В комнате воцарилось тяжелое молчание, будто одно упоминание ее имени могло вызвать ведьму Вайдекра даже сюда, в Бат, в эти безобидные меблированные комнаты.
— Джулия — моя дочь, и я воспитала ее, — ровно ответила мама. Теперь ее лицо было не то что белым, а даже землистым. — И она поедет с нами домой.
— Но ваша подруга, мисс Фортескью, продолжает посещать доктора Филлипса, не правда ли? — дядя Джон повернулся ко мне. — И вы можете убедиться, что это идет ей на пользу.
— Совсем не идет на пользу, — быстро ответила я. — И она тоже прекратила свои визиты. Он все время заставлял ее чувствовать себя виноватой в чем-то. Так же и со мной. Он мог бы избавить меня от видений и снов, но при этом изменив мою личность, разрушив мое «я».
Дядя Джон собирался ответить, но мама чуть-чуть привстала на кровати.
— Я никогда не восставала против ваших советов, Джон, — виновато прошептала она, — но сейчас я вынуждена сделать это. Прошу прощения.
В два шага дядя Джон оказался у ее кровати и, слегка обняв за плечи, уложил ее на подушки.
— Это я должен просить у вас прощения, — ответил он. — Я совершенно не прав, принуждая вас к разговорам. И мне хорошо известно, что значит для человека быть высланным из дома по обвинению в сумасшествии. Простите меня, Селия. Джулия действительно ваша дочь, и вам принадлежит решающее слово в ее воспитании. — Тут он взглянул на меня. — И вы тоже простите меня, Джулия. Я хочу только лучшего для вас. Вы хотите поехать домой? Или останетесь здесь у ваших друзей?
— Поеду домой, — без малейшего колебания ответила я. Теперь, когда я не была уверена в Джеймсе, мне совсем не хотелось оставаться здесь.
— Тогда с этим покончено, — мирно согласился дядя Джон. — Давайте отвезем вашу маму домой и посмотрим, как пойдут дела в Вайдекре.
Он подавил свое недовольство и улыбнулся мне.
— Не могу отрицать, что я буду рад вашей помощи дома. Ричард вернулся в университет три недели назад, и мистер Мэгсон нуждается в помощниках во всем, что касается земли. Я-то в этом не слишком разбираюсь. И если вы этого хотите, Джулия, то мы с вашей мамой хотим того же. Никто из нас не собирался превращать вас в другое существо. Вы нам и такая очень нравитесь.
— Та ночь, когда упал шпиль церкви… — заговорила я. Дядя Джон замер и взглянул на меня. — Это действительно было предчувствие. У меня есть такой дар.
Он пожал плечами и улыбнулся.
— Что ж, очень хорошо. Думаю, я должен принять это. Пока нет более разумного объяснения.
— Вы должны принять и меня, — продолжала наседать я. — Пусть я похожа на Беатрис, пусть я обладаю странным даром, пусть я не совсем такая девушка, как вам бы хотелось.
Дядя Джон кивнул:
— Хорошо, принимаю.
И с этим мы уехали домой, в Вайдекр. Дядя Джон управлял компанией своего отца в Индии далеко не бесплатно. И поэтому он как само собой разумеющееся принял тот факт, что я хочу возвратиться домой в сопровождении наемной кареты с экрскими детьми. Я послала Джимми записку о том, чтобы они ждали нас около гостиницы в дилижансе, и мы принялись укладываться. Дядя Джон сам снес и погрузил мамины вещи в карету, а Мэг укладывала мои, пока я была в спальне. Джон хотел, чтобы мы уехали сразу и могли переночевать в Солсбери. На следующий ночлег мы должны были остановиться в Уинчестере и на третью ночь уже быть дома.
Я проверила, не забыла ли Мэг забрать мои кружева, отданные в стирку, и спустилась в гостиную, чтобы написать Джеймсу. Я не знала, что передать ему, и просто сообщила, что приехал дядя Джон и собирается увезти нас с мамой домой. Я обещала написать ему либо с дороги, либо сразу по приезде. Если бы я могла придумать какую-нибудь причину, которая задержала нас в Бате до следующего дня, я нашла бы возможность встретиться с Джеймсом. Но дядя Джон вошел в гостиную, пока я писала, и сказал, что он тревожится о мамином здоровье и хотел бы как можно скорее доставить ее домой, в привычную обстановку, под заботливый присмотр слуг и его собственную опеку.
С этим едва ли можно было спорить, поэтому я только кивнула и послала лакея с запиской к Деншамам.
Но мне следовало бы знать Джеймса лучше. Когда я спустилась к экипажу, поддерживая маму за талию, Джеймс уже стоял у кареты и беседовал с дядей Джоном. И как только мы усадили маму и я убедилась, что она в тепле и покое, Джеймс повелительно взял меня под руку и отвел в сторонку.
— Простите, пожалуйста, мое появление без приглашения, — некоторое напряжение в его голосе заставляло его звучать формально.
Я кивнула, ожидая, что последует за этими словами.
— Джули права, — смущенно начал он. — Все мужчины, так же как и женщины, имеют желания. Но девушкам, которых воспитывают как будущих леди, не дозволяется удовлетворять их. Однако, я думаю, мы оба понимаем, что они от этого не исчезают.
Я невольно сделала протестующий жест.
— Не совсем так, — сказала я.
Джеймс поймал мою руку и сильно сжал ее.
— Я не стану говорить, что для мужчин это совсем не так, но мир сделал для них эту проблему гораздо проще.
Мое лицо приобрело замкнутое выражение, и я принялась смотреть в сторону, мимо Джеймса.
— Для меня непереносима мысль о том, как с ней обращались, — заговорила я. — И как может человек, считающий себя справедливым, обращаться с другим человеческим существом, тем более молодой девушкой, подобным образом.
Он кивнул, его голова была низко опущена.
— Я сильно виноват перед вами, — сказал он. — Но хотел бы все объяснить. Это совсем не похоже на те чувства, которые я испытываю к вам. Меня учили — и я думаю, так учат многих мужчин, — относиться к этой проблеме, как к удовлетворению аппетита: удовлетворять похоть по мере ее появления. Так же, как чувство голода.
Я попыталась забрать свою руку, но Джеймс не отпускал ее.
— Пожалуйста, выслушайте меня, — настойчиво попросил он. — Но теперь я вижу, что это неправильно. Я попытаюсь справиться с собой, так же как справляются женщины. Если это, конечно, возможно. Я заставлю мое сердце и мои желания следовать одним курсом. И я не хочу любить одну женщину и идти при этом к другой. Если вы простите мне один этот раз, то он будет последним.
Я пристально смотрела на него, хотя мои глаза были полны слез.
— А если бы вдруг оказалось, что я не невинна, вы бы нашли в себе силы так же легко простить меня? — с горечью ответила я вопросом на вопрос. — Если бы я сказала вам, что совершила ошибку, но больше ее не повторю?
Джеймс заколебался, его врожденная честность мешала ему солгать и на этом закончить спор. Он сокрушенно улыбнулся.
— Надеюсь, я нашел бы в себе силы признать, что не ваше прошлое, а ваше будущее интересует меня, — сказал он. — Да, я уверен, что мысль о вашей близости с другим мужчиной была бы невыносима для меня, но я постарался бы понять вас. Постараетесь ли вы понять меня?