ворковать стали.
-Ты шалун,- застенчиво улыбнулась Настя,- знаешь мои слабые струны, вот играешь в них, подбираясь к моей слабой душе.
-Не к слабой, а любящей... Так ты мне поможешь привести себя в порядок?
-А как же, я ведь твоя жена.
Степан довольный, что смог развеселить свою жену, быстренько разделся до трусов и стал обливаться из ведра, то и дело вскрикивая от самодельного холодного душа. И чтоб как-то согреться, он то прыгал, то размахивал руками, то быстро растирал себе голову. Анастасия, глядя на мужа, медленно развесила скинутое белье и тихо, любуясь мускулистым мужским телом, молча ждала с полотенцем на плече, окончания водных процедур.
-Ну вот, конец пришел всей зловонии. Теперь моя Настенька носик от меня воротить не будет,- растирая тело махровым полотенцем, дрожащим голосом шептал Степан.- Только вот не знаю на что мои подвиги сегодня могут рассчитывать?
-На любовь,- захохотала Анастасия, видя, как муж дрожит от холода.
-Тогда, пожалуй неси еще ведро колодезной воды, теперь мне все не почем.
-А, если заболеешь?
-Глупая... Любовь не болезнь... Любовь это горение свечи, которую необходимо острожно нести, чтобы случайно не обронить и огнем свои чувства не спалить . А сделать это могут только влюбленные, которые проносят ее через всю свою жизнь, не обращая внимания на сплетни, на трудности быта... И ежели выпадет случай одному споткнуться, то другой сумеет за двоих нести это хрупкое пламя любви, бережно оберегая сверкающий фитилек от посторонних глаз... Вот тогда-то никому не под силу его затушить и язвительным языком не испачкать. Если, конечно, мы только сами, своими любящими ручками, наш огонь страсти, по крутой, извилистой дороге жизни, случайно не расплескаем... А может и неосмотрительно позволим чужим рукам в нем обогреться... Вот тогда-то уж точно, жди беду на нашем порожке. Свеча-то может, и догореть, и растаять, беспощадно сжигая все, что нам было дорого и без чего не один из нас не сможет уже жить. Раненая душа не сравниться с раной физической, боль от нее будет совсем нестерпима. А такую боль, такую рану, уже мы в этой жизни не залечим и иглой хирурга не заштопаем.
-Я всегда буду хранить тепло нашей свечи,- обнимая Степана, пытаясь согреть его своим телом, всхлипнула Настя.- Ты только помоги мне защитить ее, не дай моим дурным мыслям погасить наш огонек.
-А ты не сомневайся, я его в самом сердце хранить стану, вот здесь,- он взял руку жены и приложил ее к груди.- Чувствуешь жар?
-Да...,- смущаясь, опустив глаза, тихо ответила Анастасия.
-Так вот... Туда, кроме меня, дорожка только тебе известна и этот жар потухнет только тогда, когда меня на этом свете не будет.
Босой и почти голый Степан нежно стал целовать красивые губы жены, которая крепко прижималась к его груди.
-Мы домой пойдем, аль тут стоя вздремнем?
-А мне, Степушка, везде с тобой хорошо, а завтра ты опять меня одну оставишь, как мне пережить эти дни, как сдержать себя, чтоб тебя отпустить.
-Все будет хорошо... Я только о тебе буду думать. О том какие у моей Настюши раскосые глаза, о ее курносом носике, о ее пухлых губках... Спасибо, мое сокровище, что помогла отрастить мне крылья за спиной. Ведь только они способны мне помочь перелететь все преграды на моем пути, а самое главное, подсказывают, как с людьми ладить.- Приговаривал Степан, резко подняв жену на руки, которая от неожиданности испугалась и крепко обвила его шею руками.
-Ну что готова для полета в наше гнездо?
-Г-о-т-о-в-а...!- расхохоталась Анастасия, откинув голову назад, распустив по ветру свои длинные волосы.
Глава 58.
Анчутка всю ночь ворочалась с боку на бок, то и дело поглядывая на будильник, мысленно подгоняя стрелки к назначенному времени. Но те, как будто замерли, нехотя отсчитывая каждую минуту, и не поддаваясь на ее гипнотический взгляд. Тяжело вздыхая и охая она все же не дождалась запланированного часа и поднялась, когда будильник показывал четыре часа. Набрав в ковш воды, она медленно направилась во двор умываться.
Еле передвигая ноги от бессонной ночи и чувствуя ноющую боль в голове, Анчутка подошла поближе к своему сараю, взяла кусочек мыла, хранившийся над дверью, и стала тщательно умывать себе лицо. Потом подошла к натянутой бельевой веревке, где постоянно сушилось полотенце и не снимая его, растерла им шею и руки, при этом любуясь и впитывая в себя деревенскую тишину, от которой головная боль заметно успокаивалась.
Поддавшись соблазну утренней умиротворенности, немного отвлекшись от предстоящего похода, она все же присела на крыльцо, чтобы очередной раз полюбоваться, как прогоняя ночь, наступит долгожданный для нее рассвет.
На горизонте уже пробивались первые лучики восходящего солнца. Скользя по мокрой от росы траве и отливаясь в ней радужных цветах, они допрыгивали до Анчуткиных морщинистых, корявых за тяжелую трудовую жизнь рук, нежно согревая их своим ласкающим теплом. Затем, заигрывая между собой, моментально скатывались по ее босоногим ногам на землю, чтобы тут же спрятаться за соседские яблони, стремительно вонзая свои неуловимые горящие стрелы, в опухшие от бессонной ночи, глаза Анчутки. Отчего та, с улыбкой на лице, щурилась и старалась отмахнуться от них рукой.
Одному петуху, дремавшему на изгороди, все было ни почем. Утро еще для него не наступило, так как сигала оповещения о наступлении нового дня от внутренних его часиков еще не поступало. А кричать и метаться из-за того, что хозяйка его уже была на ногах, для такого зрелого петуха было, как-то не солидно перед другими.
-Во как...! Видать Петро-то свой горем жалеет, коль заутреннюю еще не спел. Поглядите и шалава наша дома ночевала или только явилась? - оглядывая внимательно двор, словно прощаясь, охрипшим голосом, разговаривала сама с собой Анчутка.- Вы уж ребятки дом стерегите, а мне нужно в лес по делам сбегать, корм-то знаете, где раздобыть. Ну, а ежели совсем голодно будет, то Марфа вас в беде не оставит, я ей наказ об вас оставлю... Особенно я спокойна за нашу ненасытную девку, она-то у нас без дела и жратвы не останется, чо дома не доест, то по чужим дворам доберет. Смотри, декольтированная блудница, как бы за похоть свою последних перьев на заду не лишиться. Какой раз говорю, а щас напоминаю твоим куриным мозгам, платья я тебе шить не собираюсь, голяком ходить всю зиму придется... А вы уж, ребятки, не забижайте ее, хоть она у нас и безчестивая, но все же