Взвожу арбалет, заряжаю болт. Предпоследний: два осталось. Отбрасываю бесполезный колчан в сторону, последний болт прячу за голенище. Зря так много стрелял – бронебойки в таком деле могут пригодиться. Латы – вещь серьезная, но если за несколько шагов бить – прошьет. Мое оружие, несмотря на компактность, по мощности превосходит местные луки.
Кроме арбалета, мне, по сути, противопоставить врагу больше нечего. Меч не пробьет доспехов и отрезать тоже ничего не сможет. Топор на короткой рукояти – тоже не аргумент. Разве что завалить на спину – и нож в забрало забить. Рэмбо-Терминатор нашелся… завалишь их…
Над крепостью теперь сразу два столба дыма поднимаются – видимо, сигналят об особо торжественном случае. Сволочи, лучше бы помогли. У них там, наверное, не меньше пары сотен солдат, а у нас каждый меч на счету. Арисат, подняв забрало, проводит короткий инструктаж:
– Кони погань носить не любят, да и устали очень. Так что двигаться они быстро не смогут, и разворачиваться тоже. Не подставляйтесь под копье – встречно их не бейте, иначе смерть: они быстрее. Обходим с двух сторон – и начинаем, сходясь, в хвост лупить. На две стороны они успевать не будут. Сбиваем на землю и топчем конями, или топорами сверху. Или епископу оставляем – он лучших топорщиков сейчас собирает. Если кого собьют, то в сторону отползайте, а то свои затопчут. Давайте, ребятки, – пора! Сэр Дан! Скажите что-нибудь хорошее, как стражи говорят! На своем секретном языке! Говорят, помогает!
Латынь? Ну уж нет – итальянцы здесь неуместны. С удовольствием вспоминаю родной:
– Ребята – не жадничайте там! Хоть одного мне оставьте!
Никто не уточняет, что я такое произнес, – уверены, что хорошее и пафосное. В принципе так и есть.
Лязгают опускающиеся забрала, кони трогаются с места. Два десятка всадников – без знамен, без ярких гербов: простые вояки, повидавшие многое и при всем своем знании не обратившиеся наутек при виде перерожденных. Понимают, что шансов против такого противника мало, но идут как один – четко, без видимого страха.
Вот теперь даже такой скептик, как я, видит: бакайцы – это действительно ВОИНЫ. Без бравады дешевой, без предательского дрожания рук – просто делают то, что должны делать, и ничего лишнего.
Надеюсь, они действительно знают что делают, – у меня вот сомнения большие. Даже если эти твари вполовину хуже Йены, все равно это слишком много для нас, простых смертных.
Дружинники разгоняются медленно, как бы лениво, но уже на половине дистанции скорость вырастает до такой, что в ушах ветер посвистывает. Перерожденные наконец начинают действовать – пришпоривают коней, подавая нам навстречу.
Интересно, почему их так мало? Я думал, в замке Мальрок их целая орда, а приперлась лишь кучка. Или лошадей на всех не хватило? С ними, как я догадываюсь, у погани какие-то проблемы со взаимопониманием. При налетах лошадей убивают жестоко – нелюбовь у них. Те, наверное, платят такой же взаимностью. Не исключено, что передо мной все всадники здешнего темного воинства – остальным просто не на чем скакать.
Сшибка. Дружинники, почти дотронувшись до наконечников вражеских копий, ловко расходятся в стороны, избегая встречного удара. Я послушно заворачиваю влево. Перерожденные не успевают – хоть разбега и не набрали, но успеваю увидеть, как измотаны их лошади: пена на губах, мокрая шкура, дрожащие ноги. И на шпоры почти не обращают внимания.
Бакайцы, безнаказанно обойдя противника с двух сторон, тут же смыкаются, ударяя по арьергарду. Сшиблись по-настоящему: град ударов по броне и щитам, один перерожденный насажен сразу на два копья – ухитрился развернуться, но все же поймал подарки в спину; двое просто выбиты из седел… как и парочка наших.
Нормально – мы даже готовы размениваться один на один, а вот им это не выгодно.
Наши не встают, а вот твари ворочаются, поднимаются. Направляю коня на одного, злорадно ухмыляюсь, когда подкованные копыта бьют по броне. Конь не просто проскакал: боевое животное припечатало гадину на совесть – профессионально поставленным ударом.
За спиной опять грохот сшибки. Оборачиваюсь – за какие-то мгновения битва превратилась в бардак. Половина нашего отряда все еще удерживает строй, но половина безнадежно перемешалась с врагами. Мельтешат копья и топоры, звенят мечи – пошла серьезная драка. И падают наши… падают… Эх, зря – нельзя было замедляться, на их условия соглашаться… увлеклись ребята… Скорость – наш козырь… упускаем его…
Арисат, не сдавайся: держи темп! Даже полвина бакайской дружины – это все еще сила!
Навстречу мчится проблема – низкорослый всадник. Чужой. Копье опущенное точкой смотрится – в голову целит. Щитом умело прикрывается, голову опустил – брусок железа неуязвимый. У меня копья нет. И даже меча кавалерийского нет – мой коротковат, да и легок для такого боя.
Все как на классическом турнире – пара всадников, несущихся друг на друга. Только копья здесь не спортивные, да и одно на двоих всего. Но все равно дух рыцарства место имеет. Но только с одной стороны – я ведь ни разу не рыцарь и на звание это даже не претендую. Так, плебей простой, не отягощенный грузом благородства. Поднимаю арбалет, спокойно прицеливаюсь, придавливаю спуск, выпускаю бронебойный болт. В коня.
С точки зрения рыцаря – величайшее во вселенной бесчестье. Даже изнасилование беременной старухи и рядом не стоит с моим деянием. По гнусности. Но я ведь не рыцарь.
Конь и так шел на последнем издыхании – арбалетный выстрел его доконал. Всадник уже привстал в стременах, собираясь нанизать меня до середины древка, и тут же полетел через лошадиную шею, носом вниз. Копья не выпустил. Зря – вонзившись в землю, оно сыграло роль легкоатлетического шеста, заставив рыцаря взмыть в вышину, откуда он уже окончательно брякнулся. Покатился по земле, теряя оружие и детали доспехов. Человек бы при таком приключении сразу прекратил сопротивление из-за множественных травм, несовместимых с жизнью, но этот даже в таком плачевном положении сумел взмахнуть рукой, жестоко ударив латной перчаткой моего скакуна в колено. На этот раз из седла вылетел я – моя очередь.
Земля встретила ласково – не стала затягивать страдание. Просто хлопнула по лбу – и свет погас.
* * *
Приходить в себя не хотелось – в темноте так приятно, и не болит ничего. Стоило сознанию начать возвращаться – и все, отдых побоку сразу. Болит везде, самочувствие – будто слон надругался, и очень печально от грустной мысли: я валяюсь в эпицентре боя. Вокруг латники с коней сыплются, копыта землю взбивают, сталь звенит, и посреди всего этого расположилась моя мягкая, для многих лакомая тушка – будто редкий деликатес на травяной скатерти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});