— Сконцентрируйся, пожалуйста, — попросил он, — твои предшественники не с первого раза понимали эту запутанную историю.
— Слушаю внимательно, — сказал я, глядя на эти две кружки.
— Вот представь, что кружка №2 — это ты, — ткнув пальцем в меня, сказал Штерн. — Запомнил?
— Да, запомнил, кружка №2 — это я.
— Кружка №1 — это Всеволод Владимирович. Запомнил?
— Да, — сказал я, — рассматривая первую кружку.
— Теперь давай отвлечёмся, — отодвигая эти две кружки в сторону, сказал Штерн. — Скажи мне, какой у тебя талант? Только давай без ложной скромности!
— Сейчас подумаю, — закатив глаза, начал я. — Я умею продавать автомобили. Умею управлять людьми. Знаю экономику и бухгалтерию. Могу планировать производство. Разбираюсь в инвестировании…
— Хватит, — остановив меня рукой, сказала Тринити, — у нас нет времени слушать про все твои таланты. Ты действительно молодец.
— Кто тебя научил всему этому? — спросил Штерн.
Я посмотрел на кружки, стоящие на подносе и, указав пальцем на № 1, сказал:
— Всеволод Владимирович.
— Правильно, — кивнул головой Штерн и продолжил, — а теперь вспомни, кого ты обучил всем этим премудростям? Кто из твоих знакомых владеет похожими талантами?
— Аполлион? — спросил я.
— Нет, — жёстко ответил Штерн.
— Таня? — спросил я.
— Нет, — повторил Штерн, — не притворяйся глупым, с нами можешь быть откровенен. Никто теперь не пропадёт. Говори.
— Мой сын показывает похожий талант, — сдался я.
Штерн взял третью кружку в руки и сказал:
— Будем считать, что это твой сын.
Он поставил эту кружку рядом с первыми двумя и спросил:
— Ну, ты ещё не догадался?
— Да нет же, я не понимаю, к чему вы клоните, — раздражённо сказал я.
Штерн взял первую чашечку, встал со своего места и, подойдя ко мне, протянул её. Три раза постучав ногтём по фарфору, он спросил:
— Включи своё чутьё! Кем должен оказаться Всеволод Владимирович, если вы уже третий раз на твоей памяти передаёте друг другу свой талант?
Мне казалось, что мой мозг сейчас вскипит. Я держал первую кружку и вспоминал Всеволода Владимировича. В моих глазах мерцали белые огоньки, так было всегда, когда я выпью много кофе. Казалось бы, тут ничего сложного, так происходит на любой работе: я передаю свой талант преемнику, он передаёт своему и история повторяется.
— Преемник? — спросил я, обрадовавшись.
— Уже теплее, — улыбнулся Штерн и переглянулся с Тринити.
— Он твой отец! — резко сказала женщина, встав со своего места и прижав лоб к окну.
Я смотрел на кружку в своих руках и не понимал, почему это Всеволод Владимирович — мой отец. Я вообще мало думал о том, что у меня есть отец. Мне всю жизнь было достаточно мамы. Отец бросил нас, когда мне было всего 3 года. Как это Всеволод Владимирович, живущий в будущем, может оказаться моим отцом? Бред!
— Давно замечаю, что когда люди в шоке, — начал Штерн, обращаясь к Тринити, — им проще убегать, чем думать головой. Давай подождём, сейчас до него дойдёт, что не может быть таких совпадений.
Тринити отстранила свой лоб от стекла. Она подошла к моему креслу, присела на корточки и, держа вместе со мной кружку № 1, стала объяснять:
— Ты спокойно мог догадаться сам, не бывает таких совпадений. Твой отец исчез в неизвестном направлении, когда тебе было 3 года. Ты исчез у своего сына, когда ему было 3 года. Если бы ты поговорил с ним, то выяснил бы, что ты забрал его из прошлого, когда его сыну было 3 года.
Я смотрел на Тринити, которая находилась совсем близко. Я мог ощутить её запах. Когда она говорила, пахло чаем с клубникой. На её лбу отпечатался овал от окна. Я больше думал обо всех этих мелочах, но даже так до меня стало доходить. Точнее, ещё не до меня, а до моего подсознания. В это время Тринити повернулась к подносу, взяла кружку под № 4, и сказала:
— Это сын твоего сына.
— Внук? — ещё не понимая, резюмировал я.
— По-моему, до него начинает доходить, — радуясь, заключил Штерн.
Штерн встал со своего места и, взяв кружку № 1 у меня и кружку № 4 у Тринити, выстроил их на подносе по порядку. Тринити немножко сдвинулась вбок, чтобы мне было видно. Штерн, поочерёдно показывая на кружки, перечислял:
— Это твой отец. Это ты. Это твой сын. Это твой внук.
— История повторяется уже давно, — кивнув головой, тихо сказала Тринити, ласково заглядывая мне в глаза.
Прошло добрых десять минут, пока я соображал. Я никогда не был силён в шахматах, и такая многоходовка долго не помещалась у меня в голове. Получалось, что эти два чудика вытаскивают всех мужчин из нашего рода, когда их детям исполняется три года, и отправляют их в будущее, где они учат друг друга своим талантам.
— Где мой сын я знаю, а где сейчас мой внук? — спросил я, глядя на четвёртую кружку.
— Ему сейчас примерно 17 лет, — спокойно сказал Штерн, — он ещё в XXI веке. Он даже не встретил свою будущую жену, хотя уже год живёт отдельно от мамы. Они познакомятся через 6 лет.
— Откуда вы знаете? — удивлённо спросил я.
— История повторяется, — повторила Тринити, — и уже давно.
— А где сейчас мой отец? — спросил я, вспомнив про Всеволода Владимировича.
— Это уже сложнее для понимания, — сдвинув брови, сказал Штерн.
— Через 11 лет он станет твоим правнуком, — быстро добавила свой ребус Тринити.
— Тринити, подожди, пожалуйста, мы ещё первую часть не переварили, — останавливая её рукой, сказал Штерн. — Володя, пока не думай о своём отце, с ним всё будет в порядке. Позже мы вернёмся к этому вопросу, и тебе всё станет ясно. Проговори, пожалуйста, нам первую часть, мы попробуем понять, где у тебя остались пробелы.
Я смотрел на них как на сумасшедших. Я вдруг вспомнил, как в детстве со мной сидел репетитор по геометрии и пытался показать, как доказывать сложную теорему. Я смотрел на него как на ненормального, так как он повторял одну и ту же бессмыслицу, только разными словами. А так как я не был с ним согласен, он просто доказывал, что невменяем. Но когда я расслабился, то понял, что невменяемым был я. В тот раз я сказал себе: «Ой!», и дал зарок не быть самоуверенным.
Нужно было думать о том, кто чей отец, а я вдруг заулыбался, вспоминая индийские фильмы. Там всегда основная развязка в том, что кто-то чей-то отец или сын. Ничего абсурднее я бы придумать не смог. Реальная жизнь обычно подкидывает такие сюрпризы, что никто не верит, что это было на самом деле.
Если разобраться, то Всеволод Владимирович действительно похож на меня. Не зря он показался мне знакомым. Я долго искал на кого, но нужно было просто внимательнее смотреть в зеркало. Хотя если разобраться, то больше моего внимания отвлекала жизнь будущего, чем один конкретный человек.
Интересно, а почему он никогда не говорил о том, что он мой отец? Даже намёков на эту тему не было. И тут меня озарило. А почему я никогда не говорил об этом своему сыну? Кто виноват во всей этой истории? Страх? Нет! Штерн!
— Это вы во всём виноваты! — агрессивно сказал я и ткнул пальцем в Штерна.
— Осторожнее, молодой человек, — мирно улыбнулся Штерн, — когда вы всё узнаете до конца, вы поймёте, что всё к лучшему.
— Штерн прав, — кивнула головой Тринити и, погладив меня по руке, встала и отошла к окну.
— Владимир, повторите, пожалуйста, то, что вы поняли из нашего затянувшегося диалога, — садясь на своё место, вежливо сказал Штерн.
— Кружка № 1 — это Всеволод Владимирович, — беря чашку в руку и ставя её на место, начал я, — кружка №2 — это я. Кружка №3 — это мой сын. Кружка №4 — это мой внук. Каждый раз, когда у отца рождается сын, вы ждёте три года и отправляете отца к его отцу в будущее. Там ему передают талант и эстафету по управлению «Эдемом».
— Молодец! — воскликнул Штерн. — Не зря мы тебя выбрали!
Тринити чуть повернулась в мою сторону и, вытянув руку, показала большой палец. Я улыбнулся так, словно отгадал сложный ребус.
— Может, теперь вернёмся к тому, куда делся мой отец? — нетерпеливо спросил я. — Всеволод Владимирович умер?