюда!» После чего устранился от решения вопроса.

Думается, это было не так, и даже при всем желании трудно поверить в то, чтобы такое важное для партии назначение прошло мимо Ленина в той сложной обстановке, когда он опасался усиления Троцкого. Другое дело, что по тем временам пост генсека был совершенно рядовым. Хотя сам Ленин, в бытность в кресле секретаря Молотова, как-то заметил: «Вы должны передать всю техническую работу своему персоналу и сосредоточить все ваши усилия на политике!» Но это так и осталось благим пожеланием, Секретариат продолжал заниматься внутрипартийными делами и не вмешивался в государственное управление.

И было бы удивительно, если бы это было не так. Комиссариаты возглавляли видные члены ЦК, и их работа обсуждалась на Политбюро и пленумах ЦК. Не имел Секретариат никакого отношения ни к внешней политике, ни к Коминтерну. Власть принадлежала Совнаркому во главе с Лениным, который считался первым лицом в государстве. Он не имел никакого официального поста в партии, и тем не менее его лидерство воспринималось как нечто само собой разумеющееся.

Что же касается Сталина, то, несмотря на все свои заслуги, для партийной элиты он так и остался посредственностью. И, как остроумно заметил в свое время Адам Улам, «большинство членов партии только бы рассмеялись, если бы им сказали, что претенденты на пост секретаря могут рассчитывать стать руководителями партии».

* * *

Однако Сталин не смеялся, он работал. Хотя вряд ли он уже тогда понимал, какие блестящие перспективы открыл ему вождь. Ведь именно он занимался подбором и перестановкой партийных кадров в масштабе всей страны, и ему оставалось только заставить эти кадры работать на себя. Что он и начал делать, и главным критерием при подборе партийных работников постепенно становились не их личные дарования и преданность делу партии, а лояльность к ее генеральному секретарю.

Чем, конечно же, поспешили воспользоваться ринувшиеся в ряды партии карьеристы. Да и что стоило несколько раз проявить угодливость перед всесильным генсеком, чтобы потом годами гнуть в своем районе всех, кто только попадался по руку.

Помимо власти место партийного секретаря давало хорошую зарплату, прекрасную квартиру, отличное лечение (преимущественно за границей) и прочие привилегии. И надо отдать должное Сталину: он придал размах своей работе. Всего за год штат Секретариата, который состоял из нескольких отделов и бюро, он увеличил с 30 до 600 (!) человек.

Сталин окружил себя целой кучей заместителей, которые связывали свою карьеру только с лояльным отношением к ним их высокого покровителя, а потому служили и за страх и за совесть. И уже тогда среди них своим рвением и угодливостью стали выделяться В. Молотов и Л. Каганович. Молотов был одним из немногих в партии, кто имел мелкобуржуазное происхождение. В 1920 году он стал кандидатом, а в 1921 году — полноправным членом ЦК. Тогда же Сталин взял его к себе.

Выходец из бедной еврейской семьи и большевик с 1911 года Лазарь Каганович оказался на высоком посту заведующего организационно-инструкторским отделом ЦК, который в возрасте всего 29 лет контролировал областные партийные организации. В высшей степени работоспособный и очень жесткий аппаратчик, который со временем получит репутацию лучшего руководителя в СССР, он отличался еще и раболепской преданностью своему хозяину. Хорошо зная, что от него требуется, он очень быстро усвоил сталинские критерии пригодности того или иного партийного руководителя.

Прошедший великую школу подполья и тонко чувствовавший ситуацию, Сталин создал в Секретариате свое личное ведомство, свой секретный отдел в ЦК, который обслуживал Политбюро, Оргбюро и Секретариат. Даже жену он пристроил, что называется, по назначению. Теперь Надежда работала в личной канцелярии Ленина, где ей целыми днями приходилось печатать важнейшие документы, шифровать и расшифровывать телеграммы.

Надежда пользовалась полным доверием вождя, ей поручали самую секретную работу. Сложно сказать, насколько использовал ее положение сам Сталин, который, конечно же, был не прочь знать, что происходит за закрытыми дверями Ильича. Но, наверное, пользовался. Они жили под одной крышей и вольно или невольно Надежда не могла не выдавать ленинские секреты.

Что же касается крыши над головой, то пролетарский лозунг «Мир хижинам — война дворцам!» этой четы уже не касался. У них была хорошая квартира в Москве и превосходная дача на берегу Москвы-реки в Усово, принадлежавшая известному нефтепромышленнику Зубалову. Под руководством Сталина имение превратилось в великолепную усадьбу с ухоженным садом, клумбами и цветниками. Отдыхать Сталин любил с размахом. На даче всегда были гости (чаще всего друзья Сталина из высшего партийного руководства), и нередко за большим столом собиралось по тридцать человек.

Сталину очень нравилось его жилище, и он с удовольствием всячески благоустраивал его. «Отец, — рассказала дочь Светлана, — немедленно расчистил лес вокруг дома, половину его вырубил — образовались просеки, стало светлее, теплее и суше. Лес убирали, за ним следили, сгребали весной сухой лист.

Перед домом была чудесная, прозрачная, вся сиявшая белизной, молоденькая березовая роща, где мы, дети, собирали всегда грибы. Неподалеку устроили пасеку, и рядом с ней две полянки засевали каждое лето гречихой, для меда. Участки, оставленные вокруг соснового леса — стройного, сухого, — тоже тщательно чистились; там росли земляника, черника, и воздух был какой-то особенно свежий, душистый.

Я только позже, когда стала взрослой, поняла этот своеобразный интерес отца к природе, интерес практический, в основе своей — глубоко крестьянский. Он не мог просто созерцать природу, ему надо было хозяйствовать на ней, что-то вечно преобразовывать. Большие участки были засажены фруктовыми деревьями, посадили в изобилии клубнику, малину, смородину. В отдалении от дома отгородили сетками небольшую полянку кустарников и развели там фазанов, цесарок, индюшек; в небольшом бассейне плавали утки..