Читать интересную книгу Невыносимая фаворитка его высочества (СИ) - Зика Натаэль

Понять работодателей было можно – кто захочет связываться с предателем? – но ему-то что делать? Чтобы концерн, на который он работал, не возбудил против нечистоплотного сотрудника дело, Кириллу пришлось выплатить внушительный штраф. И полностью опустошить свои счета.

А в довершение всего, его бросила жена, не пожелав делить жизнь с почти нищим. По её меркам – нищим.

Забрала из квартиры всё мало-мальски ценное, и ушла. А на вопрос – что ты делаешь, у нас же дочь!? – Кирилл получил контрольный в голову.

- Она не твоя! Я родила Марину от другого. Он уехал, а ты так... подвернулся.

В один миг из успешного и семейного человека Малышев превратился в одинокого безработного. Без семьи, без дочери, без денег и без друзей.

Второй адрес, куда направился Эдвард – проверить, как дела у сотрудницы отдела опеки.

Там тоже всё шло, как задумано.

Его высочество узнал, что несколько дней назад дама внезапно уволилась, все накопления пожертвовала ближайшему детскому дому, и сама устроилась туда на работу – нянечкой.

Он посчитал, что этого достаточно для искупления её вины. В конце концов, если бы не жадность этой дамы, то Алина вряд ли попалась на глаза Доминику. И он, Эдвард, с ней никогда бы не встретился!

Эдвард даже передёрнулся, представив такую перспективу – даже подумать страшно!

Если бы не Алина, он бы, в лучшем случае, прятался от Руперта на Острове. В худшем – сидел там же, но уже женатым. А жена вынашивала ребёнка его племяннику...

Нет, что ни делается – всё к лучшему!

И на этой оптимистической ноте среагировало заклинание оповещения – король Доминик давал весть, что им пора возвращаться.

***

Алина не показывала виду, но внутри волновалась.

А вдруг это ловушка? Вдруг Доминик спелся с Рупертом?

- Не нервничай, - его высочество накрыл её руку своей. – Там всё в порядке! Я не говорил тебе, что всё это время я был на связи с его величеством. И более-менее в курсе всех дел.

- Но... как?

- Дилан, - улыбнулся Эдвард. – Я просто раз в два – три дня отправлял его на ночь домой, и дух собирал интересующую меня информацию.

- Значит...

- Руперт согласился на все условия. Клятву он уже отозвал, княжество создано, ждут только моего возвращения, чтобы заключить магический договор. Алирами получила своего Нейтана, и неизвестно, кто из них больше счастлив. Принцесса, воссоединившаяся с любимым, или его высочество, который избавился от диктата отца. Правда, Нейтан теперь попал под руку Доминика и самой Алирами, но его, похоже, всё более чем устраивает. Он не привык жить своим умом, ему комфортнее, когда им кто-то руководит.

- Ну да, иначе ему пришлось бы брать на себя ответственность, а на это твой племянник, уж прости, не способен, - отозвалась Алина. – Что ж, я за них рада. Главное, чтобы из наследника не получился второй Нейтан!

- Доминик не позволит. Да и я буду на подхвате, - заверил её Эдвард. – В общем, можно перебираться, только собрать в одном месте весь наш зоопарк.

- Скорее, Кунсткамеру.

- И её тоже, - принц. – Поспешим, нас все ждут. Только ты ничему не удивляйся, хорошо?

- Эдвард?! Ты меня пугаешь... Чему мне не удивляться?!

- Эм... Принцесса приготовила сюрприз. Хороший! Тебе понравится! Должно понравиться, - с каждым произнесённым словом энтузиазм его высочества понемногу угасал. - Алина, ты мне доверяешь?

- Да! – она не колебалась ни секунды.

- Тогда давай руку, я открываю портал! Нежить, все в кучу и нам в ноги!

Спустя десять лет

В последний день недели Аделаида снова приказала накрывать в Парадной столовой.

Зачем?

Пожалуй, она и сама не могла бы дать ответ.

Когда-то, когда дворец ещё жил полной жизнью, когда король изображал если не примерного и любящего, то хотя бы уважающего королеву супруга, они неукоснительно соблюдали старый обычай ре Оуэнов – совместный ужин.

Совместный – значит, семейный. Раз в неделю за вечерней трапезой должны были присутствовать король, королева и наследный принц.

Только семья, без придворных и гостей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Всевидящий, как же она ждала эти короткие вечера! Надеялась и верила – а вдруг именно сегодня Руперт поймёт, что лучше неё, Аделаиды, никого нет, что никто не будет любить его сильнее, чем она? Ждала, когда муж осознает это, подойдёт к ней, возьмёт за руки и...

И больше никогда не посмотрит на фаворитку.

Но годы летели, а Руперт по-прежнему относился к жене, как к дорогой мебели.

Однажды она поняла, что так и просидит на обочине жизни, наблюдая со стороны, как её любимый одаривает вниманием другую. И попыталась ликвидировать фаворитку.

Не сразу, но ей это удалось.

Увы! – король привёл новую. Когда и ту постигла участь первой, Руперт явился в храм с третьей.

И доходчиво объяснил жене, что своими действиями она его от себя только отвращает. А если посмеет извести и эту фаворитку, он, Руперт, найдёт способ сделать жизнь королевы окончательно беспросветной.

Отныне срывать досаду она могла только на горничных. И совместный ужин оказался единственным временем, когда супруг, пусть и формально, принадлежал только ей, Аделаиде. Поэтому королева теперь особенно дорожила этим обычаем, с нетерпением ожидая последнего дня недели.

В редкие моменты к ним присоединялся младший принц. Но Эдвард никогда не жаловал столицу, её величество могла по пальцам пересчитать все случаи, когда слуги накрывали на четверых, а не на троих.

В остальные дни они принимали пищу по отдельности друг от друга, и вообще, жили каждый своей жизнью, трапезничая там, где застали рассвет, вечер и полдень.

Руперт обычно утро встречал в покоях фаворитки. Нейтан, пока не подрос, ел с матерью за одним столом, но потом и у него появились посторонние интересы.

А у королевы ничего не менялось: она всегда просыпалась в собственных покоях. Неизменно одна, если не считать служанок и дежурных фрейлин.

Но теперь всё стало ещё хуже!

Руперт рискнул – и проиграл. Она тоже приложила руку – чего уж там? Правда, никто из них не ожидал такого исхода, казалось бы, беспроигрышной партии.

Тёмный дар принцессы для королевы был только поводом. Нет, Аделаида на самом деле не любила некромагов, но возненавидела юную Алирами вовсе не поэтому.

Когда королева поняла, что её сын всерьёз увлёкся девушкой, она чуть с ума не сошла от ревности.

Как? Её сынок, единственный, кто скрашивал существование матери, кто был так ласков к ней, старался чаще быть рядом, поддерживал, веселил - и променял её на какую-то пигалицу?!

Причём эта нахалка не просто отнимает у её величества единственную оставшуюся ей радость – внимание сына! Алирами в глазах Нейтана не просто супруга, она для него во всех смыслах единственная и желанная! Живое напоминание королеве Аделаиде, что ей так и не удалось стать для Руперта любимой женой. Этого вынести Аделаида уже не смогла.

Впрочем, очень скоро её планы, как и планы Руперта, пошли прахом. Мать потеряла сына, а король фактически лишился власти. Альрас же и вовсе стал придатком Уденго.

Всё бы ничего – на их век хватит и денег, и почестей, а потом королевство так и так перейдёт к внуку. Не так обидно, всё-таки родная кровь, хоть и изгаженная матерью-некромагом.

Но, формально оставаясь королём Альраса, Руперт больше ничего не решал. И вынужден был подчиняться второму принцу, которого проклятый Доминик назначил регентом при малолетнем наследнике.

Аделаида знала, что муж больше всего страдает именно из-за этого – ненавистный младший всё-таки над ним возвысился! И хоть Эдвард своим новым положением не злоупотреблял и, надо признать, правил разумно, Альрас процветал, подданные благоденствовали – Руперта больше ничего не радовало.

Может быть потому, что мерзкая девчонка принялась навязывать Альрасу принятые в Уденго порядки?

Нет, с ликвидацией института фавориток королева была вполне согласна! Но жена Нейтана на этом не остановилась – вместе с Домиником они добились реабилитации тёмного дара, и отныне некромаги стояли наравне со стихийниками! И если пожилые люди, те, кто вырос при правлении Руперта и его отца, ещё смотрели на тёмных с опаской, то дети и молодёжь легко приняли новые порядки. В это было трудно поверить, но не прошло и десяти лет, как в Альрасе стали заключать смешанные браки, и никто не осуждал такие семьи.